- Одну или две.

- Ну вот, а я что говорил? – Гэй пододвинул стул ближе к огню и принялся сушить промокшие сапоги. – Каждый вечер я раздумываю, то ли ужинать дома и наблюдать за боевыми действиями, то ли бежать в деревню, чтобы не встречаться с тетушкой Кэтрин. Обычно побеждает слепой страх перед ней – он и все местные соблазны. Некоторые девушки тут очень приветливы – особенно с тем, кого зовут Фонтклером. Благослови Бог старые феодальные традиции!

- Леди Тарлтон спрашивала о вас этим вечером.

- О боже! Я нужен ей дома, чтобы она могла оторвать мне голову, когда у неё будет для этого настроение. А вот тот, кого она и правда хотела бы разорвать на кусочки – это Марк Крэддок, но всем велело быть с ним приветливыми или хотя бы делать вид. Проклятущая свадьба! Ума не приложу, к чему она. Если дядя Роберт просто хочет, благодаря Хью, получить жирное приданое для семьи, неужели нет других коров, из которых можно выдоить деньги? Почему именно дочь Крэддока?

- Что такого в Крэддоке, что заставляет всех так его ненавидеть?

- Дьявол, вам нужно знать. Всё равно рано или поздно выйдет наружу. – Он наклонился ближе. – Как вы думаете, чем жил Крэддок до того, как сколотил себе состояние в Лондоне?

- Чем-то связанным с лошадьми?

- Откуда вы знаете?

- Просто догадка.

- Да, но есть кое-что, о чём легко не догадаться. Он был конюхом. Он работал в стойлах! И каких вы думаете? Наших – беллегардских!

Брови Джулиана взлетели вверх. Это было необычно. Что, во имя всего святого, могло подвигнуть Хью обручиться с дочерью бывшего конюха своей семьи? Теперь понятно, почему этот брак уязвляет фамильную гордость леди Тарлтон почти до безумия. Теперь понятно, почему остальные Фонтклеры выказывают такое неприятие грядущей свадьбе. И понятно, почему Гэю ничего не понятно.

- Конюхом он был, должно быть, очень давно. – Наконец, сказал Кестрель.

- Ещё до того, как я родился, может чуть позже. Как бы то ни было, уже больше двадцати лет как. Он ушёл совсем не мирно – дядя Роберт вышвырнул его, хотя я думаю, что это устроила тетушка Кэтрин. Полжизни бы отдал, чтобы узнать, что тогда случилось^[19]. Я хотел бы думать, что Крэддок попытался завалить её на сеновал, но трудно поверить, что он бы на такое осмелился. Хотя в молодости она была хороша. Вы бы никогда не поверили в это. Но полковник клянётся в этом, а его стоит послушать, когда речь идёт о женских чарах.

- Я бы не удивился, если бы в юности она была привлекательна.

- Да, наверное, если вам по душе такие тигрицы. Она была из тех девушек, что носятся верхом как амазонки и всегда говорят людям в лицо то, что думают о них. Вы знаете, когда её было чуть за двадцать, она поехала на континент – устроила себе нечто вроде женского гранд-тура. С ней не было никого, кто мог бы дать ей укорот, кроме дуэньи, из которой она могла верёвки вить. Дядя Роберт пытался остановить её, но ничто не может удержать тетушку Кэтрин сделать то, что она решила сделать. Боже мой, я не выношу таких женщин! Мне нравятся покорные женщины, которые меня слушаются, а если не будут – я заставлю их пожалеть об этом!

- Я думаю, вам лучше держать спаниелей. Это намного легче и дешевле.

Гэй уставился на него, не поняв этого совета. Джулиан нахмурился.

- Как же леди Тарлтон могла поехать на континент, если была так молода? Разве тогда не шли войны с Францией?

- Это было во время мира, что продлился год или около того. Когда бои возобновились, она вернулась в Англию и вскоре вышла за Тарлтона, один Бог знает почему. Впрочем, его семья такая же старинная как наша, и он ровня дяде Роберту. Для тётушки Кэтрин только это всегда имело значение. Конечно, эта пара была сплошным несчастьем. В конце концов, её придирки и вспышки прогнали его из Англии. Он живёт на континенте, и, я уверен, трясётся в ужасе от того, что однажды тетушка Кэтрин может за ним прийти. Но её, кажется, устраивает то, что она никогда больше его не увидит. Она предпочитает жить в Беллегарде, помыкать тетей Сесилией и высказывать своё мнение по любому поводу, хотят люди его слышать или нет. Ей стоило бы выйти за человека, что колотил бы её всякий раз, когда она без спроса открывает рот. Если вы спросите меня, то она не переваривает Крэддока именно потому, что он не пресмыкается перед ней, а это уже больше того, на что был способен бедный старый Тарлтон.

