– Я… улетаю сегодня, – сказал я ей, когда мы, наконец, оторвались друг от друга. – Не знаю, вернусь ли я когда-нибудь в Вашингтон, но если вдруг… Как мне тебя найти?

Она написала на клочке бумаги два телефона, адрес электронной почты и свое имя – Слупи.

– Слупи? – с облегчением переспросил я.

– Е, – кивнула она в небольшом недоумении. – Это рабочий телефон, это домашний, – пояснила она. – Мобильный не пишу. Когда ты вернешься, номер будет другой – я их теряю каждые три месяца.

Больше тем для разговоров у нас не осталось, как и времени на секс. Из отеля вышел толстый охранник, и, потягиваясь, уставился на нас.

– Все? – спросил я.

– Все, – ответила Слупи и поцеловала меня.

– Я пошел?

– Да.

Я выбрался из авто.

– Эй! – она высунула руку из водительского окна и поманила меня к себе.

Я подошел к ней, и Слупи опять потянулась ко мне губами. Выставив задницу охраннику отеля, я на несколько секунд сплелся языком с языком Слупи.

– Нау ол, – сказала она, когда я выпрямился, и, глядя на меня, тронула машину с места.

Я повернулся к отелю. Охранник делал вид, что изучает снаружи левое крыло здания, но по его полуулыбке было понятно, что он наблюдал за мной. Я прошел в отель, поднялся к себе в номер, опорожнил мочевой пузырь и шлепнулся на кровать. В этот момент у меня не было никакого плана действий. Я был выжат и высушен до последней капли энергии, и даже Слупи, наверно, уже не смогла бы вернуть меня к жизни. Правда, на одно усилие при мысли о Слупи меня еще хватило. Я достал из кармана ее трусики, и, залепив ими ноздри, с наслаждением втянул воздух. Никаких естественных запахов, к сожалению. Только все то же возбуждение незнакомого африканского дерева. В штанах у меня возникло небольшое напряжение. Я подумал, что неплохо было бы помастурбировать, и… отрубился.

Разбудил меня переводчик Карен. Он долго и нудно стучал в мою дверь, а я также долго думал, что этот стук мне только снится. С трудом разлепив опухшие веки, я скатился с кровати, и, пошатываясь, добрался до выхода.

– Ты еще спишь?? – в ужасе воскликнул Карен. – Мы тебя потеряли. Вся группа позавтракала и грузит свои вещи, а тебя нет. А это что? – ткнул он пальцем в мое плечо.

Я скосил глаза и увидел прилепившиеся ко мне стринги Слупи.

– Трусы, – мрачно ответил я и, даже не устыдившись спросонья, спрятал последний привет черной жемчужины в карман.

– Твои? – старательно не удивляясь, спросил Карен.

– Ее, – глухо ответил я и, пока любопытный Карен помогал мне собираться, в двух словах рассказал ему историю своей неожиданной любви.

– Круто, – теперь уже по-настоящему удивился Карен. – Обычно с женщинами так просто в Америке не получается. Им нужны ухаживания и все такое.

– Я ухаживал, – машинально сказал я.

– Как? Вы же только вчера познакомились?

– Я ей водку в баре покупал.

– Я другое имел в виду… Ну, и что теперь думаешь делать? Будешь с ней переписываться?

– Зачем? Если бы мы с ней тут всю неделю кувыркались, а одна ночь с залетным туристом, я думаю, для нее ничего не значит. Останься я еще на недельку, тогда было бы, о чем писать, – произнес я ключевую фразу.

И тут Карен популярно объяснил мне, что на один месяц я мог бы это сделать со спокойной душой, сунув мне под нос мой же паспорт с проставленной визой.

– Только, конечно, нужно заранее согласовать все с руководителями программы, а сейчас уже поздно, – добавил Карен, ничего не заподозрив.

Он и не мог ничего заподозрить, потому что решение вызревало у меня по дороге в аэропорт. Окончательно оно созрело, когда я последним сдавал свои вещи на транспортер, а два охранника попросили меня показать им содержимое моих карманов. Я опять вытащил трусики Слупи. Один охранник посмотрел на другого, второй – на меня, а я – на свою багажную сумку. По-моему, им стало неудобно, но мне некогда было их успокаивать – типа, ничего страшного, это всего лишь трусики их соплеменницы – наша группа уже прошла предварительный досмотр и двинулась дальше, а моя сумка вот-вот должна была оказаться на багажной ленте.

