Как всегда, Теодор проводил Гермиону до портрета.

– Может, зайдешь? – предлагает она, но он снова откажется. Как всегда в последнее время.

– Я не могу, – его вечный ответ.

– Но почему?

– Я действительно пока не узнал, как именно работает связь с… Сама-Знаешь-Кем, – улыбка вышла грустной. – Также Гарри может оказаться правым. Я не хочу подвергать тебя опасности, – когда он не мог сказать ей правду, он всегда прикрывал это заботой.

– Но Тео, – она хотела не согласиться с ним и привести кучу примеров, чтобы доказать, что она сильная и совсем справится, но слизеринец ее перебил:

– А теперь я еще могу и Гарри навредить, понимаешь? – он снова давит на больное.

– Ты прав, – соглашается она после минутного молчания. – Ты абсолютно прав. Просто я… – запнулась она, – просто мне нужно тебе так многое рассказать.

– Разве это не может подождать? – улыбается он.

– Может, – соглашается она, ведь правильных слов она еще не нашла. Это помешательство, не иначе. Словно Империус. Он просто сказал, а ноги сами повели ее к нему.

Теодор ушел, а у нее на сердце появился очередной камень. Портрет распахнулся, пропуская девушу вперед. Она была настолько задумчива, что не заметила другого слизеринца, что поджидал ее, сидя на диване, и отбивал пальцами ритм на коленке.

– Грейнджер, – она вздрогнула от его голоса. Он уже взял себя в руки, но следы злости остались.

– Не сегодня, Малфой, у меня нет настроения, – это была чистая правда. Теодор Нотт жертвовал всем ради победы Ордена, а она боялась ему раскрыться.

– Что на этот раз?

– Я уже ответила, – раздраженно повела она плечом и стала подниматься по лестнице.

Такой ответ в корне не устраивал Малфоя, поэтому он подлетел к ней и прижал к себе. Злость, что почти утихла, начала вновь закипать. Он ненавидел ее посиделки с Поттером и Ноттом, он ненавидел ее занятия с Забини, и он совершенно ничего не мог с этим поделать.

– Малфой, – на выдохе произносит гриффиндорка.

– Грейнджер, – он вдыхает ее запах. – Почему?

У нее было так много вариантов ответа, что она даже растерялась.

Потому что Теодор первый разглядел в ней девушку.

Потому что между ними понимание.

Потому что он ее тихая гавань, к которой она возвращается после тяжелого дня.

Потому что он доверил ей свою тайну.

Потому что она доверила ему тайну Гарри.

Потому что они втроем обманывают Рона.

Потому что у них есть план, в котором для Малфоя нет места.

Потому что она привыкла все рационально оценивать, а Драко не поддается анализу. Это что-то невозможное, но от этого невозможно отказаться.

Потому что ей стыдно.

Потому что ей надо подумать обо всем.

Какой ответ устроит Малфоя?

Никакой.

Поэтому она ответила абстрактно:

– Нет настроения, – она даже выдала улыбку, которой он ни разу не поверил.

– Ничего страшного, Грейнджер, – его руки, лежащие на бедрах, поднимаются выше по ткани, – моего настроения, – пальцы сжали грудь сквозь блузку, – хватит на нас двоих.

– Я не хочу, – качает она головой.

– Почувствуй, Грейнджер, – он прижимает ее к себе еще ближе, и она чувствует. Она сдалась сразу же, потому что знала, что Драко добивается того, чего хочет. А его желание сейчас недвусмысленно упиралось в ее ягодицы.

На самом деле Гермиона была ему признательна. Как бы это глупо не звучало, но он ее чувствовал. Он угадывал, когда стоит продолжать, когда нужно что-то рассказать, а когда необходимо остановиться. Он мог нежно целовать ее на диване, медленно доводя до умопомрачения, а потом как ни в чем не бывало отстранялся, и они возвращались к чтению.

Иногда он чуть ли не пинком открывал дверь и жадно ее целовал. В такие моменты она терялась и ей было даже немного страшно, но она понимала, что лучше ему не перечить. Также бывало, что он приходил из Выручай-комнаты посреди ночи и садился на край ее кровати, жадно впитывая ее образ. Порой Драко был груб, но потом сполна это компенсировал. Парню стоило отдать должное – секс у них был исключительно добровольный. Девушка сама просила его томно “Пожалуйста, Драко” в большинстве случаев, поэтому она прекрасно понимала его хриплое “Пожалуйста, Грейнджер”.