- Быть может, именно поэтому она и добилась того, чтобы сэр Роберт прогнал его со службы.

- Может быть. К несчастью, никто этого не знает. В Беллегарде уже не осталось никого, кто бы помнил те времени – разве что дворецкий Трэвис, но он молчит как рыба. Само собой, дядя Роберт и тетушка Кэтрин тоже ничего не расскажут. Полковник был в армии, когда Крэддока вытолкали взашей, и он говорил, что ничего об этом не знает. Я не совсем в это верю – он просто не хочет мне рассказывать. Я неделями осаждал его, выпытывая что-нибудь о браке Хью, и получил ли что-то в ответ? Ни единого слова!

- Быть может, он не знает.

- О, он знает, всё знает. Он с самого начала был в этом замешан. Все началось в прошлом апреле с совершеннолетия Хью. Дядя Роберт закатил тогда отменный праздник с танцами, угощением для слуг и всем этим феодальным вздором. На следующее утро, помню, зарядил дождь, и мы все кисли в библиотеке, думая, как бы развлечься, пока не выглянет солнце. И вот, ни с того, ни с чего, входит Трэвис с таким видом, будто его по голове чем огрели, и говорит, что пришёл Марк Крэддок и хочет видеть дядю Роберта. Нас это застало врасплох – мы знали, что у Крэддока водятся деньги и что он давно отряхнул прах Беллегарда с ног своих, так что угадать, зачем он вернулся, нечего было и думать. Но, Боже мой, если бы вы видели тогда тётушку Кэтрин! У неё ноги подкосились – полковнику пришлось её поддержать. Вы знаете, иногда я думаю, что тетушка Кэтрин немного сумасшедшая. Она тут же принялась говорить о том, что со стороны Крэддока очень нагло являться сюда. Она сказала, что дядя Роберт не обязан с ним встречаться и что Крэддока стоит вышвырнуть вон, как и двадцать лет назад. Но дядя Роберт захотел узнать, что нужно такому гостю и потому велел Трэвису привести его. Крэддок вошёл – у него и тогда был этот стальной взгляд и умение вести себя так, что любая комната будто становилась мала для него. Он не тратил время на расшаркивание – просто сказал, что у него дело к дяде Роберту, тёте Сесилии, тётушке Кэтрин и полковнику, и он хочет поговорить с ними без лишних ушей. Клянусь, дяде Роберту это не понравилось, но он согласился, и все старшие остались, а я, Хью и Изабель ушли, ломая головы на тем, что там происходит.

Прошло немало времени – не меньше нескольких часов – и мне всё это так надоело, что как только дождь перестал, я поехал прокатиться верхом. Вернулся уже днём и, Богом клянусь, можно было подумать, что в доме кто-то умер – вокруг тишина и мрачные лица. Крэддок уехал, Хью и его родители ничего не рассказывали, а полковник сказал, что мне лучше вернуться в Лондон. Сперва, конечно, я встал на дыбы. Я хотел узнать, что к чему, но потом всё же уехал. Было ясно, что мне никто ни полслова не скажет, а кто захочет оставаться в доме, что стал похож на склеп? Кроме того, – добавил он уже спокойнее, – полковник и правда выглядел потрясённым. Я решил хоть раз сделать то, что он хочет.

- И именно после этого Хью сделал предложение мисс Крэддок?

- Кажется, через две недели, да. Не слишком завидный куш, а? Серая мышка, чертовски скучная и безжизненная.

- Возможно, нежеланное обручение с молодым человеком, чья семья точит на неё зубы, несколько подкосило её дух.

- Так вы думаете, что в ней что-то есть?

- Друг мой, откуда мне знать?

«Опять эта девчонка. – Подумал Кестрель. – Почему она меня так волнует? Она, наверное, рада выйти за Фонтклера, а дуется только потому что портниха слишком долго возится с её приданым. А если тут и кроется нечто больше – если она выходит на него против своей воли – то что я могу сделать? Кроме как самому лезть в эту неразбериху».