– Я бы сказала, это верняк. – Блажка ухмыльнулась. – Я как раз подумала, что ты скоро умрешь.

Мането хохотнул – радостнее, чем следовало бы. Он высмеивал угрозу, воспринимая все в шутку.

– Тогда за полгода.

Блажка огляделась вокруг. Мането просиял, снова явив щербатую улыбку.

К похотливым мужчинам она привыкла уже давно. Черт, она прожила среди них всю жизнь. Она знала, что у них на уме, и считала, что даже понимает их. Но этот был другим. Пошлый злодей был лишь очередной маской, как тот учтивец, которого он изображал парой мгновений ранее. И как в случае с тем обличьем, Мането хотел, чтобы она видела его насквозь. Предлагая заплатить, когда знал, что она в цепях, он дразнил ее – как оскорблениями, так и неприкрытостью своего лицедейства.

Глядя в его ухмыляющееся лицо, она видела не мужчину, желавшего его трахнуть, но мужчину, который хотел причинить ей вред. Не только ей – вообще всему. Его член не напрягался, когда он думал о задах или щелках, – его тянуло сеять хаос. Людей такого типа она знала куда меньше. Блажка не сводила глаз с Мането, но ее мысли вернулись к кистеню на его поясе.

Грубый. Непредсказуемый. Оружие, которое всегда должно быть в движении, чтобы сохранять угрозу.

– Я запомню ваше предложение, кавалеро.

Не обращая больше внимания на его порочную веселость, Блажка повернулась к цитадели, но Мането защелкал языком, заставив ее остановиться.

– Мы идем на стену, милашка.

Она с сомнением покосилась на него.

– И капитан Бермудо тоже там?

Кавалеро подмигнул.

– Сегодня там появились кое-какие штучки, которых еще вчера не было.

Сказав это, он повернулся к ней спиной и неторопливо двинулся по узкому проходу между двумя складами, не проверяя, последует ли она за ним.

То, что ее проигнорировали и оставили без надзора, вызывало странное беспокойство. Еще один акт лицедейства. Блажка подобрала цепи и двинулась вслед за Мането.

По переулку эхом разносились звуки усердного труда, становясь все громче по мере их приближения. Выйдя из-за восточного изгиба стены, Блажка обнаружила огромные подмости на месте разрушенной башни. Люди и мулы тянули за веревки, намотанные на блоки и снасти, медленно подтягивая к стене отлитые из бронзы колонны. Тяжести эти были разных размеров, но чаще всего – чуть выше среднего человеческого роста. У каждой на конце находилось отверстие, достаточно большое, чтобы человек мог просунуть туда руку.

– Красавицы, – оценил Мането, стараясь перекричать рабочих. Он направился к подмостям и юркнул в тени под ними. Шагнув в тот же проем между балками, Блажка обнаружила кавалеро ругающимся на двух рабочих, которые были заняты погрузкой тяжелых черных шаров на небольшую платформу, установленную внутри узкой шахты, ограниченной досками.

– А ну, потняки, отвалите отсюда. Членовождь копыта полукровок хочет подняться вслед за капитаном.

Рабочие оставили свое занятие, и Мането жестом велел Блажке ступить на платформу. Она пригнула голову и вошла в шахту. Из-за кучки свинцовых шаров там оставалось мало места для ее ног, а решетчатый потолок не позволял встать во весь рост, отчего она чувствовала себя так, словно сидела на корточках в вертикальном гробу. Затем ей стало еще неуютнее, когда Мането протиснулся к ней, очутившись так близко, что она почувствовала запах ржавчины его доспехов.

– Или мне, может, стоило сказать: «щелковождь», а?

Ухмыльнувшись, он вытянул руку и дважды дернул за веревку, свисавшую с перекладин. Спустя мгновение платформа качнулась и начала подниматься. Сквозь тонкие доски, служившие стенками шахты, Блажка услышала стоны и скрежет веревки.

Когда они поднялись, Мането уставился на нее немигающим взглядом, и Блажка на мгновение уловила его истинный лик. Зловещий. Бесчувственный. Бездна в людском обличье. Даже в Колпаке не было такой пустоты.

