Крепко целую всех. Мара
125. М. И. Гринберг – Кате Френк (из г. Верхняя Салда Свердловской обл. в Емуртлу Упоровского р-на Омской обл.). 3 марта 1942
Моя дорогая Катюшенька, получил сегодня твое письмо от 22-го февраля. Оно такое грустное, но ты не унывай! Всё поправится и заживем хорошо все вместе. Сегодня перевел тебе еще 100 руб. Ты не огорчайся, что у тебя украли деньги, я пришлю тебе еще. Покупай, что сможешь, а браслетку и ожерелье, которые я тебе прислал, обменяй на что-нибудь съедобное.
Я очень надеюсь, что тетя Лида скоро приедет сюда, а потом мы возьмем сюда и ребят. У меня из Ленинграда по-прежнему нет ничего. Я слышал, что тетя Беллочка приехала в Молотов, но писем от нее еще не имел.
Целую тебя крепко, дорогая. Мара
22 января 1942 года Сергей Дмитриевич Спасский вместе со своей дочерью от первого брака Вероникой, чья мать была в заключении, и свояченицей Кларой Гитмановной Каплун выехал по Ладоге из Ленинграда. После нескольких дней в Ярославле, где эвакуированным давали отдохнуть перед дальнейшей дорогой в так называемых «стационарах», они оказались в Перми, тогда называвшейся Молотовым. Большинство деятелей культуры, эвакуированных в Пермь, размещались в гостинице-семиэтажке «Центральная» на улице Сибирская, где поначалу поселились и они.
Восьмилетний сын Спасского Алеша, мамы которого – моей бабушки Надежды Давыдовны уже не было в живых, – вместе со своей четырнадцатилетней сестрой, моей будущей мамой Наташей Роскиной, и их бабушкой Розой Наумовной Рабинович находились неподалеку от Молотова в лагере для эвакуированных детей ленинградского Литфонда в деревне Черная, куда и писал им. Сергей Дмитриевич.
126. С. Д. Спасский – Наташе Роскиной (из г. Молотова в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 4 марта 1942
Дорогая моя Тусенька! Я немного прихворнул. В день, когда была у нас в прошлый раз Лидия Давыдовна, у меня неожиданно отекли ноги. Доктора, присланные начальством, полагают, что это от сердца. Хотя с другой стороны сердце здоровое. В общем не понять в чем дело, просто еще какой-то отголосок Ленинграда. И всё проходит, когда я лежу. Вероятно, мне нельзя было еще много ходить. Все это неприятно тем, что я вынужден все время откладывать поездку к вам. А очень хочу повидать тебя и Лешеньку. Понимаю, что и тебе не просто сюда ездить. Но огорчился, когда приехала сюда на несколько дней Алла Вальдман[220]. И одна из Д'Актильевских девиц[221] болтается здесь чуть ли не целую неделю. А мы с тобой не видимся столько времени, будто живем на расстоянии тысячи километров. И остается нам только переписываться. Какие же у меня новости? Народа вижу мало, за исключением тех, кто заходит в гостиницу[222]. Навещает нас Ида Исааковна с Сережей[223]. Вчера пришла ко мне Лиля Юрьевна Брик[224]. Она живет с мужем[225] в Курье[226] уже с июля месяца. У них две чистых комнаты с электричеством и радио, и она обещает присмотреть там что-нибудь и для нас на лето. Я не отказывался, так как будущее мое пока неопределенно, а летом жить где-нибудь за городом надо. В районе Черной, насколько я убедился, устроиться хорошо трудно. Вместе с тем я написал письмо и в Тбилиси. Буду ждать ответа. Мои родители пишут опять, что, по словам брата[227], в Тбилиси прекрасно. Даже сейчас масса фруктов, яблоки стоят 10 р. кило. Обилие мандарин и сушеных фруктов. Свинина – 30 р. кило. Так же рассказывала о Тбилиси и Брик. Ей передавал поэт Василий Каменский, отправивший в Тбилиси свою мать[228]. Моя мечта – забрать вас из Лагеря и поехать