– Я рад, что ты устраиваешь свою личную жизнь сообразно традициям и обычаям своего рода. Я желаю тебе счастья на новой родине.

– Спасибо, тебе, мой любезный махатель. Мы две недели провели вместе как счастливые любовники. Ты услаждал мою плоть, а я услаждала твою плоть. Мы дарили друг другу лучшее, что имели.

– Ты, как всегда, оригинальна. Наверное, это правильно, что мы избегали в наших беседах слова «любовники». Ни ты, ни я никому не изменяли. Так ведь?

– Я подтверждаю, я точно никому не изменяла. Твоему слову я верю.

– Махателями в XVIII веке в России называли любовников. Удачный термин. Я доволен, что ты меня таковым считаешь.

– Володечка, ты прекрасный махатель. Я бы сказала, ты – Махатель с большой буквы. Ты смог вновь зажечь во мне огонь надежды, что я способна ощутить благодатную радость соития с мужчиной, который мне нравится.

Они еще долго высказывали друг другу комплименты. Каждый из них пытался приятными словами загасить горечь скорого расставания. Они обоюдно согласились, что их расставание будет радостным праздником, который с пятничного вечера до утра воскресенья они отметят сладкими ласками. Они оба старались все это время не думать о горькой минуте расставания, а услаждали друг друга, как в последний раз.

В субботу утром Володя позвонил матери и сообщил, что завтра до двенадцати он вернется домой, и она обрадовалась этой новости. Воскресным утром Володя с Анжелой вместе приняли завершающий душ и позавтракали. Володя собрал свои вещи. На прощание они поцеловались, сказав друг другу одну и ту же фразу: «Прощай. Спасибо за все». Затем на своем автомобиле она отвезла его домой, а сама поехала к своему отцу.

Когда Володя вошел в дом, мать его обняла и сказала:

– Я очень рада, что ты вернулся домой. Нам тебя очень не хватало.

– Мама, я тоже рад вернуться домой. Скажу правду, эти две недели были красочным праздником в моей жизни. С Анжелой мы расстались, она улетает в Израиль на постоянное место жительства.

Вечером у Михаила зазвонил телефон. Он подошел к телефону и услышал голос Александра. Чувствовалось, у того что-то случилось. Все это он говорил, когда шел по улице:

– Михаил, можно я к вам зайду завтра после работы? Мне нужна ваша помощь. Я боюсь говорить об этом жене. Она может все понять не так, как надо, – его голос предвещал беду, которая неотвратима.

– Конечно, мы будем рады помочь тебе, чем только сможем. Сашка, друг, твоя беда – наша общая беда, – в голосе Михаила чувствовалось желание обязательно помочь другу, быть с ним в беде рядом.

– Спасибо, я очень рассчитываю получить от вас добрый совет. Пока! До завтра, – в голосе Александра слышалась благодарность за понимание.

По завершении этого разговора Михаил все немедленно пересказал Елене.

– Дорогой, я предлагаю никаких прогнозов сейчас не делать. Как сказал Александр, ему нужен только совет. Если нужен совет, значит, это не вопрос жизни или смерти?

– Хочу верить, что это так, – в словах Михаила чувствовалось, что проницательный вопрос жены несколько успокоил его.

– Давай внимательно выслушаем его, а позже будем думать о следующем шаге в преодолении трудностей, возникших в семье Александра. А еще я хочу тебе напомнить стихи Омара Хайяма, созвучные сегодняшнему дню:

– Ты, как всегда, права. Спокойно спим и ждем до завтра, – эти слова Михаила свидетельствовали о том, что его нервная дрожь прошла.

Действительно, стихи, произнесенные женой, успокоили Михаила. После этого она поцеловала его и ласково сказала:

– Спи родной.

На следующий день они с нетерпением ждали Александра. Когда он вошел, то Михаил заметил на его лице темные круги под глазами – следы бессонницы и усталости от горьких раздумий. Елена тут же пригласила гостя за стол. Он помыл руки и сразу же подсел к ним.

Михаил предложил:

– Может быть, выпьем, а потом закусим?

– Нет, я ненадолго. Мне только сказать о своей проблеме, и я тут же побегу домой, меня же дома ждет и волнуется Тамара! – Александр все это произнес нервным голосом.