Когда их ящик пополз навстречу солнцу, тень внутри начал рассеивать свет. За спиной Мането в поле зрения появились стены крепости. Пригнувшись, он сделал шаг назад, открыв Блажке путь наружу из этого дрянного шкафа. Вновь сойдя на подмости, они двинулись по стене. Мането, с привычной легкостью обходя рабочих, направился к квадратной башне, что возвышалась над стеной. Вдоль всего их маршрута трудящиеся в бригадах тянули руки, чтобы принять медные цилиндры, которые поднимались со двора. Впереди Блажка увидела, что эти цилиндры затем крепились к деревянным люлькам на колесах.

Она остановилась у первой свободной люльки и, с растущим чувством тревоги, присмотрелась к ней. Открытый конец цилиндра был просунут между зубцами стены. Слегка приподнятый, он дерзко указывал на окружающие пустоши Уль-вундуласа.

– В первый раз пушки видишь, да, девка? – спросил Мането. – Даже, наверное, не знаешь толком, что это такое, но воин с первого взгляда понимает, что перед ним оружие, да?

– Пушки, – повторила Блажка, не находя ничего приятного в звучании слова. – Звучит будто по-орочьи.

Мането плюнул со стены.

– Не-а. Называй их бомбардами, если так тебе больше нравится. Я слышал, их тюрбаны изобрели, как и порошок, с которым они плюются смертью. Идем уже, капитан не любит долго ждать.

– Как и щелковожди.

Мането почесал бороду.

– Вот сейчас встретитесь, и забава начнется.

Они продолжали идти, пока не достигли башни. Внутрь мрачного строения вел арочный проем, но Мането пренебрег им, предпочтя каменные ступени с наружной стороны стены, которые вели на ее вершину. Блажка последовала за ним, быстроногим, но притормозила, заметив кровавые капли на ступенях и разводы на нижней части стены.

На вершине башни вольно резвился горячий ветер.

Кастиль была построена на уступе, так что ее грозные стены придавали внушительности естественной скале, открывая отсюда беспрепятственный до самого горизонта вид во все стороны. По голубому небу плыли пушистые облака, и у Блажки на мгновение закружилась голова. Опустив взгляд, она подождала, пока это чувство пройдет.

Группы по полдюжины мужчин суетились вокруг двух орудий, установленных на вершине башни. Эти пушки были крупнее остальных – по меньшей мере вдвое шире и в полтора раза длиннее. Они располагались в юго-восточном и юго-западном углах. У стены между ними стояла одинокая фигура, которая, не обращая внимания на пушки, взирала на серые земли. Когда Мането подвел Блажку, в его слова вернулась прежняя учтивость.

– Ублажка, вождь Реальных ублюдков, как вы и просили, капитан Бермудо.

– Спасибо, кавалеро.

– Это честь и удовольствие для меня, милорд. – Затем, рьяно поклонившись, Мането развернулся на каблуках и отошел на несколько шагов.

Бермудо, слегка качнувшись, повернулся к пришедшим. Раздался глухой стук, когда он оперся о камни длинным костылем, который упирался ему в правую подмышку. Его некогда здоровое лицо приобрело землистый оттенок, острые черты притупились за год непрерывной боли. Он блестел от пота – упрямая влага выступала от жара и не сохла даже на ветру. Доспехов он не носил: его истощенные мышцы и оставшаяся нога не выдержали бы такого веса. Блажка знала, что Бермудо повел свою кавалерию против наступающего ул’усууна – передового отряда тяжаков-захватчиков, когда те пытались устроить новое Нашествие. Он одержал победу, но потерял почти все свое войско – более трехсот кавалеро благородных кровей, порубленных ятаганами. Одно из лезвий отсекло ему ногу пониже колена, и от того же удара, если верить слухам, погибла его лошадь. Животное упало на него сверху, раздавив бедро другой ноги. И хотя он выжил, его муки этим не ограничились. То, что осталось от ноги, не заживало из-за инфекции. Цирюльникам пришлось подрезать ее дважды, отняв в том числе колено.

Блажка увидела, что заколотая штанина, обдуваемая ветром, темна от пятен.

Это объясняло кровь на лестнице. А также ее долгое ожидание на солнце. Без сомнения, покалеченному капитану потребовалось несколько часов, чтобы взобраться на башню – место, где он хотел принять свою пленницу. Она могла только надеяться, что эти глупые потуги наконец сведут высокомерного говнюка в могилу.