в Тбилиси. Но, конечно, это возможно не скоро. Надо отдохнуть, пожить здесь, м. б., провести здесь лето и двинуться на юг осенью. Для этого необходимо много денег. Сейчас с деньгами у меня плохо. Жизнь в Молотове стоит мне очень много, а не зарабатываю я ничего. Поэтому несмотря на болезнь и постоянный шум в комнате, я все-таки начал понемногу работать. Хочу сдать книгу стихов в издательство и набрасываю пьесу[229]. Если удастся наладить дела, можно будет осуществлять большие планы с переездами. Помимо работы, читаю книги по русской истории. Почему-то очень меня занимает период смуты[230]. Очень интересует Дмитрий Самозванец[231], о котором тоже неплохо было бы написать пьесу, помимо уже существующих на эту тему. Все мои занятия несколько отравляются видом Вальдман, невыносимо действующей мне на нервы. Да и бедная Белла не очень способствует вдохновению. Вот, Тусенька, тебе большое, можно сказать, деловое письмо. И все-таки, милая, если б ты как-нибудь выбралась сюда. Можно переночевать здесь, тогда поездка будет менее утомительной. Сегодня чуть не поссорился с Л<идией> Д<авыдовной>, узнав, что ты не приехала. Крепко тебя целую и люблю. Сережа
127. М. И. Гринберг – Г. Д. Рабиновичу (из Свердловска в г. Йошкар-Ола). 4 марта 1942
Дорогой Гога, получил твое письмо непосредственно перед отъездом в Свердловск, куда меня вызвали на совещание. Я понемногу начинаю привыкать к особенностям салдинской жизни. У меня хорошая, теплая, светлая комната, но, к сожалению, до 15 апреля. С питанием здесь неважно. Основа жизни – картошка, которую надо добывать в обмен, как и все остальные продукты. Положение спасает хлеб, и я полностью съедаю свои 800 гр, а когда был коммерческий хлеб, то съедал и больше. При таком положении я боюсь брать сюда все семейство. Хочу, чтобы сюда приехала Лида, чтобы с ней вместе подготовить переезд ребят. Ты знаешь, что лагерь предполагают перевезти в Самарканд? Как твое мнение? Все трудности с ребятами в том, что у меня нет помещения на семь человек, а в Салде жилищный вопрос обстоит очень остро, и добыть такое помещение даже у местных жителей очень трудно. Отношения у приезжих с местными жителями плохие, идут тяжбы, доходящие до суда, и не видно просвета.
Работы у меня довольно много, но вообще положение с нашим бюро, оторванным от завода и переведенным в другой Наркомат[232], очень какое-то неопределенное. А так как такое положение еще надолго, то я чувствую себя не очень уверенно. Напиши о своей жизни.
Крепко жму руку. Мара
128. М. И. Гринберг – Л. Д. Гринберг (из г. Верхняя Салда Свердловской обл. в Черную (ст. Шабуничи) Краснокамского р-на Молотовской обл.). 5 марта 1942
Моя родная, я отправил тебе подробное письмо с указанием, как встретиться с Якуниным, который около 10 марта поедет в Молотов и на обратном пути сможет привезти тебя в Салду. На всякий случай – повторяю. Он остановится у сестры его жены, артистки хора Мариинского театра, Комаровской Евг. Ив. 2-ая Луначарская, д.4 кв.2. Если она переехала на другую квартиру, то ее адрес можно узнать в управлении Мариинского театра, где она числится под фамилией Азбукина. О времени приезда Якунина ты узнаешь так: 1. я пошлю с ним открыточку, которую он опустит в Молотове, 2. я пошлю с ним посылочку, которую он передаст в Центральную гостиницу Слонимскому, (кв.67) или Козакову – комната 100.
Ехать сюда около суток, но дорога тяжелая из-за пересадки в Чусовской. До Молотова тебе придется добираться самой, слезть на станции Пермь II и сдать вещи на хранение.
