– Я… – запнулась Элизиума, и с трудом вздохнув, продолжила: – Я не боюсь, мама. Хватит… Я… просто не думала, что он такой. Как ты и говорила.
Элизиума села, погрузилась в себя. Мы с Ашей стояли и смотрели на нее в каком-то непонятном ожидании. О чем она думает? Что папа псих? Или?..
Она так ничего и не сказала, поэтому я спокойно сел на пенек, спросил:
– Кем ты работаешь?
– Советницей младшего распределителя блогов ущемленных. В центре по борьбе с дискредитацией.
– Советницей гоблина?
– Да.
– Аша, ты же помнишь, что гоблины занесены в Книгу Мести? – хмыкнул я. – Эти твари – дикие, тупые, безжалостные. Я был ими. Я был в матке гоблина. Их инстинкты – воплощения зла.
– Знаю. Таков сейчас мир, Трайл.
В дверь стали ломиться.
– Кто шумети-и-и, жалки-и-и нимфи-и-и? Откройти-и-и! Штрафи-и-и! Будете платити-и-и! По всякому-у-у!
В глазах Аши тревога, Элизиума окаменела и даже не дышала.
Какой-то гоблин напряг мою апатичную Ашу, Королеву Нимф и могущественную валькирию – дочь высшего вампира.
Гоблин?!
Злость.
Я уверенно зашагал к двери.
– Ик… Трайл?
– Да-да. Ты все правильно поняла.
– Ох.
– Мама? Что он сделает? Мама, ответь!
Со злости я вырвал дверь с корнем. Чертыхнулся, поставил ее у стенки. На пороге стоял очумевший зеленый карапуз в шортиках и с золотой цепью на голое тельце и с татуировкой эльфийки в короне, отсасывающей по кругу сразу у пятерых гоблинов.
– Ти-и-и кто такой-и-и-и? Двери-и-и ломати-и-и? Ашка? Будешь со…
Я схватил гоблина за ухо и с силой дернул, зашвыривая в квартиру.
– Отец, нет!
– Да как ти смеи-и-и…
Я пнул между гоблинскими ножками.
– …и-и-и-и-и-и! – улетел мелкий ублюдок и впечатался в противоположную стену.
Гоблин схватился за свои бубенца и завыл, закатив глаза и пуская тягучие слюни себе на живот.
Я оскалился:
– Ты будешь первым, стручок, возомнивший себя властелином.
– …и-и-и-и-и!
– Я вырву тебе вонючие потроха, обмотаю вокруг шеи и подвешу на самом высоком шпиле центра по борьбе с дискредитацией. Ты… жалкая пипирка, посмел разговаривать так с гражданской женой и дочерью бога? Ты? Гоблин?! С королевой нимф?! С дочерью самого Алукарда?!
Злость разрывала мне жилы. Я не слышал, что мне кричат Аша и Элизиума.
Одним движением я оказался рядом с гоблином. Воздух засвистел. Моя ладонь распорола дряхлое пузо ничтожного существа. Во все стороны брызнула черная кровь и говно.
– Я покажу вам ваше место… высшая раса…
И засмеялся вместе с гоблинским визгом. Громко, безудержно, не сдерживая себя.
Как же хорошо…
Глава 5. Геноцидист
Гоблин визжал и брызгал слюной, копошась ручонками в собственных потрохах. А я смотрел на это и смеялся.
– Визжи, червяк, визжи! Громче! Пусть все услышат! Громче, я сказал!
Я наступил на кровоточащий кусок мяса, проталкивая внутрь свои кожаные сапоги брендовой марки.
– Умоляй! Умоляй о быстрой смерти, ничтожество! Аша!
Я обернулся. Побелевшая Элизиума смотрела на гоблина глазами, наполненными ужасом и… чем-то еще. На лице Аши странное выражение. Словно она что-то забыла. Что-то важное, значимое, особенное. В глубине ее души что-то просыпалось. Воскресало. Она пялилась на меня взглядом, в котором невозможно что-то прочитать обычному смертному.
– А… а?
– Подойди.
Королева нимф послушалась.
– Смотри, – ткнул я пальцем в дерьмо. – Что ты видишь? Высшую расу?
Недолгая пауза.
– Не.
– М… ама…
– Тогда что ты видишь?
– Гоблина.
Я наступил сильнее. Из глаз и ушей червя потекла кровь, и он перестал визжать. Только забулькал.
