- Кто это?

- Аиша это я, Энн, - подруга замолкает. Слышно лишь ее дыхание на том конце, - Поговори со мной, пожалуйста.

- Привет Энн.

- Как ты?

- Не очень. Сейчас посещаю психолога. В школу пока ходить не буду, врач советует уменьшить контакты с окружающим миром. Мне снятся кошмары. Каждую ночь. А тебе?

- Нет. Не снятся. Мне так жаль, Аиша, - решаю не говорить, что Адама больше нет. Подруге и так хватает страданий. Как и думала, ситуация на озере повлияла на нее гораздо хуже, чем на меня.

- Я рада, что ты позвонила мне. Действительно. - в ее голосе нет больше того беззаботного веселья. Он словно не живой, - И мне тоже жаль. Я виновата в том, что случилось.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Как ты можешь такое говорить? Аиша, виноваты те, кто хотели сделать это с нами, уж никак не ты или я! Слышишь?

- Да. Надеюсь их вину докажут. Пока. Мне нужно идти, - слышу короткие протяжные гудки. Аиша нажала отбой.

Кладу телефон на стол и падаю на кровать. Долгое время разглядываю потолок составляя все, что случилось в одно целое. Вывод один: во всем виноваты друзья Адама из соседнего города. Именно они стали отправной точкой для него, втянули его в свои грязные дела, подсадили на всякую дрянь. Даже в том, что случилось с Лизой виноваты в какой-то мере они, ведь скорее всего, что в момент, когда девушка плакала из-за Адама он был неадекватен. А потом все пошло вообще наперекосяк...

Где-то в четыре раздается стук в дверь. Джон все еще спит, поэтому иду открывать я. На крыльце, в неизменно сером костюме стоит Анжела Прин, социальный работник. Мысленно тяжело вздыхаю, пока губы растягиваются в улыбке и приглашаю зайти в дом. Женщина нахмурена, бегло окидывает меня неприветливым взглядом. Не снимая обуви нагло проходит в гостиную, оставляя влажные следы на полу. За это мне уже хочется ее пнуть, но конечно такого делать не буду.

- Где Джон Уэйн, твой дядюшка? - спрашивает сухим тоном.

- Спит после работы, - отвечаю. - Кофе? - стараюсь быть приветливой, но при взгляде на нее трудно оставаться такой.

- Кофе. И разбуди Джона.

Включаю кофеварку. Пока аппарат сам колдует над кофе иду в спальню дяди.

- Джон. Анжела пришла, как и обещала, - тихонько говорю. Он сразу открывает глаза, как будто и не спал, встает с кровати. Встревоженно смотрит на меня.

- Ее только не хватало, - произносит почти одними губами, - Наверное полиция подала документы о...

- Случае на озере? Да, думаю ты прав.

Джон набрасывает на пижаму халат и идет со мной в гостиную. Пока здоровается с Анжелой я делаю всем кофе, приношу его к дивану и ставлю на маленький столик рядом.

- Я слышала кое-что..., - начинает женщина, - В отношении Энн, - снова разглядывает меня, будто я музейный экспонат, - Шериф Милс сообщил.

- Мы это и не скрываем, - коротко отвечает Джон, - На Энн напали. Сейчас полиция все проверяет. Адвокат делает свое дело.

- Вы же понимаете, что социальная служба обеспокоена этим? Как опекун Энн Вы должны делать все, чтобы оберегать ее. А ее чуть не изнасиловали. А это означает, что Вы ненадлежащим образом выполняете свои обязанности.

После этих слов мне хочется вылить кофе ей прямо на голову.

- Социальную службу волнует, прилагает ли дядя все силы для уход за мной, а их не волнует множество детей страдающих от издевательств в семье? От алкоголизма родителей? Вы лучше ими займитесь. Статистику посмотрите, - резким тоном, - А в том, что произошло не виновата ни я, ни тем более дядя. Я не нарушала комендантского времени для моего возраста. Просто так случилось. Джон здесь ни в чем не виноват.

Джон взглядом мне приказывает замолчать, но не могу. Слова сами вырываются, ведь Анжела неправа. Дядюшка прекрасно выполняет свою работу.

- Послушай меня, юная леди, своим нахальством ты доказываешь то, о чем я и сказала: Джон ненадлежаще воспитывает тебя! - отрезает, - Пока я пришла проверить вас. Но будь уверена, что если мне не понравится хотя бы что-то, то тебя заберут обратно до твоего совершеннолетия!

