Никогда не любила Праздник урожая. С наступлением осени, все только и говорят о жертвенном животном. Им может оказаться, кто угодно: олень, заяц или кабан. В Храме Предков собирается весь город, и зажигаются священные огни, чтобы почтить Мать-землю. В день красного полнолуния все объединяются: природа, кланы, боги.

Вождь открывает двери хранилища настежь, чтобы жители удостоверились, что запасов продовольствия хватит на зиму. А потом переходит в оружейную, где хранятся мечи, щиты и стрелы. Когда колокол Храма Предков звучит дважды, из клетки выпускают жертвенное животное и начинается священная охота.

Но сегодня мои мысли заняты другим.

– Я родилась в несчастливый год! – я смотрю на долговязого парня, с которым мы вместе ходили на горшок, и тяжело вздыхаю. – Карна прокляла меня! – прячусь в доме, и бросаюсь на свою кровать.

– Оракул говорит, что ваш союз будет счастливым, – сестра входит следом за мной и с нежностью смотрит на меня. – И не упоминай имена богов, когда тебе заблагорассудится.

– Но я не хочу выходить замуж, – невнятно бурчу я, утыкаясь лицом в подушку. В нос мне лезут нитки от вышивки, и я упрямо стараюсь не чихнуть.

– Все уже предрешено.

Вдруг мне в голову приходит отличная идея. Я отбрасываю подушку в сторону и с надеждой гляжу на сестру.

– А что если, ты выберешь себе мужа вместо меня?

– Дорин… – она садится рядом, и я ощущаю тонкий аромат шалфея. – Закон запрещает старшей дочери выходить замуж, – светлые волосы Алины переливаются золотом при пламени свечей.

– Так это же бред! – откидываю со лба черную прядь. – Боги не осудят твое желание иметь детей.

– Замолчи! – лицо Алины бледнеет, она со страхом оглядывается, будто боится, что нас поразит божья кара. – Такова участь ведуньи, – взгляд, брошенный на меня, разрывает мне сердце. – Моя жизнь принадлежит городу.

– Но все знают, что ты и Питти…

– Хватит! – сестра резко поднимается на ноги, и я сразу чувствую себя виноватой.– Желать невозможного грех. Души потомков могут забрать тебя. Я довольствуюсь тем, что у меня есть и не грежу о другом.

Кровь приливает к щекам.

– Прости, – шепчу я, проклиная свой длинный язык.

– Скоро будут зажигать священные огни,– голос Алины вновь теплеет. – Праздник урожая только начался.

– Я присоединюсь позже.

Меньше всего на свете я хочу участвовать в охоте. Дар, что мы должны принести мертвым, если не хотим, чтобы зима поглотила нас – труп загнанного псами животного. Весь город наряжается в свои лучшие костюмы, в лавках угощают сладостями, звучит музыка и начинаются танцы.

– Да не оставят тебя боги, – сестра наклоняется ко мне и целует в лоб. – И не позволяй Аранте ночевать внутри, ее шерсть потом по всему дому. – строго наставляет она и выходит из дома.

– Ты слышала? – обращаюсь я к лежащей на полу львице.

– Я не собираюсь спать на голой земле, – предупреждает меня Аранта и как не в чем ни бывало, запрыгивает на пуховый матрас.

Стоит ли ей напоминать, что именно там ее место? Для львицы она ведет себя, как домашняя кошка, но в этом есть и моя вина. Отец нашел Аранту в лесу подле мертвой матери и принес домой. Тогда я впервые услышала ее голос и поняла, что могу разговаривать с животными.

Но так и не решилась рассказать об этом отцу и…

Поэтому мне невыносимо слышать крики боли, несущиеся из леса во время священной охоты.

– Не выходи сегодня из дома, – прошу я.

– Меня никто не тронет, – Аранта тыкается мордой в мою руку, и я улыбаюсь.

Да, жертвенных животных выбирает Вождь и запирает в клетке, но тревога меня не покидает.

– Все равно.

– Хорошо, – неохотно соглашается львица. – Тебя беспокоит что-то еще?

– Да, – вздыхаю я, и смотрю на развешанные на потолке сушеные травы. – Я не хочу быть всю жизнь собирательницей трав, прислуживающей ведунье. Я хочу увидеть сияние на Далеком Севере! – наконец-то я сказала это вслух.