– Сори, – сказал я охранникам решительно, абсолютно не соображая, что делаю. – Мне нужно… Положить это в сумку, – я сунул им в нос все те же спасительные трусики Слупи.

К моему желанию они отнеслись с редким пониманием и даже деликатно отвернулись, когда я забирал свои вещи. А через пять минут я уже мчался на такси в сторону Governor’ House Hotel.

Собственно, это все. И вот я в номере того же отеля, в который приходил отсыпаться на четыре-пять часов после ночных прогулок в течение последних семи дней. Хотя сейчас мне кажется, что этих семи дней вроде как и не было. Была только последняя ночь – фантастическая, безумная ночь, напрочь перевернувшая мои представления о половом влечении. Нет никаких ритуалов, нет никаких условностей – все возникает из ниоткуда и, как самый настоящий таинственный пришелец, сохраняет интригу своего появления до последнего «вау».

Правильно ли я поступил, оставшись? Не уверен до сих пор. Но у меня пока еще есть деньги – свои сбережения и госдеповские командировочные, чтобы тщательно обдумать этот вопрос. Важно, как Слупи отнесется к моему появлению в ее жизни еще на неделю. Без нее мне здесь делать нечего. Я хочу только вот этого ощущения совпадения на все 100%. Больше в США меня ничто не держит. И для начала мне нужно… Нет, не позвонить Слупи. У нее сегодня важные дела, и потом она наверняка не выспалась. Мне нужно купить себе штаны.

***

Я почему про штаны-то подумал. Потеешь в этом душном Вашингтоне, прямо беда. А в джинсах и вовсе мрак полнейший. Честно признаться, после нескольких часов даже раздеваться при девушке не очень удобно. Ночью я об этом не думал, а сейчас вот как-то вдруг накатило. Торопиться мне теперь некуда. И если нам предстоит со Слупи прожить еще неделю вместе, то я хочу быть готовым ко всему в любой ситуации. А «ситуация» может возникнуть в самый неожиданный момент – благо, у нее есть машина. Штаны – это вообще хороший повод выбраться в свет. Есть тут неподалеку неплохой сток. Одежды там куча, и нет назойливых консультантов, реагирующих на каждое движение бровей. Хоть завыбирайся.

Так я думал, когда заходил в магазин полчаса спустя. Нет, одежда никуда не делась, и консультанты не появились. Неразрешимая проблема нарисовалась в американских и европейских размерах. Я в них абсолютно не шарю. Уж лучше бы китайские лэйблы оставили, тем более что половина всего этого дерьма, действительно, произведена в Поднебесной – меня не проведешь, живу я с ними по соседству. А с этой американской хренотенью на бирках и без штанов можно остаться. Ну, что делать? Мерить надо. Набираю кучу светлых штанов и направляюсь в примерочную. На входе сидит пожилая баба явно не арийской наружности. Я было мимо нее, а она сует мне какую-то линейку и еще лопочет при этом с вопросительными интонациями.

– Уот? – тупо смотрю я на нее.

– Хау мач?

– Че?

– Джемини?

– Раша.

– О! – округляет баба глаза. – Коммунисто?!

– В честь чего это? – удивляюсь я.

– Раша?

– Ес.

– Коммунисто, – уверенно заявляет баба и словно ждет чего-то.

Я, честно говоря, не могу врубиться, какое она имеет отношение к примерочной (может, штаны подает за деньги по примеру туалетных кантиков), но поскольку она загородила вход, то мне невольно приходится на ломаном английском преподать ей краткий курс новейшей истории России. Согласно моей лекции, коммунисты давно уже утратили главенствующие позиции в государстве. Тетка слушала внимательно и вроде бы даже с сочувствием.

– Вот, – закончил я, приободренный ее пониманием. – Хотя коммунисты, конечно, еще остались.

– Коммунисто! – тут же ткнула она в меня пальцем.

– Да епа мама! – разозлился я. – Какой я тебе коммунист? Разве с такой рожей в партию берут?

– Какую партию? – заинтересовалась тетка.

– Да в любую, хотя бы коммунистическую.

– Ага! Коммунисто! – обрадовалась она.