Хочу крикнуть ей, что она ненормальная, что я ни за что не вернусь в интернат, но молчу. Кое в чем она права: я должна вести себя идеально, чтобы не вызвать каких-либо подозрений с их стороны.

- Анжела, думаю Энн не имела в виду ничего плохого, - пытается смягчить ситуацию дядюшка, - Просто, как и все подростки она не умеет подбирать слова. Конечно же я не хочу, чтобы ее забрали, она моя племянница, мой остров счастья и надежды в этой жизни.

Женщина при взгляде на Джона становится мягче.

- Ладно, - допив кофе, проходится по дому, осматривая с особой внимательностью мою комнату и на прощание, уже стоя на крыльце говорит, - Я буду следить за событиями с нападением. А дальше комиссия по вопросам несовершеннолетних примет решение, - и пропадает под противным мелким дождиком. Джон закрывает за ней дверь и с облегчением выдыхает, а потом мы вместе истерически смеемся.

- Ну она и отвратительная, эта Анжела, - говорит и идет на кухню, - Таких, как она хочется обходить за десять миль.

- Лучше за двадцать,- сажусь рядом с ним и допивая кофе наблюдаю за тем, как достает продукты из холодильника, шинкует овощи, бросает их в кастрюлю, следом мясо и присыпает это все приправами. Вкусный аромат разносится по кухне. Только тогда понимаю, что голодная.

За ужином мы пытаемся отвлечь друг друга от плохих мыслей и событий. Джон рассказывает смешные истории из своей и маминой жизни, вспоминая детство, а мне эти слова словно счастье приносят, открывают завесу прошлого, о котором больше не у кого спросить.

Ночь проходит тревожно. После аварии мне снится мотоцикл. На нем я и Деймон. Мы мчимся вперед, в горы, по скользкой дороге, кружась на поворотах. С неба падает снег, заметает дорогу, закрывает ее от нас, поэтому видим только на несколько метров вперед. А потом я кричу, потому что мы срываемся в пропасть. Моя рука держит руку Деймона, и х пальцы немеют от холода, теряют чувствительность и он падает вниз. Летит... а я с криком наблюдаю за этим, зная, что не могу ему помочь, хоть и хочу...

Когда-то я спросила у мамы, что такое жизнь. Тогда она ответила, что жизнь - это моменты. Не важно какие. Не важно длинные или короткие. Важно то, что они мои. Только мои. И я сама в силах решать, какой момент стереть из жизни, уничтожить, растворить в воздухе, а который оставить в памяти и беречь всю жизнь.

Думаю, она была права... Тогда я не поняла ее. Не поняла, что такое - моменты. Но сейчас понимаю.

В последние дни, до переезда в Дрим-таун, моя жизнь состояла из плохих моментов. Я страдала, ведь осталась одна на всем белом свете. Казалось, что больше никогда не почувствую теплого взгляда родного, близкого человека. Казалось, что навсегда останусь в интернате.

Но нет... Все наладилось. Меня нашел дядя, который смотрит на меня, как на родную дочь. Даже парень появился... И кто же знал, что этот парень сломан изнутри. Что его душа и сердце однажды дали трещину, а теперь разлетаются в разные стороны обломками?...

Я знаю, что должна помочь собрать их - обломки, должна склеить... Как раньше в его жизни уже не будет, ведь, как не лепи куски души, все равно не получится так, как было сначала, и все-таки я могу ему помочь. Возможно у меня даже получится исцелить его... по крайней мере надеюсь, что так и будет.

Дни до конца недели тянутся долго, скучно и безрадостно. Не обращаю внимания на перешептывания за спиной в школе. Разве мне есть до этого дело? Нет и нет. Тогда почему должна обращать внимание? Вот и не обращаю.

Постоянный дождь добавляет грусти, словно плачет вместе со мной, страдает вместе со мной. И не знаю, что приносит больше боли - гибель родителей, которые все еще как живые в памяти, или страдания Деймона?

В любом случае на сердце тяжело. Дело с нападением на меня и Аишу, с наездом на Адама продвигается медленно, бюрократическая машина работает долго и натужно. Но я их не виню. Главное, чтобы мы добились справедливости, все остальное неважно.