Джет подтянула ремешок, опоясывающий надетую на ней легкую, скроенную по фигуре, оливкового цвета тунику. Скоро придется пробивать новые дырки в ремне, с тоской отметила амазонка. Узкая талия конечно хорошо для девушки, но не до такой же степени. Проклятый голод. С океана подул резкий, холодный ветер. Джет накинула на плечи небесно-голубой плащ с вышитым на нем гербом города. Стояла середина лета, но восточный ветер, как и всегда, все равно был неприятен, особенно это чувствовалось здесь на стене.

Восточный океан, вообще не был дружелюбным. Постоянные ураганы и штормовые ветра, гигантские волны, яростно накатывающие на утес, на котором был расположен город, так и норовили, своими нападками, вынудить амазонок уйти с насиженного места вглубь материка, но те не сдавались, и уходить не собирались. На этом месте был заложен город самими валькириями, прародительницами их народа, здесь им и жить.

Амазонка порылась в поясной сумке и к своей радости обнаружила там небольшой обломок сухаря. Отряхнув его от налипшего мусора, она поудобнее устроилась на стене и принялась за угощение. Последнее время Джет старалась избегать своего отражения в зеркале. Из дышащей жизнью, бодростью и энергией девушки она превратилась в усталую и инертную машину для несения караула. Город голодал, запасы провизии таяли с устрашающей скоростью. Вместо положенного обычного дневного рациона, амазонки получали лишь пятую часть. Про нормальный сон тоже пришлось позабыть. В режиме осады защитницы города спали не более пяти часов в день, всё остальное время, проводя на стене, и так продолжалось уже более ста дней.

Эти сто с лишним дней не прошли даром для Джет. Под глазами образовались неисчезающие даже после отдыха круги темно-серого цвета, щеки ввалились, обтянув скулы и челюсти. И без того большие, широко распахнутые, голубые глаза, казалось стали просто огромными и заполонили собой чуть ли не половину лица. Взгляд стал тупым и равнодушным. Единственно, что осталось неизменным, это ее пышные, по плечи, волосы огненно-красного оттенка. Цвет оставался всё таким же ярким и сочным, разве что прическа оказалась изрядно попорчена. Следить за этим теперь было некогда. За свою шевелюру Джет еще с детства закрепила за собой прозвище – "Рыжая".

Джет, как и все амазонки, рано взялась за оружие. С шести лет она начала обучаться владению клинком, а в шестнадцать уже записалась в регулярную армию, рассчитывая в этом найти свое призвание. К сожалению, вскоре она испытала первое разочарование. В ее подростковых представлениях, служба в армии казалась каким-то героическим и романтическим приключением, наполненном подвигами и яркими эмоциями. На деле все оказалось иначе. Служба оказалась рутиной: тренировки, муштра и несение караула все на той же стене и так до бесконечности, день за днем, год за годом. Для свободолюбивой Джет, армейский режим и неукоснительная исполнительность оказались тяжелой ношей, не раз и не два ей случалось получать выговоры, наказания и даже заключения под стражу.

Изредка, если удавалось попасть в охрану торгового каравана, разнообразие в службу вносили поездки в Роддон, городок к западу от Шелдона. В одной из таких поездок, Джет впервые столкнулась с тем, к чему стремилась изначально, поступая на службу. Караван атаковала шайка разбойников, и это наконец-то был настоящий бой, а не бесконечные тренировки у манекена. Вот он подвиг, вот она слава! Но, нет, и тут Рыжую тоже подстерегло разочарование. Хорошо обученные амазонки легко отбили нападение и обратили разбойников, тех, кому повезло выжить, в бегство. Сама Джет прикончила двоих противников и еще одного ранила. Все это она проделала механически, так как учили, и никакой эйфории от битвы не испытала, скорее наоборот. Убивать ей совсем не понравилось, и пока караван не вернулся обратно в Шелдон, пребывала в подавленном состоянии.

Однако шли годы, и Джет свыклась со службой, втянулась в монотонный ритм, отбросила свои девичьи мечтания, успокоила бунтарский дух, и заставила себя стать такой, как все. Она тренировалась как все, изучала теорию как все, несла караул так же как все, единственное, после того, первого для нее настоящего сражения, старалась как можно реже попадать в сопровождение караванов.

