— Ты говоришь, как о Пентагоне…

— Эти люди худшее, что видел этот мир. Если ты попал к ним в руки, самый черед молиться всем существующим Богам, чтобы умереть и принять смерть достойно, а не отправиться к ним в лаборатории. — едва сдерживая злость, перебил он ее. — От туда не возвращаются. Прежними. Почти. Я встречал одного оборотня, и он уверял меня, что его просто в какой-то момент, бесконечной череды пыток и исследований, выпустили. Вырубили. Отвезли в лес, где он очнулся, совершенно голый и свободный. И все бы ничего, но он потерял своего Волка. Его просто не стало. Они нашли способ устранить наш ген, и не остановятся на достигнутом, пока все мы не умрем.

— Умрем? Ты же сказал, что он жив!

— Был жив. Но умер, спустя месяц от воспаления легких в районной больнице. Оборотень. Умер. От. Воспаления. Легких. Звучит, Вика?

— Ты обьясняешь это не той, — уверенно заявила она, сверкнув лихорадочным блеском в глазах, — Я большую часть жизни жила и не знала, что я оборотень. И я не скажу, что это была очень плохая жизнь. — нервно улыбнусь, она отвела взгляд прежде чем спросить: — Значит эти чистильщики нашли способ из оборотня сделать человека? — я напрягся, как и мой Волк, как и Мэтти.

— Можно сказать и так. Если месяц человеческой жизни стоит того, чтобы подвергать себя подобному… — не нравился мне этот разговор. Не нравилась напряженная спина Вики, ее интерес.

— Это да, но, возможно, если ты и не обращался, ты и не поймешь, что у тебя что-то отняли, чего-то лишили. Ты же и не знал, что это у тебя есть… Мне, кажется, смерть не обязательное условие.

— Ты их защищаешь, что ли?! — ярость вспыхнула в тоне полярного Волка.

— Нет. Но возможно кто-то не хочет быть оборотнем, и эта…. процедура, даст ему желаемое. — нерешительно пробормотала она, закончив разбирать завалы на полу.

— Нет таких оборотней. — выдыхая утверждал Мэт. А я…. А я знал, что есть… Двое. Те, кто даже об этом не догадываются… Только хотят этого не они, а она, пусть и в глупой попытке защитить.

Скрип половиц резанул по ушам. Странный звук, учитывая, что все всё еще на заднем дворе. До сегодняшнего дня я ничего и никого не боялся в своем доме. Сейчас же этот звук заставил напрячься.

— Она еще тут? — перепачканный и взлохмаченный Виктор, прижимал к груди транквилизатор, оглядывая нашу компанию. Вздох облегчения прокатился по комнате. Оказывается, я не один, кто насторожился.

— Кто??! — чуть ли не хором нервно спросили мы.

— Волчица! — подтвердив свои слова тем, что еще крепче прижал оружие к себе, ответил он, продолжая осматриваться. Бедный Виктор, у него шок. — Не надо на меня так смотреть, Сергей! — словно прочитав мои мысли вскинулся он. — Степная. Глаза карие. Клыки, — шумно сглотнув, он задумался о чем-то, и всплеснув руками, чуть не выронил транквилизатор, продолжил. — Справа, кажется, двух нет. Но этот оскал я никогда не забуду. А я в этом доме повидал всякого…

Вика тут же бросилась к мужчине, пододвигая ему стул и усаживая. Требовательный взглянула на меня, кивнул на кофеварку, о которой я и думать забыл. А сейчас мне и подавно было не до нее, и не до утешения мужчины.

Он только что в точности описал мою мать.

— Я…,- я осекся, мне катастрофически не хватало воздуха. — Ты в этом уверен? — нечленораздельно выпалил я, пятясь к выходу.

— Сергей? — бросившаяся за мной Вика выглядела испуганной и взволнованной. — Ты знаешь о ком он говорит? — я кивнул. — Боже мой, — побледнела она, — Это твоя мать? И где же она? Куда она могла пойти?

— За отцом… — мой голос дрогнул. Сейчас я чувствовал себя десятилетним мальчишкой, а никак ни Альфой, или самостоятельным мужчиной. Моя мать, скорее всего, отправилась на болота, куда ее следовало отпустить много лет назад. Я ее больше никогда не увижу. Даже Виктор, и тот…

— Сергей! — испуганно взвизгнула Вика, повиснув на моем плече. — Сзади…

Она… Моя мать… Все еще тут… Здесь, позади меня. Выжидающе замерла, сверля меня уставшим взглядом на пороге, наклонив голову. Ее взгляд переместился к Доку, она оскалилась. Затем к Мэту, и ее морда выразила крайнюю степень удивления. А на Вике она тяжело вздохнула, потрусив к нам. Мгновение и черная морда моей матери ткнулась в опущенную руку моей пары, прикрывая глаза.