И в этот раз Драко тоже уловил перемену ее настроения, поэтому плавно стал перемещаться в ее комнату. У них еще не было секса именно в ее спальне, и ему хотелось сделать это именно тут – в ее обители. И секса у них было не так много, как он хотел. Он просто давал ей время привыкнуть, хот сам был готов кричать на каждом углу, чего добился он – Драко Люциус Малфой.

Вечеринки факультета Слизерина были для избранных, не каждый мог сюда прийти. Зеленый полубархат на стенах, кожаная обивка кресел, приглушенный свет и море алкоголя – все это давало свои плоды, и тут и там уже раздавались причмокивающие звуки поцелуев.

Джинни Уизли очень бы хотела оказаться девушкой, которую вот так беззастенчиво бы прижали к стене и целовали, наплевав на других людей. Но было несколько “но” – во-первых, это должен был быть Гарри Поттер, а во-вторых, Гарри в жизни бы не появился в подобном месте. Поэтому девушка сидела в самом дальнем углу, где ее не было видно, но зато для нее все были, как на ладони.

– Конспиратор из тебя так себе, Уизли, – Джинни вздрогнула, когда Блейз сел рядом.

– Уйди и не мешай мне, – недовольно шепчет гриффиндорка.

– А то что, рыжая? – обнажил он зубы в белоснежной улыбке, но Джинни даже не дрогнула.

– Прокляну, – не сдержалась и улыбнулась ему в ответ Уизли.

– Джинни, – Блейз ехидно на нее посмотрел, – сюда нельзя так просто попасть, поэтому смело предполагаю, что ты тут зайцем. Для чего?

– У меня есть пригласительное! – возмутилась она.

– Рассказывай, – рассмеялся слизеринец, но глаза были серьезными.

– Тео всегда дает приглашение Гермионе, просто ей это не интересно.

– А мы запомнили ее эффектное появление, – закатил Забини глаза, но практически сразу взял себя в руки. – Так что ты тут делаешь? – Джинни хотела снова возразить ему, но он предостерегающе поднял руку. – Не ври мне, рыжая. Ты ведь помнишь о том, что нельзя…

– Наебывать слизеринца? – перебивает его Джинни.

– Я рад, что мы понимаем друг друга, – улыбнулся он, а затем сложил пальцы домиком. – А теперь, рассказывай.

– Я считаю, что Нотт изменяет Гермионе, – выпалила на одном дыхании Джинни и зажмурилась.

– Чего? – вытаращился на нее Блейз. Он был готов услышать что угодно, но никак не это.

– Я уверена, – поправила себя Уизли, – что Нотт изменяет Гермионе.

– С кем? – Только и смог прохрипеть Забини. Он убил бы не задумываясь, но нужны факты. Хотя с другой стороны, ему было достаточно слова гриффиндорца, а в данном случае, гриффиндорки.

– Это я и выясняю.

– А, понятно.

– Ты даже не удивлен? – возмутилась Джинни. – Он ведь обманывает Гермиону. Она бы так никогда не поступила, – защищала подругу Джинни.

– Ну да, – усмехнулся Забини, – никогда.

Джинни хотела было ему нагрубить в ответ, но что-то заставило ее ахнуть:

– Да ладно? – Блейз растерянно улыбается. – Да ты шутишь? – он улыбается. – Но с кем? – она испытывающе смотрит на Блейза. – Да быть не может, – отмахивается гриффиндорка. – Да кто в своем уме перейдет дорогу слизеринцу? – она ловит тени эмоций, что мелькают на его лице. – Если только другой слизеринец! – сама себе отвечает Уизли.

Минут пять они сидели молча, размышляя о полученной информации. Каждый отказывался верить в то, что узнал этим вечером.

– В жизни бы не поверила, – подытожила Джинни одной ей ведомую цепочку мыслей.

– Я тебе ничего не говорил, – покачал пальцем Забини.

– Ты молчал, этого хватило, – девушка терла переносицу, пытаясь собрать пазл. – Но кто же?

– Я тебе ничего не скажу, даже не смотри на меня, – Блейз отворачивается в сторону, пряча взгляд.

– Интересно получается, – хмыкает Джинни, привлекая к себе его внимание. – Я бы подумала, что это Малфой, но он ее терпеть не может, поэтому… – она встретилась своими глазами с его ошарашенным взглядом. – Серьезно? Малфой? – но Блейз снова отвернулся со скучающим видом. – Интересно получается, – вновь хмыкнула гриффиндорка.