– Слушаем тебя внимательно, – дружески сказал Михаил.

– Как вы помните, я служил в армии под Каунасом, в Литве. Там у меня была русская девушка по имени Варвара. Симпатичная девушка, правда, она была на три года старше меня. Ее отец был литовец, а мать русская. У нас была связь чуть более года. За три месяца до демобилизации она меня глупо приревновала к другой девице. Причем раздула мощный скандал, что меня вызывал особист и рекомендовал помириться с ней, иначе она могла подать на меня в суд об изнасиловании. Особист сказал мне: «Знай: если она не заберет свое заявление, то ты можешь пойти под суд, а дальше тюрьма». Меня «проработали» на комсомольском собрании, объявили строгий выговор с предупреждением. Через неделю Варвара вызвала меня на проходную и сказала, что свое заявление на имя командира части забрала. Она сделала аборт и претензий ко мне не имеет. Больше я с ней ни разу не встречался. Действительно, на следующий день меня вызвали опять в особый отдел и подтвердили, что Варвара свое заявление забрала обратно. Через месяц я обратился с заявлением в бюро комсомола, там рассмотрели мой вопрос и заменили строгий выговор на просто выговор. Я был также наказан тем, что мне два месяца не давали увольнительную в город, вплоть до дня демобилизации из армии, и я вернулся домой, – этими словами Александр начал свой рассказ.

– О твоей службе в Литве, я помню, но про выговор ты говорил нам тогда, что это за самоволку, – сказал Михаил. – Ты продолжай, мы тебя внимательно слушаем.

– Сам понимаешь, причину выговора я даже матери не сказал, думая, что вопрос о моей связи с Варварой исчерпан. Но в понедельник этой недели я, как всегда, беседовал с заказчиками. Вдруг в составе группы специалистов заказчика я увидел женщину, очень похожую на Варвару. Все детали контракта мы быстро обсудили, как вдруг, прощаясь, она подошла ко мне и сказала: «Александр Николаевич, а мне кажется, мы с вами знакомы… Вы не возражаете, если я позднее вам еще позвоню? Ваш телефон я знаю». Я ответил, что готов ответить на любые вопросы заказчика. Во вторник в конце работы она мне позвонила и предложила встретиться. Я согласился встретиться через час в кафе «Радуга». Это рядом с моей работой, – в голосе Александра чувствовалось максимальное нервное напряжение. – Лен, налей чаю, а то голос дрожит.

После чая он продолжил свое повествование:

– Мы встретились. Я заказал чай, а она кофе. Далее она задала обычные вопросы: как живешь, как дела и прочее. Дала мне свою визитку с указанием должности и мобильного телефона. Я честно признался, ей, что недавно женился. Она тут же среагировала и сказала: «Жаль, что я раньше тебя в Москве не встретила, а то, может быть, стала бы твоей новой женой». Я спросил, какое у нее ко мне дело. Она ответила: «Личное». Я спросил: «Какое именно?» Она продолжила: «Помнишь, я сказала тебе, что сделала аборт? Это не так. Просто в тот период мне сделал предложение другой парень, которого я не любила, а он по мне сох. Ведь я тебя любила, а он твой грех взял на себя. В положенный срок я родила чудную девочку, мы с мужем назвали ее Светланой. Он знал, что она не его дочь, но воспитывал ее как родную. Все у нас с ним было хорошо. В 1988 году он умер от рака, и я в тот же год была вынуждена переехать в Россию, в Псков, так как мы там, в Литве, были никому не нужными русскими. Но Светочка – твоя дочь, чтоб ты знал». Она мне показала фотографии Светланы. На одной, сделанной еще в Каунасе, ей было 18 лет. На другой фотографии, снятой летом в прошлом году, она выглядела как очень симпатичная молодая женщина, сейчас ей 39 лет. На этой фотографии, как мне показалось, она была очень похожа на мою мать: тот же овал лица, рост выше среднего, фигуристая. Я спросил: «А какие у нее глаза?» Варвара ответила: «Твои, голубые». Я ей ничего не сказал о своих впечатлениях от фотографий. Далее я спросил: «Тебе что-нибудь нужно?» Она ответила: «Там посмотрим. Я подумаю над твоим вопросом», – а затем резко встала, сказав: «До встречи».