Почти каждую ночь я выскальзывала из города и спешила на утес. Оттуда прекрасно видно сияние, пробивающееся сквозь пелену облаков. Такое яркое. Ярче, чем светлячки, и звезды.

– Оракул говорит, что Творец Земли остался там. Он развел большие костры, чтобы напомнить людям, что он все еще думает о них. Можешь себе это представить? – я кошусь на огарок свечи. – Он может исполнить любое желание, – воодушевляюсь я. – Если только…

– Забудь об этом! – Аранта прыгает мне на грудь, тяжесть ее лап придавливает меня к матрасу, она смотрит мне прямо в глаза. – Стремиться туда, значит желать своей смерти.

– Но…

– Твоя прежняя жизнь закончится, Дорин! – тон ее голоса напоминает мне голос сестры, когда она была недовольна мной, а случалось это часто, я всегда витала в облаках. – Как только ты войдешь в Лес духов.

– Ладно, не сердись, – на сердце опускается тяжесть. – Хочешь? – я роюсь в кармане и достаю кусочек сыра. В животе урчит. В последний раз я ела несколько часов назад. Небольшую горсть орехов. – Сохранила специально для тебя.

– Это подкуп? – у нее смешно дергаются усы.

– Лакомство, – смеюсь я, и отламываю небольшой кусочек. – Ты ведь не любишь похлебку.

– Я представитель кошачьих, – фыркает она, прищурив свои желтые глаза. – Разумеется, я не люблю коренья,– дрожь пробегает по ее блестящей шерсти. – И могу добывать себе еду самостоятельно.

– Да, – опять вздыхаю я. – Ты можешь делать все, что захочешь…

Через несколько дней мне минует семнадцать зим, именно поэтому отец Иоска не стал тратить время впустую. Сразу после подготовки к Празднику урожая он подошел к отцу. Подобравшись ближе, я подслушала их разговор, спрятавшись за мешками с зерном.

– Скоро близится инициация моего сына, – закинул он удочку, и я едва не заскрипела зубами. – Думаю тогда, Иоск придет к вам свататься…

К горлу подступила тошнота, и я до крови вонзила ногти в ладонь.

– Я не уверен, что этот день подходит … – начал мой отец, слегка опешив от его наглости, но род Торговцев никогда не отличался чистыми помыслами.

– Язычники стали все чаще выползать из своих пещер, – Аир не сдавался, его голос был таким же горьким, как и его имя. – Мы не знаем, чем для города закончится сегодняшняя охота…

Я насторожилась.

Со времен последнего восстания прошли сотни лет. Наши предки подписали мирный договор, обязывающий наши кланы мирно сосуществовать друг с другом. Язычникам отошел север Гипербореи, а нам достался юг. Я не считаю это честным обменом. В неурожайный год, когда трескается истомленная жаждой плодородная земля, нам приходится голодать, когда как северная часть всегда зелена и утопает в цветах.

Пятнадцать зим назад мама не выдержала голода и умерла. Меня вырастил ее брат, как свою младшую дочь. От матери мне достались черные волосы и светло-карие глаза. А еще ее чутье находить самые редкие травы, что прославило меня среди остальных собирательниц.

– Эй, ты чего здесь прячешься? – в дом заглядывает Илинка.– Тебя все ждут.

Мы договорились, что встретимся на озере, и продолжим веселье там. Все планировали задолго до Празднования Урожая. Я даже сплела венок, и собиралась опустить его на воду, чтобы богиня Сирин поведала мне о моей судьбе.

– У меня нет настроения.

– Ты не можешь прятаться здесь в такой день, – она бесцеремонно входит внутрь, впуская веселые голоса и свет уличных фонарей. – Поднимайся! – командует Илинка, нависая надо мной.

На ней коричневое платье и белоснежный передник – отличительная черта рода Хранителей. Светлые волосы привычно убраны в длинную косу. Веснушчатое лицо-сердечко и ярко-голубые глаза, похожие на васильки.

– Не хочу, – я сажусь и подтягиваю острые колени к подбородку. – Все уже знают?

– Знают о чем? – подруга сдвигает в сторону пыльные учебники о лекарственных растениях, которые я взяла у Старшей Ведуньи, и опускается в кресло.