Как-то раз я готовился к уроку биологии в шестом классе. Достал из шкафа макет цветка картофеля и тут ко мне подбегает ученик, баламут редкостный, но мальчик хороший и кричит: «Так это она вот это вот тут вот носила?!». Я понял, что он имел в виду. «Она»– это маркиза де Помпадур, которая носила букет из цветов картофеля на бальном платье, о чем я рассказывал на предыдущем уроке. Мне было приятно, что ученик хоть что-то усвоил из моих объяснений, но про себя я подумал: «Вот паразит, формулу цветка пасленовых запомнить не можешь, а это запомнил!»
То, что мы всеми силами стараемся вложить в голову ученика, как правило, входит туда с трудом. И наоборот, многие веши легко привлекают его внимание и запоминаются сами собой. Человек так создан: ему иногда тяжело понять то, что выражено в четких терминах и формулах. Тем более воспринять это как руководство к действию. Потому часто приходится применять непрямые, метафорические и образные высказывания.
В детстве мне очень нравились книги, в названии которых было слово «занимательная». В школе математика отнюдь не была моим любимым предметом, но легенду об изобретателе шахмат из «Занимательной математики» Я. Перельмана, который попросил в награду одно зернышко пшеницы за первую клетку, а за каждую последующую – в два раза больше, я помню гораздо лучше, чем формулу геометрической прогрессии. А «Занимательную психологию» К.К. Платонова я считаю для себя образцовой. По структуре и содержанию это учебник общей психологии, в по стилю – гораздо лучше. Удивляюсь, что никто не написал книги с названием «Занимательная теология». Прочитал бы с удовольствием. Но, думаю, прежде ее самому следует написать. Кстати, хорошая идея: написать то, что было бы интересно прочитать самому.
Один известный апологет христианства (кажется, Честертон) писал, что всегда были люди, которые не понимали христианства или относились к нему враждебно, но сделать его скучным удалось только в наше время. Так как в этой книге я планирую поднять духовные вопросы и изложить их с христианских позиций , хотелось бы, чтоб то, что я пишу, соответствовало мысли Вольтера: «Все жанры хороши, кроме скучного».
Однако чрезмерное увлечение «интересными историями» нередко усложняет понимание материала. «Много воды»,– так характеризуют такой стиль преподавания. Мой коллега Роман вполне здраво иронизирует над учителями, которые вместо того, чтоб научить грамотно писать, предлагают ученикам «путешествие в замечательную страну орфографии».
Чтобы достичь баланса между четкостью и образностью, я, с одной стороны, попытаюсь изложить свои мысли понятно и аргументировано, а с другой, буду использовать анекдот, аналогии, выдержки из художественной литературы или случаи из собственной жизни.
В фильме «Карнавальная ночь» есть смешная сцена, когда лектор долго рассуждает на тему «Есть ли жизнь на Марсе?», а потом машет рукой : «А какая разница?» Учитель не лектор. Ученик не будет его слушать ( в лучшем случае – сделать вид, что слушает), если ему «без разницы» и он не понимает, зачем ему это.
Моя мама тоже была учителем, при чем на порядок лучше , чем я. Она преподавала в швейном училище, где ученический контингент составляли в основном деревенские девушки. Однажды она заходит в кабинет, а ее коллега плачет. Ученица, которую ругали за слабые знания, сказала ей: «Тамара Евгеньевна, я вас очень уважаю как человека, но ваша история мне в…» и назвала место, в котором никогда не светит солнце. Со стороны ученицы это было, разумеется, хамством, которому нет оправдания, но само по себе намерение ученика учить то, что нужно, осуждать нельзя.
А это произошло уже непосредственно со мной, когда я из учителя биологии и химии переквалифицировался в школьного психолога. Я проводил профориентационный тест Голланда, а один ученик (неглупый парень) во время тестирования напевал популярную тогда песенку «Убили негра». Вместо того, чтоб применять к нему «санкции» (психологу не положено!), я решил с ним поговорить. А он откровенно мне заявляет: «А кому надо то, что вы нам рассказываете? Кто там дояркой будет работать, а кто слесарем… А у меня друг от наркотиков умер. И я не знаю, как жить дальше» А потом он спросил у меня: «А скажите, вы счастливы?» Я, подумав, ответил, что скорее да, чем нет. Услышав это, он заскрипел зубами и, казалось, с кулаками на меня набросится Но обошлось.