— Что происходит? — обескураженная Вика, неловко, соскользнула с моего плеча, разжимая хватку.

— Она тебя благодарит… — дрогнувшим голосом, объяснил я. — До того, как мои родители скрепили союз истинных, моя мать была в стае твоего отца. Должно быть твой вой, кровь в тебе, заставили обратиться не только детей, но и задели ее. У меня нет другого объяснения.

— Вика, что сделала? — опомнившийся Виктор, вскочил со стула, лихорадочно приглаживая волосы. — Минуточку… Ты стала Волком? Полностью…

— Виктор! — прикрикнула моя пара в унисон с рычанием моей матери.

— Хорошо! Все потом! — сдался мужчина, любовно оглядывая кофеварку. Мэтти усмехнулся, и принялся разливать кофе по чашкам. Я покосился на свою и осознал, что мне сейчас здесь не место. Нам здесь не место.

— Идите! — решительно скомандовала Вика, угадав мои желания, и сжавала ободряюще мою ладонь. — Все будет в порядке. Тебе это нужно, и ей… — присев на корточки перед моей матерью, она бережно провела ладонями вдоль ее морды, стирая скользящую по черной шерсти влагу. Погладила ее по голове, совсем как Милку, и едва слышно прошептала: — Рада была с вами познакомиться…

После ее слов я осознал, что безгранично люблю ее не только, как оборотень свою пару, но и как человек человека. Принимая ее хорошие и плохие стороны, острый язычок, импульсивность, излишнюю эмоциональность. Она лучшее, что могло со мной произойти… Надо было быть последним идиотом, чтобы отпустить ее сегодня.

Эмоции меня переполняли. Смерть моих Волков, чувства к Вике, моя мать, которую мне предстоит провести в последний путь, расставшись с ней навсегда. Раньше я мог ночами пробираться в ее комнату и сидеть у ее кровати, прижавшись щекой к безвольным ладоням родных рук, а теперь… Теперь у меня не будет и этого…

Но я должен! Должен! Хватить беспокоиться о себе, я достаточно насмотрелся на то, к чему меня привел мой эгоизм и страх потери… Она… это заслужила…

Вернувшись с болот, Сергей застал меня со стаей на втором этаже. Мы почти закончили приводить дом в порядок. Забитые пленкой и фанерой окна, кое-как отремонтированные двери, и груды мусора на заднем дворе тяжело назвать порядком. Но по крайней мере, теперь можно было безопасно передвигаться по дому, не рискуя загнать занозы, осколки и расшибиться в лепешку, споткнувшись о груды поломанного и разбитого. Выглядел он… молодо. Очень молодо. Словно передо мной стоял едва двадцатилетний мальчик с грустными глазами и печальной полуулыбкой на губах. Даже его поза и сжатые руки в кулаки в карманах, навевали какой-то юношеский максимализм, отбавляя ему лет. Вздохнув, я протиснулась к нему, бережно обхватив за спину и прижалась щекой к груди:

— Все будет хорошо… Ты правильно поступил… — прошептала я, уверяя и его и себя в этом.

— Но не с тобой… — таким же шепотом отозвался он, притягивая меня к себе.

— Не надо! — опередила его я, приложив ладонь к его губам. — Не сегодня. Мы поговорим завтра. Не сегодня… Пусть этот день наконец-то закончится…

Я была уставшей и растерянной. Мои эмоции сливались с его эмоциями, и его эмоции порой брали верх. Это угнетало и тревожило одновременно. Тяжело держать это все в себе, но я отчетливо понимала, что сегодня не время. Нет, утро не решит наши проблемы. Просто утром я смогу сказать самой себе: "Все в прошлом. Это было вчера и это прошло!". Так проще отпустить пережитое сегодня…

Все в прошлом. Это было вчера и это прошло… Открыв глаза в нашей с Сергеем спальне, я улыбнулась ни с того ни с сего, резко разворачиваясь.

— Ауч! Полегче. — возмутился, пялившийся на меня оборотень, наигранно потирая плечо, по которому я стукнула.