– Вернёшься, – Тео ласково потрепал ее волосы, словно пытался взбодрить.

Гермиона предпринимает очередную попытку поцеловать его, вложив в тот поцелуй всю свою боль и сожаление, но он снова увернулся.

– Ты замужем.

– Это ничего не значит. Это все фальси…

– Для меня это значит все, – вышло намного грубее, чем ему хотелось.

Первый раз Гермиона пожалела, что он такой идеальный,такой правильный, такой аристократ.

– Если ты переживаешь, что Люциус что-то тебе сделает, то…

Но Тео перебивает:

– Я боюсь за тебя.

– За меня вообще не стоит, – улыбнулась девушка.

– Ты единственное, что у меня еще осталось, – его слова скрывают за собой целую тонну усталости.

Ее пальцы отчаянно вцепились в его плечи, но он поспешил убрать ее руки со своего тела. Осторожно коснулся холодными губами ее не менее холодных ладоней, словно извинялся.

А она не выдержала. Ударила его ладонью по щеке, наблюдая, как стал алеть отпечаток на его коже. Наверное, стоило извиниться. Так считала сама Гермиона, да и взгляд Теодора был красноречивее всех слов. Но ей было этого мало, потому она схватила Нотта за грудки и стала кричать:

– Будь слизеринцем, черт тебя побери! Думай о себе, не думай о других!

– Не могу, – его руки сжали ее запястья, вынуждая отпустить. – Больше не могу, – он на секунду скривился, словно судорога свела мышцы его аристократичного лица.

– Ты обещал мне мир, Тео, – вдруг вспомнила Гермиона. – И я хочу, чтобы мы его посмотрели.

– Я тоже, – улыбнулся он лишь уголками губ. Не врал, а делал все возможное, чтобы бросить мирное небо ей под ноги. – Я тоже, – повторил он как-то глухо. – Но Гермиона, впереди лишь неизвестность.

– Я думала, что ты тогда умер, – она обнажала свою душу перед ним. – Тео, все это время я была в аду, – шепчет она, и он ее понимает, ведь тоже находился там. – И теперь, когда я тебя вижу, касаюсь… Какая разница, куда – в ад или неизвестность?

Ее ладони скользили по его рукам – от запястий и выше, по плечам. Тонкие пальчики зарылись в его волосах, уже отросших и закрывающих глаза. Она накручивала его кудряшку на указательный палец и улыбалась, словно они переместились в Хогвартс и сейчас у них был такой любимый ими вечер в библиотеке.

Чувствовала, как он пытается устоять перед ней. Чувствовала, как перекатываются его мышцы, где она касалась его.

Последняя и отчаянная попытка поцеловать его, но он задирает голову к потолку, крепко зажмурившись. Тогда она скользит губами по его трахее, обводит языком кадык и жадно вдыхает его запах – она приняла, но не смирилась с фактом, что он недосягаем для нее.

Кинула на него взгляд, снизу вверх, убеждаясь, какой он все же красивый и благородный. А жаль.

Видела, как плотно были зажмурены его веки, так сильно он сжал челюсти, что даже были видны желваки. Прижалась к нему, словно видела в последний раз. До боли в легких вдыхала его запах, стараясь надышаться вдоволь и прозапас.

– От тебя по-прежнему пахнет кофе, – улыбнулась она и быстро-быстро заморгала, стараясь сдержать подступающие слезы.

– А от тебя какао, – он тоже наслаждался ее запахом, который успел уже из него выветриться. Нотт резко открыл глаза и посмотрел на нее, опуская голову. – В этом и проблема, Гермиона, – его улыбка была совсем ненастоящей и намекала на что-то плохое, словно давая девушке шанс подготовиться. – Ты как какао, – продолжал парень. – С тобой хорошо проводить вечера, а зимой ты незаменима, но…

– Но сейчас осень, – тихо сказала Гермиона. – Я все поняла, Тео.

Она попыталась улыбнуться, показать, что все хорошо, и его слова ее нисколечко не задели, но сердце умывалось кровью и непролитыми слезами.

Когда она сдалась, когда ее руки уже опустились, падая с его плеч, он тоже сдался. Именно этим и воспользовалась Гермиона, решившая его поцеловать, хотя бы на прощанье. Но в последний момент он снова избежал этого.

Но Гермионе было все равно, ведь она запоминала его. Язык прошёлся по линии челюсти, губы оставили поцелуй в уголке его рта и двинулись дальше. А он по-прежнему не отвечал ей и не облегчал задачу.