– Да, Аша. Ты видишь перед собой гоблина. Ничтожную падаль. Ошибку некроморфов прошлого. Таракана, которого противно давить голыми руками. Юркого, шустрого, голодного паразита, не заслуживающего существования. Когда я был в матке, то почувствовал тех, кто сотнями лет порождал эту гниль. Вместе с силой они подарили мне ненависть. И возможно сейчас во мне говорят именно они. Матери, девушки, эльфийки, гномихи, страдающие века… эпохи. Ты!!!
Я гаркнул так, что гоблин булькнул особенно отвратно.
Элизиума не дернулась, посмотрела мне в глаза.
– Моя дочь работает на гоблинов? Собирает с эльфов дань на новых маток? И с гордостью заявляет об этом? Ты! Дочь творца и всевидящей древних кентавров. Ты! Кто ты такая, ответь?!
Меня никогда не разрывала такая злость. Белая, холодная. Я и не знал, что можно так злиться. Голоса и злоба тех, кто ненавидит гоблинов до кипения крови, проснулись в моей голове.
Элизиума посмотрела мне в глаза, перевела взгляд на гоблина, до крови закусила губу и отвернулась. Я почувствовал ее злость.
– Очнись! Очнись и пой, Элиза! Пой, я сказал! Папа явился все изменить! Ах-ха-ха!
Эхо моего голоса разнеслось по всей цитадели зла. Хотя… зла ли? Тараканьему логову…
Я рассмеялся и провернул ногу в кишках. Гоблин пискнул последний раз.
***
Мы молча смотрели на булькающий кусок мяса. Аша вздохнула, посмотрела на Элизиуму:
– Ну… как-то так.
Валькирия не могла выйти из своего специфического шока. Она открыла рот, закрыла. Проморгалась, села на пенек, как после десяти лет в трудовой каторге.
– Нам конец… конец… же? Да, мам?
– Ну. Может да. Может не.
– Не может быть «не», мам. Нашей жизни конец. Мы убили гоблина.
Я не обращал внимания на нытье. Огляделся, молча подошел к столешнице с полочками. Судя по мусорнице, здесь должно быть что-то вроде… Ага, вот. Я вытащил мешок очень похожий на полиэтиленовый, но все же с какими-то фэнтезийными отличиями. Вернулся к гоблину, молча стал упаковывать дерьмо.
– Что ты делаешь, отец? – опустошенно спросила Эла.
Аша вопросов не задавала. Она помнила меня.
– Как что? – удивился я. – Веди меня в своей центр.
Тишина.
– Прости, отец? Что?
– Веди меня на свою работу. Там же есть шпили?
Тишина.
– Нет.
– О, да-а-а.
– Нет-нет-нет. Мама, нет же?
Аша посмотрела на меня. Вздохнула. Посмотрела на дочь и… улыбнулась.
– Мама, нет! Нет-нет-нет!
***
Пока мы шли к машине, я быстро расспросил Ашу о современном мире. Узнал, что хранители стали ниже воды и тише травы. То ли пропали, то ли затаились. Доган единственный, с кем она редко общается, но он никогда ничего лишнего не говорил.
– А некроморфы?
– Говорят, что вымерли. Их магия не ужилась с современным миром. Тела распадаются…
– А что с магией то?
И то, что я услышал мне понравилось. Магия действительно уходит из Варгарона. Она, как разочарованная богиня, увидела, что творится в мире и, махнув на прощание, ушла прочь… в иные миры. Куда-то туда… далеко. А почему понравилось? Так потому что из меня магия пока никуда не делась. Я был долго законсервирован сильными чарами, и так быстро меня не ослабить. Да, я чувствую, будто протекаю. Кап… Кап… Я теряю что-то важное и очень нужное. Поэтому нужно спешить.
Элизиума обреченно плелась позади нас, но держала гордую осанку. Это хорошо. Хоть она и говорит, как сопливая девчонка, я чувствую в ней противоборство. В ее душе что-то оживает, увеличивается. О да, расти высоко-высоко. Говорят, что дети превосходят своих родителей. Это было бы… интересно.
Аша всю дорогу странно смотрела на меня:
– Ты сильно изменился, Трайл.
– Ты тоже.
На этом все. Мы подошли к магакару или как там его. Сели. Еле-еле поместились втроем. Да еще и вонючий мешок впритык.
– Тесновато тут с вашими крыльями. Неужели Королева нимф и валькирия не умеют летать? Вам они для красоты?
– Не. На полеты нужно разрешение. Гоблинам не нравится, что кто-то выше них.
– Ну вы и тряпки.
– Не.
И хихикнула.
Аша оживала. Моя старая добрая Аша оживала. Вот ради таких моментов и стоит жить дальше и вытворять всякую дичь.
