Нотт же воспринял ее молчание на свой счет и поспешил заверить друга, что именно сейчас Гермиона находится на своем месте:
– Она со мной.
Если Макгонагалл и была удивлена тем, что ее любимая и лучшая ученица школы оказалась среди слизеринцев, то виду не подала. Повысив голос, призывая к тишине, она начала урок, помечая что-то в своем блокноте.
– Мистер Забини, а где мистер Малфой? – вдруг спросила преподаватель.
– Ему плохо, профессор.
– Но я утром его видела.
– Эм-м-м… Ему недавно стало плохо, профессор.
– Мистер Забини, говорите правду, – просит Макгонагалл.
– Это правда, профессор, – Блейз прижал руки к груди.
Макгонагалл поджала губы, но окончила допрос. Окинув класс более внимательным взглядом, она заметила пропажу еще двух учеников.
– Мисс Грейнджер, – обратилась она к Гермионе. – А где ваши друзья?
– Им тоже плохо, профессор, – вместо Гермионы ответил Блейз.
– Спасибо, мисс Грейнджер, – сухо поблагодарила Минерва Блейза. – Мистер Забини, вы знаете, что случилось с мистером Поттером и Уизли?
– Они в туалете, профессор, – Блейз старался не заржать от абсурдности ситуации.
– И что они там делают?
По классу прошелся гулкий ропот, а Блейз был готов упасть грудью на парту и начать смеяться, но все же он смог выдавить из себя ответ:
– Их тошнит, мэм.
Если Блейз еще держался, то Нотту стало плохо, когда до него все дошло. Он кивнул Забини, давая понять, что все понял. Теодор попробовал замаскировать смех приступом кашля, но Макгонагалл, казалось, закусила удила:
– Мистер Нотт, если вам так плохо, то выйдите в туалет и приведите себя в порядок, – просит декан Гриффиндора. – А заодно приведите сюда мистера Малфоя, Поттера и Уизли, иначе я отмечу это, как прогул, и назначу им отработку.
– Хорошо, профессор, – Нотт напоследок сжал руку Гермионы и поспешил выйти.
– Вернемся к уроку, – и профессор продолжила лекцию.
Спустя минут десять – двенадцать в класс вошли четыре ученика. Помятые, грустные на фоне Малфоя, который все же пару раз съездил Нотту по носу. Возможно, он даже сломал его, но Нотт при помощи магии привел себя в порядок. Он ничего не ответил Драко, сильнее его выбешивая.
Гарри с Роном переглянутся друг с другом, когда не заметят свою подругу на первом ряду, но им и в голову не придет посмотреть в конец класса, где обычно кучковались слизеринцы.
А вот Малфой воспринял ситуацию более остро.
– Нам что теперь, нужно сидеть вместе? – шепотом спросил он у Забини, кивая в сторону Грейнджер.
– Рядом, – также шепотом поправил мулат.
– Я не могу, Блейз, – Драко стукнулся лбом о парту.
– Драко, это не сложнее, чем трахаться с ней, – Забини нагнулся и сказал это на ухо другу.
– Блейз, почему мне так плохо? – Малфой оторвал лицо от холодной поверхности и взглянул во всегда все понимающие глаза друга. Но в этот раз там не было ответа. На него смотрела такая же боль.
Для них изменилось все. Для них всех и для каждого в отдельности. Гарри не смог смириться с ее выбором, поэтому избегал подругу, боясь испортить так хорошо начавшуюся дружбу. Рон принципиально ее не видел, не слышал, не говорил о ней, и тем более, с ней. Но ударом для Гермионы было то, что Джинни тоже от нее отдалилась. Она несколько раз хотела заговорить с подругой, но Уизли-младшая сбегала так же позорно, как и ее братец. Гермиона не видела настоящую причину – зависть – поэтому списывала все на то, что подруга не может разорваться между мальчиками и ею. Как-нибудь потом Теодор обратит внимание на то, что Джинни слишком странная и попросит Гермиону быть поаккуртанее с ней, но гриффиндорка пропустит это мимо ушей, ведь это же ее лучшая подруга. Будет слишком поздно, когда истинный смысл слов Нотта дойдет до девушки.
Студенты восприняли эту новость весьма неплохо. Половина их поздравляла и улыбалась, другая половина вообще не верила, поскольку ни Теодор, ни Гермиона это никак не коментировали, лишь гриффиндорка теснее прижималась к Нотту, словно он мог защитить ее от всех этих хищных взглядов и нелепых вопросов. Она так и не надела кольцо на палец, заявив, что “оно слишком” – слишком дорогое, слишком красивое, слишком древнее, и Нотт пообещал купить ей другой подарок на помолвку.