Рыжая догрызла сухарик. Желудок довольно, или наоборот недовольно, заурчал. Молодой организм, естественно не мог насытиться таким количеством пищи, наоборот только разыгрался аппетит.

– Терпи, – сама себе приказала амазонка. – Сейчас всем тяжело.

Солнце постепенно скатилось к Галлидиалю, эльфийскому лесу к северо-западу от Шелдона, а затем и вовсе скрылось за верхушками могучих деревьев. Джет прошлась по стене, вперед-назад отгоняя дремоту. Близилась смена караула.

– Тихо? – вместо приветствия, равнодушно спросила, пришедшая на смену Рыжей, амазонка.

– Тихо, – так же равнодушно отозвалась Джет.

Заступившая на пост девушка, всмотрелась в темноту и сердито пробурчала:

– У-у-у. Пожрали, наверное, и спать теперь укладываются. Сучье племя.

– Как думаешь, почему они не атакуют? – собирая вещи, поинтересовалась Джет. – Странно это.

– Ждут, когда мы все тут сами передохнем, – усмехнувшись, отозвалась сменщица.

– Странно это, – задумчиво, повторила Джет и побрела отдыхать.

И это было действительно более чем странно. Орки обладали буйным и неукротимым нравом, когда они видели врага, они стремились его тут же уничтожить. Стратегия и тактика, для орды были пустым звуком, они всегда шли напролом, врубаясь в ряды врага как лавина, а там будь что будет. Да, сейчас амазонки не стояли перед орками в чистом поле, а отсиживались за прочными каменными стенами города, но такая мелочь ни сейчас, ни когда-либо раньше не могла остановить орду. Когда на пути орчьего войска вставала какая-нибудь крепость, они тут же бросались на штурм, не считаясь с потерями, и так было на протяжении всей истории их народа. Сейчас же все было по-другому, и это было странным, и это беспокоило Джет, не понимавшую, почему орки бездействуют, на них это было совсем непохоже.

Беспокоило это не только рыжую амазонку. Эрика Золотые Ресницы, носящая гордый титул Валькирия, который присваивался всем командующим армией Шелдона, в память о прародительницах их народа, провела немало бессонных ночей силясь понять, почему орки ведут себя так странно. Эрика, как никто другой понимала, что город обречен, обречен в любом случае. Выстоять против многотысячной орды не получится ни при каком раскладе. Они либо все погибнут от голода в этой каменной ловушке, либо, открыв ворота, выйдут на битву против врага и все погибнут под стенами города. Они все погибнут даже при штурме, но так хотя бы удастся подороже продать свои жизни. И неоткуда ждать помощи, прошло уже три месяца, как враг держит в осаде город, если бы помощь могла прийти, то уже бы пришла. Нет, помощь не придет, рассчитывать нужно только на собственные силы. Эрика знала, что пора, уже пора выходить на битву, пока у амазонок еще остались силы держать в руках оружие, пока голод окончательно не доконал их. Возможно, нужно было это сделать даже раньше, но день за днем она откладывала решение о принятии генерального сражения под стенами города, все еще надеясь, на какое-нибудь неожиданное подкрепление, или, в крайнем случае, что орда пойдет на приступ городских стен. Но идти на штурм орда, похоже, не собиралась.

Джет, рыжеволосая амазонка, устало шагала по улицам, час был поздний, и в городе было пусто, в окружающей тишине она слышала лишь стук собственных каблуков о мостовую. Ночь была теплая, самая середина лета как-никак. В такую ночь, когда на смену дневному палящему солнцу, приходит спасительная вечерняя прохлада, всегда приятно прогуляться по спящему городу…, если бы не война.

Навстречу Рыжей, скрипя колесами, по мостовой катила телега, запряженная парой, обессилевших от голода, лошадей. Голодали все, тяжело было не только людям.

Джет посторонилась, пропуская телегу. Возница чуть заметно кивнул амазонке, не проронив ни слова. Рыжая кивнула в ответ. На повозке лежали четыре тела, пожилая женщина, две девочки подростка, и совсем маленькое тельце ребенка, Джет проглотила комок, подкатившийся к горлу. Смерть собирала свою жатву. Каждую ночь служители храма Саргоса колесили по городу, собирая тела умерших от голода и болезней.