<p>
Террором ничего поделать нельзя с животным,</p>
на какой бы ступени развития оно ни стояло.
<p>
</p>
<p>
М.Булгаков. "Собачье сердце"</p>
В очередной раз погружаясь в воспоминания, Шарлон
(или Cибук...
или Иван... Джон... Жан... Иоганн... склоняясь на разные лады, древнее имя накладывалось на современное, и он уже с трудом отдавал себе отчет в том, кем же был на самом деле... впрочем, теперь это уже не имело большого значения)
вновь возвращался в кажущуюся невероятно далекой, тусклой и вместе с тем пугающе-запредельной прошлую жизнь, когда...
... мир был простым, понятным и однообразным. Еда... ароматные похлебки... тающие во рту аппетитные кубики, которые большой крылатый хозяин по имени Рунг Ниирлаг доставал из ярко раскрашенной упаковки... сон... снова еда... огромный дом... маленький хозяин, который тоже давал еду, а еще часто гладил и бормотал что-то ласковое... прогулки... улицы... другие огромные дома крылатых хозяев
(непонятное слово "ангелы" иногда всплывало откуда-то в голове, но тотчас же погружалось обратно в темные глубины далекой чужой памяти)
... общение с себе подобными, гуляющими с другими хозяевами... обнюхивание... гортанные звуки... рычание... схватки, прерываемые окриками хозяев... и влечение...
Да, то самое влечение, которое заставило его побежать за одной из тех, которые бродили сами по себе, без хозяев. Несмотря на ее острый уличный запах и трепку, которую Шарлон получил через несколько минут от ее мохнатого дружка, мгновения близости с ней по-прежнему оставались самым ярким из воспоминаний.
... Подворотни... помойки... объедки... Магазин, где красиво одетым крылатым существам давали еду, а его иногда подкармливала добрая продавщица...
И страшный промозглый день, когда вместо нее оказалась другая, злая, с яростным хлопаньем крыльев и визгливым криком: "Пошел отсюда, паразит вонючий!" облившая его кипятком и выставившая на улицу...
... Дикая боль... вой... холод... отчаяние, когда хотелось только одного - лечь, заснуть и больше не просыпаться...
И, наконец, новый хозяин - пожилой, лысеющий и хорошо одетый. На его крыльях была теплая шерстяная накидка, и это означало, что он предпочитал ходить пешком, а не летать, наверное, уже стал слишком стар для полетов. Приблизившись к Шарлону, он произнес "Ой, бедняга, что же с тобой сделали... Пойдем со мной, ты-то мне как раз и нужен" и слегка погладил его по голове. Тогда Шарлон не понимал, о чем говорят хозяева, но обычно отчетливо ощущал, какие чувства и намерения они вкладывают в свои слова. От нового хозяина исходили добро и сочувствие - даже большие, чем от грубоватого Рунга Ниирлага - и это было ясно как день, но за его искренней доброжелательностью скрывалось что-то еще - нет, не злое, но какое-то глубокое, таинственное и очень страшное, от чего хотелось бежать - быстро и без оглядки. Впрочем, бежать было некуда, обваренный бок болел нестерпимо, и сил сопротивляться тяготам бродячей жизни больше не оставалось. Шарлон попытался зарычать, но издал лишь жалобный скулящий стон, а потом покорился своей судьбе...
А дальше... Шарлон в пятый раз перелистывал дневник доктора Бориана Мантла, сверяя обрывки своих воспоминаний с чеканно-логичными записями. Недавно обретенный и постепенно укрепляющийся разум с каждым разом позволял понять всё больше и больше из этого набора волшебных знаков, которые еще несколько месяцев назад были бы для Шарлона просто набором бессмысленных закорючек.
3.11.1254. Сегодня профессор наконец выбрал реципиента - первый объект своего уникального опыта. Это обыкновенный бродячий ринт - один из сотен несчастных, брошенных хозяевами или потерявшихся существ, обитающих в подворотнях и на помойках. У него сильно обожжен бок - наверное, какой-то негодяй обварил его кипятком. Профессор не мог пройти мимо, безучастно глядя на его страдания, и взял его прежде всего из милосердия, потому что для эксперимента, наверное, следовало подобрать кого-нибудь породистого. Например, приобрести в питомнике большеголового марилана, отличающегося наивысшим коэффициентом интеллекта среди ринтов и наиболее подходящего для проверки теории о существовании у них высокоразвитой працивилизации. Эзотерики утверждают, что именно мариланы и дикие ринты, живущие в лесах Центральной Алтиции, являются далекими потомками древней культуры бескрылых карликов, артефакты которой время от времени находят при археологических раскопках. Хотя, по мнению профессора, показатели интеллекта, способность к дрессировке и даже размеры головы в данном случае ни о чем не говорят, а являются скорее признаками адаптации к современному миру и могут даже затруднять нашу главную цель - разблокирование остаточной информации, хранящейся в подкорке. Сегодня, когда мы в очередной раз обсуждали этот вопрос, он высказал предположение, что, подобно тому как знания о ритуалах первобытных племен сохранились только у наиболее отсталых из наших народов, сведения о доисторической культуре могут остаться прежде всего у самых примитивных и обездоленных существ, хуже всего адаптированных к нашему миру и как раз относительно отстающих по традиционным интеллектуальным показателям. Не знаю, эксперимент покажет... Впрочем, сейчас задача номер один - вылечить несчастного Сибука (профессор назвал его так в честь мифического существа - одного из тех, кого эзотерики считают посредниками между нашим миром и миром Великих Древних), спящего сейчас у батареи после укола обезболивающего, перевязки и обильной кормежки. А пока я прячу этот дневник в потайное место и не говорю о его существовании никому, даже профессору Пре'о'Браагу. Он бы не одобрил моего увлечения этим эпистолярным жанром, поскольку о подлинных целях нашего эксперимента пока не должен знать никто, ведь официально мы получили грант на исследования в области омоложения организма, продления жизни и повышения физической выносливости.
5.11. Сибук чувствует себя лучше. Стал бегать по комнатам и даже запрыгнул на стол, свалив при этом вазу. Наша домработница Тирдана хотела сделать ему выволочку, но профессор остановил ее со словами: "Не трогайте его! Во-первых, он еще болен, во-вторых, поднимать руку на животных недопустимо, а в-третьих, этим вы все равно ничего не добьетесь, кроме как озлобите его. С ними можно только лаской". Вообще Сибук рычит и шипит на всех - меня, Тирдану и кухарку Дирину, но только не на профессора. Когда Пре'о'Брааг гладит его или говорит что-то вроде "Сибук, ты хороший, молодец, иди сюда" или "Сибук, давай кушать", он жалобно скулит и смотрит в глаза профессора с каким-то подобострастием и испугом - как будто чувствует, что его ждет.
