Гермиона пыталась как-то оправдаться, Драко же ухмылялся на любую выходку, Блейз топил за здравый смысл и жег какие-то палочки. Наконец Малфой не выдержал и поцеловал Гермиону, заставив Поттера умолкнуть на полуслове.

– Малфой, что ты делаешь? – шепотом спросила девушка.

– Просвящаю этого придурка, – улыбнулся блондин.

А Гарри с отвращением наблюдал, как язык хорька орудует во рту подруги.

– Убью, – с кулаками бросился Поттер на Драко, но тот вовремя среагировал.

Взмах палочки Малфоя – и Поттер уже хрипит возле выхода, отлетев к портрету. Гермиона с ужасом видит, как тоненькие струйки крови начинают окружать друга.

– Гарри! – бросилась к нему Грейнджер. Изо рта друга вытекала алая струйка крови. – Гарри! – отчаянее прежде зовет его девушка, но Гарри хрипит и никак не реагирует на нее. – Гарри, милый, – она кладет его голову на свои колени и ласково гладит по лицу и волосам. – Гарри, не смей оставлять меня одну.

– Что, Грейнджер, – сплевывает Малфой, – боишься остаться одна?

– Пошел к черту, урод! – бросает Гермиона и начинает плакать. – Я убью тебя, если он не выживет! – обещает гриффиндорка.

– Опа, это злость или мне кажется? – поднимает брови Драко.

– Ненависть, – подсказывает Забини.

– Блять, я думал, мы вернемся не к этому, – грустно усмехнулся блондин.

– Блейз, что ты тут стоишь?! – верещит Гермиона. – Беги за Помфри, приведи ее сюда. И Макгонагалл тоже надо сообщить. Да почему вы не торопитесь? – она размазывает слезы по щекам.

– Гермиона, – Блейз садится рядом и берет руку Поттера в свою. – Он мертв.

– Нет-нет, проверь еще раз, – не сдается Гермиона.

– Пульса нет, – глухо повторил Забини.

– Нет-нет, это ведь была не Авада, он жив, – твердит Грейнджер.

Вместо ответа Забини встает и отходит назад, оставляя Гермиону совсем одну.

– Нет! – закричала она. – Не-е-е-е-е-е-ет! – и сорвалась на плач.

Слизеринцы ей не мешали. Они не знали, что сказать.

– Знаешь, – шепотом сказал Малфой, – где-то в глубине души я надеялся, что им буду я, – кивнул он на труп Поттера.

– Будешь, – обещает Забини, кивая на шатенку.

– Это ты, – злостно шепчет Гермиона. – Это все ты! Ты убил его, – она достает свою палочку и направляет на Драко.

– А я говорил, что ты такая сексуальная, когда в гневе? – Драко пятится назад, пряча палочку.

– Я убью тебя! – девушка медленно наступает на Малфоя.

– А последнее желание хоть будет? – драконит он ее все сильнее и сильнее.

– Ну попробуй.

– Покажи сиськи.

– Страх потерял?

– Ну раз я сегодня умру, дай хотя бы потрогать.

Она швыряет в него оглушающим, но он уворачивается.

– Стой, Грейнджер, – просит Малфой, поднимая руки в сдающемся жесте. – Десять секунд, а потом убивай.

– У тебя осталось восемь, – цедит сквозь зубы гриффиндорка.

– Больно терять друга?

– Пять.

– Обернись, – просит слизеринец. – Просто обернись.

Она обернулось буквально на секунду – и Гарри по-прежнему был мертв, хотя она надеялась, что это все дурацкая шутка. Но Малфою хватило этой секундочки, чтобы оказаться за спиной у девушки и сжать руку, в которой та держала волшебную палочку.

– Пусти меня! – Пробует она лягнуть его ногой, чтобы вырваться.

– Послушай меня, – одной рукой он держит ее за талию, а второй направляет волшебную палочку на Поттера.

– Пусти! – кричит девушка.

– Грейнджер, это боггарт, – словно издалека доносится до нее его голос. – Давай, Грейнджер, ты ведь знаешь руну.

Гермиона замирает на мгновенье. Ну да, боггарт в виде Гарри Поттера в Башне старост. Ага, два раза. Но сердце билось быстрее, позволяя поверить в это.

Взмах – и труп Гарри исчез.

– Но как это возможно? – она обмякла в руках слизеринца.

– Чувствуешь, Грейнджер? – спрашивает Драко. – Это облегчение.

