– Ну, мы же договорились, – Ольга Павловна никак не могла попасть в нужный тон.

– Ну, да. Да я очень часто хотел позвонить, ну просто спросить – могу ли чем-то помочь …

– Можешь, – грустно сказала Ольга Павловна – помоги мне прожить еще ь лет. Очень нужно.

– Это такая шутка?

– Шутка, конечно! Знаешь, у меня все хорошо. А ты женился?

– Не на ком! – засмеялся он.

– Да? А говорят, израильтянки красивые.

– Да. Но вот была у меня одна девушка в России. Красивее не встретил.

– Была. Знаешь, эта девушка так постарела, ты бы и не взглянул.

– Ну, ладно. Не трави душу. Оль, я, знаешь чего звоню…

Его информация была ошарашивающая!

Один миллионер – а там миллионеров много – в благодарность клинике, которая сумела вытащить его из практически безнадежной онкологии, создал при клинике благотворительный фонд. Деньги фонда – для тех больных онкологией, которые не имеют средств на операцию в Израиле. Не для всех, конечно. Есть сложная система критериев, тестов, определенных заболеваний и, конечно, предоставляются рекомендации…

– Сейчас – продолжал он, – идет прием претендентов под первые транши. Вернее прием документов для рассмотрения.

–Оля! Я, конечно, не могу обещать и гарантировать, но зная ситуацию, считаю, что шанс у тебя есть.

Ольга Павловна почти не понимала, что он говорит – ошарашивающей и неопределенной была тема.

– Я правильно понимаю.– она с трудом подбирала слова, -ты хочешь, чтобы я выехала на лечение в Израиль? –

– Пока я хочу, чтобы ты подала документы. Бланки и образцы я вышлю. Ходатайство и рекомендации от нашего с тобой бывшего главного врача я обеспечу…

– Почему он бывший? Он ушел?

– Нет, слава богу, он на месте. Это наш бывший.

–Так. А потом все- таки, если все выйдет, я должна поехать?

– В чем-то проблема?

– Парализованный муж, внучка на моих плечах – это не проблема?

Он помолчал.

– Тебе нужно прожить еще девять лет. Не ты ли просила в этом помочь? Кстати, почему девять?

Ольга Павловна задумалась.

–Знаешь, – почему, сказала она, – давай я не буду сейчас отвечать?! Дай мне разобраться…

… Глубокая вечерняя тишина повисла в квартире. Мила сладко спала. Причмокивая как ребенок, губами. Иван Петрович задремал, уронив на грудь раскрытый планшет. Сквозь плотно задвинутые занавески заглядывала уютная луна.

Тихое семейное счастье, обычно разлитое в этот час, нарушал только отзвук того недавнего звонка.

Держать это все в себе Ольга Павловна уже не могла. Вышла в кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Набрала номер подруги.

– Ничего себе! – восхитилась Валентина, выслушивая краткий рассказ о звонке из Израиля. – Везет же некоторым на счастье, за которым она даже в очереди не стояла!

– А ты стоишь? – спросила Ольга Павловна.

– Всю жизнь! – серьезно ответила подруга. – Ну что, когда едешь?

– С чего ты взяла, что я поеду?

– Ты что? Дура, что ли! У тебя онкология, не забыла? Себя не жалко, так о семье подумай. Милку отдадут ее непутевой мамаше, та ее быстренько в детдом сплавит, Ивана – в дом инвалидов! Нет что ли?! Тебе уже два года назад говорили – такие операции делают только в Израиле. Ну, по- моему еще в Германии. Сто тысяч долларов!

– Ну, как-нибудь протяну с химиотерапией…

– И это мне врач говорит!

– Валь, ну, в самом деле – не могу я поехать. Милку никому кроме матери не отдашь. Какой я ее от туда заберу?! Все равно, что в тюрьму сажают невиновного, а выходит он закоренелым уголовником! Ивана куда?!