Вопреки ожиданиям Гермионы, слизеринцы вели себя адекватно. Одна половина молча поджимала губы в немом укоре, другая – мимолетно улыбалась, но были и такие, кто плевался ей вслед, если рядом не было Теодора.
Когтевранцы заключили пари, которое азартно поддерживал факультет Слизерина – беременна ли Грейнджер или нет, раз Теодор решил сделать ей предложение на этом курсе, а не по традиции – на следующем.
Настрой гриффиндорцев никак не изменился – они еще с начала года сделали для себя вывод, что Гермиона для них потеряна, когда ее стали слишком часто замечать в компании Теодора Нотта и Блейза Забини.
Одни пуффендуйцы ей чистосердечно улыбались, а после сразу возвращались к своим делам. Они были далеки от всего этого и им были совершенно не интересны эти политические события в виде замужества маглорожденной и чистокровного.
Но было кое-что еще. Малфой. Малфой, который доставлял неприятности и словно специально искал стычек с Ноттом. Однажды дело приняло такой оборот, что Драко оторвал знак отличия на мантии Нотта. Все это происходило в Большом зале и больше ста учеников было этому свидетелями. Но Теодор снова не ответил на выпадку Драко, вместо этого он лишь снял с себя галстук и швырнул в друга со словами “тебе нужнее”.
И это все очень пугало Гермиону. Она боялась за себя, боялась за Нотта. И по-прежнему боялась за Гарри.
А Панси Паркинсон с огромным удовольствием наблюдала, как ее друзья скатываются вниз. В их отчаянии она находила свою свободу.
Гермиона и Тео сидели вдвоем в гостиной Башни старост.
– Если ты не уверена, то ты всегда можешь встать и уйти, – Нотт легонько сжал ее коленку.
– Нет, все в порядке, – солгала Гермиона.
– Точно? – Теодор прищурил глаза.
– Конечно, – она оставила быстрый поцелуй на его щеке. Страх липкими пальцами погладил позвоночник, заставляя вздрогнуть. – Ты ведь знаешь, что он мне не нравится, и вряд ли понравится. Я бы даже сказала, что у нас война, но поскольку мы вынуждены жить в одном помещении, то у нас… кхм.. перемирие, – нашлась девушка. – Чего ты смеешься?
– Просто представил, что бы тут творилось, если бы Поттера назначили старостой, и он тут жил с Драко.
Гермиона прыснула в ладошку, и Тео сделал вид, что поверил, будто никакой неловкости и в помине не существует.
– Все нормально, – она запустила ладонь в его мягкие кудри. – Я знаю, как Малфой и Забини важны для тебя.
– Верно, – на автомате ответил слизеринец. Он любил, когда девушка перебирала его волосы.
– А Блейз мне сказал, что вы практически каждый вечер проводили вместе.
– Было, да. Так что пару раз в неделю я могу составить тебе пару на вечер, – радостно закончила Гермиона.
– Всего лишь пару раз в неделю? – он распахнул свои глаза, обжигая Гермиону нежностью.
– Посмотрим на твое поведение, – игриво ответила девушка, Теодор тут же перекинул ее ноги через свои колени и поцеловал.
Он понимал, что был таким глупцом, когда потерял столько времени в погоне за мечтой. Его руки стали более настойчиво гладить девушку, что доверчиво к нему жалась в ответ. Даже ткань одежды не скрывала жар ее тела.
– М-м-м, Нотт, – откинула она голову назад, и Теодор тут же начертил своим влажным языком какой-то непонятный узор на нежной коже, что вызвал табун мурашек.
– Если ты так пытаешься саботировать нашу встречу, то я совсем не возражаю, – хрипло пробормотал юноша ей на ухо.
– А это идея, – улыбнулась Гермиона.
Гермиона была совершенна спокойна, она знала, что Нотт не зайдет дальше позволенного. Хотя она и была готова позволить ему абсолютно все, но Теодор был в каком-то плане консервативным. Он мог своим пальцам чуть дольше задержаться на ее спине, когда пропускал девушку в кабинет, или же быстро, но от этого не менее чувственно, целовать ее в коридоре на глазах у всех, но он никогда не позволял учителям их застукать. Посторонние глаза никогда не видели то, что им не предназначалось. Но при этом Теодор любил неожиданно появиться среди коридора, когда она дежурила, и прижать к одной из стен, медленно целуя и сводя с ума.
