– Без подробностей, просто говорила человеку, что вот через месяц у него одна темнота… ни света, ничего. А человек и вправду через месяц погибал. От болезни, от драки, на войне в Чечне…

– И никак нельзя эту смерть было обмануть? – оживился Морозов.

– Обмануть? Смерть? – Ирка задумалась, пожала плечами. – Может, другого кого подсунуть…

Закончить она не успела. Хлопнула дверь, в зал влетел якутенок.

– На улице… там… я… не хотел, но… такого не может… я…

Глаза у якутенка были по пять копеек, зубы выстукивали морзянку.

– Чего там на улице? – нахмурился хозяин Олег. – Случилось что-то?

– Сами… вам надо… смотреть самим… – продолжал нести околесицу якутенок. – Не знаю… сказать как, не знаю…

Из несвязного рассказа стало понятно, что с фурами чего-то не то. Испуганному парню дали выпить, но связности в его словах не добавилось. Все, кто был в кафе, высыпали на крыльцо.

– Там, – показал якутенок в сторону грузовика «рено».

– Что там? – разозлился хозяин Олег. – Призрак? Мертвец? Демон? Дед Мороз без трусов? Кто напугал тебя? Скажи уже внятно, балбес…

Якутенок развел руками, показал что-то длинное, широкое.

– Слова не… не знаю на вашем. Но страшное… беда…

Морозов тихо выругался. Хозяин Олег велел жене принести с кухни обрез.

– Чья реноха-то? – спросил Олег. – Твоя, Рыков?

– Не, – отозвался тот. – Димыча или как там его…

Все вместе спустились с крыльца. Вместе же пересекли маленький дворик. Впереди шел хозяин с обрезом. За ним якутенок, дальше троица дальнобоев, замыкала Ирка. Боковым зрением Коварж уловил движение на крыльце. Никак плюгавая Зинаида тоже решила выглянуть на праздник?

– С разных сторон заходим, – велел хозяин Олег. – Я со своими слева, парни справа.

Никто на них из темноты не напал, даже не попугал. Никак привиделось парню страшное? Но простые шорохи и тени так не пугают…

– Какого хера будка у ренохи открытая? – спросил хозяин у якутенка. – Ты опять рылся в чужом? Я же предупреждал…

– Э, – вскинулся Морозов, – в каком смысле рылся? Воровством занимае…

Якутенок вскрикнул, увидев что-то в будке, попятился. Морозов схватил его за руку, остановил. Хозяин Олег достал старенький телефон, включил фонарик. Присвистнул.

– Я один это вижу?

– Нет, – ответил Коварж, чувствуя, как в животе бунтует кишечник, – я тоже… вижу.

Посреди будки стоял гроб. Большой, высокий, из черного дерева. В таком не человека, в таком медведя хоронить надо…

– Гроб и гроб, – хмыкнул пьяный Морозов. – Хули от этого орать? А, якутенок?

Парень в жилете дернулся, но Морозов держал крепко, не отпустил.

– Я уходил, он закрытый был, – пробормотал якутенок. – А сейчас открытый…

– Сука-а-а, – протянул Рыков.

– Делать-то что с ним? – запричитала Ирка. – Что делать-то?

– Не истери, – успокоил ее хозяин Олег. – Может, гробешник пустой. Проверим. Вместе. Это… парни…

– Радик, – напомнил свое имя Коварж.

– Радик, Мороз, надо лезть. Иначе что мы тут с ним…

Ирка не унималась:

– Может, хозяина подождать? Сам все объяснит, расскажет все. Может, это памятник или мощи…

– Фуещи, – передразнил Морозов. – Памятники сами себя не открывают. Пошли уже, а то как девки…

Забрались в будку, где пахло противно. Шерстью мокрой, гнилыми овощами, еще чем-то металлическим.

– Свети, – велел хозяин Олег Коваржу, передал телефон.

Сам, выставив перед собой обрез, медленно двинулся вперед.

– Ну? – не успокаивалась Ирка. – Чего там? Кто там? Пусто?

Рыков, какой-то ко всему равнодушный, держал якутенка. Сам якутенок напоминал лунатика. Глаза закрыты, рот открыт. Хоть священника вызывай…

– Не тряси фонариком, – прошептал хозяин Олег, словно боялся кого-то разбудить. – Свети нормально.

Коварж посветил вперед. И ахнул.

В гробу лежал Димыч. Тот самый, что полчаса назад уехал на «Тойоте». Тот самый, что стоял с ними на крыльце, пил коньяк и говорил неудачные тосты.