В свое время я не смог убедительно объяснить ученику, что такое счастье. А это в первую очередь интересует каждого! А все потому, что сам не понимал. Сейчас, в более зрелом возрасте определенные мысли по этому поводу у меня появляются. Лучше поздно, чем никогда.
Тогда я был частью системы, поставляющей ребенку совершенно не нужную ему информацию. Но этого я не осознавал. Спросил я как-то ученика: «Кем ты хочешь стать?» Отвечает: «Кодом да Винчи». Я «решил «блеснуть эрудицией» и объясняю: «Код да Винчи» это книга, а художника, которого ты имел в виду, звали Леонардо». «Знаю, это который ухо себе отрезал»,– отвечает ученик.
Мы живем не только хлебом единым. Мы также нуждаемся в информации. И в этом отношении мы похожи на птенцов, которые пищат и широко раскрывают клюв, требуя пищи. Однако их родители, безошибочно руководимые инстинктом, точно знают, что им следует вкладывать в клювик. Мы же, относительно информации, поступающей к нам, таких сведений не имеем. Правильно ли то, что нам говорят? Неизвестно. Например, поучая школьника, мне не следовало быть столь уверенным. Есть сведения, что Ван Гог себе ухо не отрезал. Его отрезал Гоген, подравшись с ним из-за проститутки. После этого Гоген от греха подальше умотал на Таити, где стал великим художником, а Ван Гог ,чтоб добру не пропадать, подарил ставший ненужным орган девушке, бывшей причиной их конфликта. Что она с ним сделала – история умалчивает.
Однако гораздо важнее , чем установить достоверность сообщаемых нам сведений, решить вопрос: а надо ли нам знать это? Учитель, постоянно получающий обратную связь от учеников, не может об этом не задумываться. И люди уважаемые и компетентные говорят в принципе то же самое. «Нельзя читать глупые книги, слушать плохую музыку и и общатося с придурками, все остается в мозгу»,– утверждает известный нейрофизиолог Татьяна Черниговская.
Влияние полученной информации на наше поведение – проблема чрезвычайной сложности и важности. Никто из нас не может «выпилить» себя из информационных потоков. Однако учителю поневоле приходится соответствовать своей высокой роли сеятеля разумного, доброго, вечного. Это звучит не совсем прилично, но поговорка некоторых представителей современности, не слишком отягощенных культурой, «фильтруй базар» в принципе применима и к нему. Качество сообщаемой им информации имеет ключевое значение. Если продолжить аналогию с едой, то пища может выглядеть привлекательно, иметь хороший вкус и запах, но тем не менее ей можно отравиться. Точно так же «некачественная» информация может вызвать нежелательные последствия.Следовательно, ему необходимо работать «информационным фильтром», отбрасывая все ненужное и вредное , пропуская только полезное.
Задумываются ои об этом всевозможные ЛОМы (лидеры общественного мнения)? Не знаю, я к ним не отношусь. Но думая как учитель, я буду стараться говорить о том, что считаю нужным и важным.
Другая проблема, связанная с потреблением и усвоением информации связана с тем, что она может поступать в недостаточном или избыточном количестве. Для нашего времени скорее характерно второе. И так же, когда много покушав, мы не можем смотреть даже на самую изысканную еду, а слишком хорошо питаясь, становимся толстыми, излишняя информация ведет или к интеллектуальному отврашению или к интеллектуальному ожирению. В последнем случае человек стает малоинициативным и не способен реализовать полученные знания в прктической деятельности.
И потому я безапелляционно не осуждаю детей, которые не хотят учиться. Так они оберегают свою психику от перегрузок. Встретил я как-то по дороге в школу девочку-отличницу. Поздоровались, разговорились. Она, оказывается, в воскресенье была на олимпиаде с какого-то там предмета. Я не сдержался и говорю (для психолога такие вольности допустимы): «Лучше бы ты на свежем воздухе погуляла, а то у тебя вообще детства может не быть». А она в ответ: «У меня уже давно детства нет».