– Это радость, Гермиона, – тут встревает в их разговор Забини, который на всякий случай отошел подальше, чтобы не попасть под шальное проклятье.

– Это надежда, – продолжает Малфой.

Гермиона начинает плакать, но уже от радости, что ее друг жив и сейчас находится в Башне гриффиндора. За этим делом Малфой смог снять кольцо с ее пальца. На несколько мгновений она озарилась синим цветом, как помехи на телевизоре, а потом все стало по-прежнему.

– Уничтожь это, – бросает Малфой кольцо другу, и Блейз его убирает в предварительно зачарованную коробочку.

– Я больше не нужен?

– Тоже будешь утешать?

– Не рискну при тебе, – улыбнулся Забини. – Проветрите тут, эти травки Трелони вызывают галлюцинации, – с этими словами он ушел.

А Гермиона так и продолжала плакать, прижимаясь к груди Малфоя, который неумело пытался ее утешить. Он понятия не имел, как нужно утешать в подобных ситуациях – у него был только один вариант, но вряд ли Грейнджер готова к перепихону.

– Почему ты плачешь? – спросил Драко. Прошло уже минут пятнадцать, а она никак не успокаивалась.

– Мне так больно, Малфой, – она прижала руки к груди. – Так больно, – горько повторила девушка.

– Как тебе помочь? – он чувствовал себя бессильным. – Блейз оставил кое-какие зелья, но они лишь немного притупляют эмоции.

– Больно, – повторяла девушка. – Очень больно.

– Ты месяц была пофигисткой, это естественно.

– Что-то не так, Драко.

И сердце защемило от ее “что-то не так, Драко”.

Он дотронулся до ее лба и тут же одернул руку:

– Грейнджер, ты горишь, – он был испуганным.

– Кто-нибудь, пожалуйста, заберите эту боль, – ее ноги подкосились, и она рухнула.

Малфой неуверенно протягивал ей небольшие фласки с зельями, но Гермиона лишь отмахивалась от них.

– Как тебе помочь? – паниковал он.

– Забери у меня эту боль, – плакала она.

Он видел, что ей больно. Даже ее глаза налились кровью – нет, не сосуды полопались, а буквально кровь прилила к глазам.

– Грейнджер, спрашиваю один раз, подумай, как я могу тебе помочь? – он обхватывает ее голову двумя руками, и она тут же замирает, словно его руки были лучшим лекарством на свете.

– Воспользуйся связью, забери боль, – просит Гермиона, умоляя его глазами.

– Я не смогу, – неуверенно отвечает Малфой.

– Смоги, – хрипит Гермиона.

Малфой не доверяет этой чертовой связи, он ее не ощущает, поэтому действует по старинке.

– Ты уверена? – спрашивает слизеринец.

– Я забуду тебя? – спрашивает Гермиона.

– А хочешь?

– Нет, – отвечает она. – Я хочу помнить, какой ты, – улыбается она сквозь слезы.

Стирать ей память снова было бы медленной авадой для гриффиндорки, поэтому Драко поступил эгоистично. Нотт заявлял, что достаточно немного времени, чтобы влюбить в себя гриффиндорку. Малфою же потребуется меньше минуты.

Поцелуй вышел соленым и болезненным, особенно для Гермионы, которая чувствовала присутствие Драко в своем разуме. Она ему не препятствовала, но было неловко, что он копошился в самом сокровенном. Но все же она смогла расслабиться под его настойчивым языком.

Малфой видел собственными глазами, как она любила Теодора Нотта, а это значит, что у самого Драко был только один шанс на любовь гриффиндорки – стать Теодором Ноттом для нее.

Он разорвал поцелуй, и прежде, чем Гермиона успела что-то осознать, он прошептал:

– Обливио, – не стер воспоминания, но подменил.

Этой ночью он был нежен с ней. А когда она уснула, ушел в свою комнату, где стал рыться в чемодане.

– А вот и ты, – довольно протянул Малфой, доставая шар. Обычно такие шары были наполнены снегом, но не этот.

Этот был подарком Нотта и наполнен его магией. Внутри шара был целый мир, но главное – там была бабочка. Нотт подарил ему на его четырнадцатилетие. Забрал его анальную девственность, но подарил целый мир. Нотт тогда сказал, что как только с ним что-то случится, этот мир умрет.

Драко до боли в глазах вглядывался в шар. Мир не умер, но потерял цвет. Бабочка лениво махала крыльями, смахивая пепел.