Тот самый, только…

– …мертвый, – выдохнул Морозов.

Снаружи закричала Ирка, взвизгнув, начал вырываться якутенок. Ударил Рыкова, рванул в сторону кафе, но споткнулся, растянулся на земле. Морозов и Коварж одновременно сиганули из будки, столкнулись, тоже упали на землю.

– Ах ты, жопа, Новый год, – простонал Морозов, поднимаясь, – кажись, ногу подвернул… стоп! Якутенок!

Парень в жилете хотел дать деру, но здоровяк оказался проворнее. Схватил якутенка за шиворот, тряхнул с такой силой, что у того шея хрустнула.

– Якутенок, а якутенок! – прорычал Морозов. – Тебе кто разрешал лезть ко мне в кабину?

Он поднял с земли старенькие часы. Пошарил по карманам оранжевой жилетки. Нашел кольцо, пачку денег и дешевые старые очки, те самые, которые лежали в машине у Коваржа.

– Ах ты, сучий якутенок! – выругался Морозов, бросил на землю и часы, и кольцо, и все остальное. – Ты знаешь, что перед армией эти часы мне отец дал? Последний, сука, от него подарок! А ты их, мразота, упереть хотел…

Что-то неладное творилось с Морозовым. Никогда не видел Коварж здоровяка таким злым, бесконтрольным и… опасным.

– Мороз, не придуши парня, отпусти.

Но здоровяк не услышал. Рявкнул:

– Часы! Подарок! От бати! Тварь! Тварь! ТВАРЬ!

И сломал шею бедному якутенку.

Коваржа словно в ледяную прорубь окунули. Где-то далеко заверещала Ирка, зло и громко выругался хозяин Олег, завыла сигнализация в чьей-то машине, что-то кричал, кого-то звал Рыков, страх, как яд, убил все мысли, вымарал все планы спасения, отступления, а потом…

А потом Морозов обратил внимание на них.

– Убью, – прохрипел он и ринулся вперед.

Грянул выстрел. Коварж, оглушенный, отпрянул в сторону, споткнулся обо что-то, упал. Морозов, вопя от боли, рванулся в сторону стрелявшего Олега.

– Нет! – завопила Ирка. – Олег! Прячься! Скорее! Оле-е-е-…

Но хозяин не успел спрятаться, не успел перезарядить, вообще ничего не успел. Морозов сбил его и принялся топтать.

И снова все потонуло в криках, визге, хрусте костей. Свихнувшийся здоровяк, казалось, не успокоился, пока не сломал все кости хозяину. Устало вздохнув, прислонился к колесу КамАЗа.

– Вот же глядь, ранили…

Стараясь не шуметь, Коварж поднялся, начал отступать к «Теремку».

Некрасивая Ирка опередила его, сиганула на крыльцо.

– Что вы встали! – рыдая, закричала она застывшей в дверях ведунье. – Звоните в скорую! Звоните! Он их убил! Уби-и-ил!

Оттолкнув ведунью, залетела внутрь, хлопнула дверью.

– Радька, – пробормотал едва живой Морозов.

Он сполз на землю, обеими руками зажимая правый бок. По снегу растекалось темное пятно. Все же достал его хозяин…

– Радька, – повторил Морозов, – это не я… это он…

Показал пальцем в сторону «рено», в сторону будки, где стоял большой гроб, где лежал мертвый дальнобой.

Коварж боялся приближаться к умирающему Морозову.

– Что… это, он, что… – слова давались с трудом, мысли распадались на атомы. – Как это оно с тобой… сделало?

Здоровяк завалился на бок и затих. Позади него, в сугробе, кто-то шевельнулся.

– Рыков, – прохрипел Коварж, – телефон есть? Звони в скорую, ментам звони…

– Нахер иди, – бросил Рыков, – я уматываю.

С завидной скоростью забрался в свой КамАЗ, запустил двигатель.

– Что там? – окликнули Коваржа со спины.

– А?

Он обернулся, увидел ведунью. Та, бледная, стояла в пяти шагах.

– Что в будке?

– Гроб.

– А в гробу? Кто?

– Дальнобой. Дима. Димыч…

КамАЗ Рыкова рванул с места, чуть не сбил ведунью. Та в последний миг отскочила, даже не посмотрела на грузовик.

– Что за гроб? – спросила она у Коваржа.

Вот так просто, словно не было рядом трех мертвых людей, словно час назад она не просила держаться от нее подальше.

– Мне надо посмотреть, – сказала ведунья. – Возьмите… что там, обрез?

– Надо скорую вызывать, полицию, – запротестовал Коварж. – Люди погибли.