Но он сдался тридцать секунд назад. И когда надежда уже покинула Гермиону, Нотт взял ситуацию в свои руки. По его лицу было видно, что решение далось ему непросто.

По-прежнему уворачивался от поцелуев, по-прежнему сдерживал ее. А в следующую секунду его руки уже сжались на ее тонкой талии, впечатывая ее в себя.

Гермиона была готова кричать в голос, с восторгом наблюдая, как сожаление на его лице сменяется желанием. Его губы сминали ее в нежном, но напористом поцелуе. И Гермиона отдавала всю себя ему, но он воспользовался лишь малым.

Не ею.

Ее пальцы судорожно сжались на его плечах, когда он подхватил ее под бёдрами. Она сразу же обхватила его ногами, вызвав у парня сладкий стон. Он завалился с нею на ближайшее кресло, не прерывая такой желанный поцелуй. Будто снова открывал ее, хотя знал наизусть.

Его руки практически собственнически блуждали по ее телу, напоминая о проведённых ранее ночах. Он сам горел.

И она тоже сгорала вместе с ним. Ее руки никак не могли остановиться и продолжали скользить по нему, вызывая у парня приятные мурашки. Она наслаждалась этими прикосновениями, ведь он был прекрасен.

Млела под нежными касаниями его пальцев. Бесстыдно постанывала, когда его зубы несильно прикусывали нежную кожу на шее. Краснела, когда он горячо шептал, чтобы он с ней мог сделать.

Одежда определенно стала лишней, и Гермиона потянулась, чтобы снять с себя кофту, раз Нотт не торопился. Но была остановлена его руками, что перехватили запястья.

– Нет.

– Но почему? – она недовольно начала ерзать у него на коленях.

– Нет, – хрипло повторил Теодор.

Гермиона была готова разрыдаться. Какой же он, блять, правильный. Она прекрасно чувствовала его стояк, а он не мог в ответ не почувствовать ее жар.

– Нас ждёт Блейз, – Теодор встал и осторожно поставил ее на пол, словно она была хрустальная и могла разлететься на осколки в любой момент. Но он не видел, что она уже давно рассыпалась, и только он держал эти осколки вместе. – Приведи себя в порядок и присоединяйся.

– Конечно, – она поправила волосы, которые Тео растрепал.

Уже в самых дверях он обернулся:

– И еще, Гермиона, у Блейза скрывается… кое-кто, и было бы отлично, если бы ты была для него Грейнджер, а не Малфой, – она на автомате кивнула, и только после этого юноша покинул комнату.

Как только она осталась одна, тут же опустилась на колени, приложив руку к горящим губам. Наверное, остатки гордости не позволяли ей зарыдать. Но беззвучный плач минут пять сотрясал ее плечи.

Она появилась в гостиной спустя десять минут. Ничего, кроме красных глаз, не выдавало недавний разговор. Блейз любезно кивнул на один из стульев, но Гермиона выбрала другой – желания смотреть весь завтрак в лицо напротив, на Тео, полностью отсутствовало.

– А наш таинственный гость опаздывает? – невзначай поинтересовалась девушка, щедро намазывая тост маслом.

– Мы его прощаем, – улыбнулся Тео, но Гермиона даже не посмотрела в его сторону.

И Блейз это заметил. Его брови нахмурились, а на лбу появилась недовольная складочка.

Разговор за столом не клеился от слова совсем. Теодор пытался как-то шутить или рассказывать забавные истории, но Блейз лишь кидал сухие «да» или «ого», а Гермиона и вовсе обходилась кивком.

Обстановка за столом накалялась, поэтому Блейз решил спрятаться за выпуском Пророка, поверх страниц иногда бросая взгляды на друзей.

В очередной раз подняв глаза, Гермиона наткнулась взглядом на обложку Пророка и его кричащий заголовок.

– Ты ограбил Дамблдора?! – воскликнула девушка.

– Гермиона, ему было все равно, – попытался Нотт свернуть с щекотливой для него темы.

– Ты взорвал его гробницу! – возмущается гриффиндорка.

– Выхода не было!

– Просто ты плохо искал, – качает головой Гермиона.

Тео отшвырнул от себя столовые приборы. Это ведь была его Гермиона, его ориентир. Для нее он все это и делал, а она сейчас сидит рядом и упрекает его, корит. Он не мог объяснить ей свои мотивы, ведь это сделает ее уязвимой мишенью. Не сейчас. Но «потом» было под большим вопросом.