– Ну, найдем сиделку. Из твоих бывших медсестер. Днем тысяч за пятнадцать сидеть будут … Я буду забегать. Да выкрутишься как-нибудь!… Слушай, а там со своим бывшим, глядишь, опять сойдешься…

… Луна уже не уютно, а тревожно светила сквозь шторы. Ольга Павловна тихо подошла к Милке, проверила – спит. Осторожно, чтобы не разбудить, сняла планшет с груди Ивана Петровича. Легла. В голове вертелись обрывки разговоров. Не спалось. Она сунула будильник под подушку и подумала, что никуда она не поедет. Завтра опять будет ее бодрое утро и начнется череда таких же простых, пусть однообразных, но ее дней. Длинных – длинных дней. Ну, сколько бог даст.

***

Ночью Иван Петрович умер …

Странная по тем временам процессия шла по улицам подмосковного городка. Было начало семидесятых прошлого века и в эти глухие времена застойного социализма не было еще госработников, не было откровенных нищих, гостарбайтеров, абсолютно бездомных.

Но вот, однако, по пыльным июньским улицам вышагивал обросший усами лысеющий уже молодой человек от двадцати пяти с видавшим видом матрасом под мышкой, рюкзаком за плечами и связкой книг в другой руке.

Рядом с ним семенила совсем еще юная девушка, с явно, не по размеру мужскими зимними ботинками на худых ногах с набитым чем- то холщовым мешком за плечами.

Парень шагал широко и серьезно, а девушка семенила, догоняя его, спотыкаясь и падая.

Из за звука очередного падения парень оборачивался и каким –то ровным голосом спрашивал:

– Тебе помочь?

– Не, не! – испуганно отзывалась девушка, поспешно вставая.

То, что они держали в руках и за плечами, было все их имущество, с которым они перебирались с одной квартиры от приютивших их друзей, на другую, к другим знакомым. Это была верная тактика, избранная Валерой Синявским, только что приехавшего из пыльных степей Казахстана поближе к Москве, чтоб начать, наконец, настоящую жизнь.

В той казахстанской жизни успел он закончить культпросвет училище, создать подпольную и почему – то опасную для советской власти джаз – банду, потрясавшую покой захолустного городка , и быть изгнанным вездесущим КГБ из спокойной республики, но, слава богу, не арестованным.

В дорогу в опасную неизвестность за ним увязалась эта восемнадцатилетняя девушка, жившая одна с престарелой бабушкой. Была она фанатично влюбленной в несильно молодого уже джазмена и посещала все его выступления.

Родителей у обоих не было и ничто не мешало им начать новую жизнь.

Городок этот выбрал Синявский не случайно – были у него тут друзья из более серьезных джазовых групп, приезжавших послушать казахских подпольщиков.

Вот так, и начинали свою новую жизнь Валерий и Лола Синявские, живя по две – три недели у одних, потом у других.

Впрочем, одной фамилией они объединились не сразу, года два носили свои, но делать нечего, пришлось объединиться. Главным образом потому, что к тому времени устроился Валерий в филармонию, где обещали дать общежитие, но чтобы дали отдельную комнату, надо было быть человеком семейным.

И жизнь как–то сразу заладилась. Должность у него была не велика – аккомпаниатор у провинциальных певичек и по совместительству – настройщик клавишных.

Но удивлял Валера другим. У него вдруг открылись недюжинные организаторские способности. Главным образом из–за отсутствия комплексов и присущей здоровой наглости.

По справочнику узнавал он телефон, какого–нибудь зав. отдела министерства культуры страны.

– Иван Петрович!?– бодро и басом вопрошал он в трубку.

– Да, – неуверенно, на всякий случай отвечал Иван Петрович.

И не давая тому опомниться, Синявский солидно продолжал:

– Сидоров, ЦК. Звонил Петру Сидоровичу – назвал он фамилию министра культуры – трубку почему – не берет.

– Он в отпуске – робко отвечал зав. отделом, припоминая, слышал ли он фамилию «Сидоров» у членов центрального комитета партии.

– А, ну тем более, – басил Синявский.– Ну, это вообще–то как раз по вашему ведомству – есть (тут Синявский называл название города) славный такой вокальный коллектив в их филармонии. У нас на юбилейном концерте как-то слышал. Надо поддержать их гастролями, концерты организовать, немного талантов в стране – то! – тут Синявский заразительно засмеялся.

Зав. отделом на всякий случай тоже хихикнул.

– Шучу! – грозно отрезал Синявский – Много у нас талантов, много. И их надо поддерживать!