– Что такое, Нотт-младший? – спрашивает Волан-де-Морт. Можно подумать, будто ему есть дело до этого.

Теодор гордо поднимает голову, глядя прямо в глаза своему уже Повелителю, а затем почтительно опускает глаза в пол:

– Думаю, мой отец гордился бы мной, мой Лорд, – тихо говорит юноша, вызывая у Лорда оскал. – Если бы был тут. – Еще тише добавил он, но темный маг услышал его.

– На сегодня все свободны, – махнул рукой Волан-де-Морт, и Пожиратели поспешили покинуть эту комнату. – Нотт, останься.

Юноша приготовился к пыткам или чему-то такому, ведь Темный Лорд навряд ли задержал его, чтобы выпить пунш. Темный волшебник задавал кучу вопросов, но не о Теодоре, что вызвало в парне волну удивления. Он спрашивал о Хогвартсе, об аврорах, что его охраняли, о старике-Дамблдоре и его здоровье. Затем он спрашивал о Драко, а потом о Гермионе Грейнджер.

– Я не успел, – тихо ответил Теодор. – Но я сделаю то, что вам пообещал.

– Время идет, Нотт. – Сухо бросает Темный Лорд. – А в Азкабане оно замедляется еще сильнее.

– Я сделаю! – губы Лорда превращаются в тонкую нить, он пытается спрятать улыбку. – Но я боюсь опоздать, – тихо заканчивает юноша, опустив голову.

– А с чего ты взял, что уже поздно? – Волан-де-Морт облизнул раздвоенным языком свои губы.

– Потому что тут должен был быть мой отец, а не Люциус Малфой, – плюется Теодор. – Его присутствие подтверждает, что Малфой выполнил свое задание быстрее и лучше, чем я.

– У Малфоя другое задание, и пока он меня подводит.

Нотт оживился. Глаза быстро забегали по комнате, ища выгодное развитие событий.

– Что скажешь, Теодор Нотт? – Лорд сидел напротив, скрестив пальцы домиком.

– Хочу… хочу перезаключить нашу сделку, – облизнул юноша пересохшие губы. Он так боялся перейти черту.

– Я не заключаю сделки, – Лорд Волан-де-Морт направил палочку на Теодора, но он даже не дернулся. – Я даю приказы, которые нужно выполнять.

– Мы не рабы, – дерзит Нотт, – а слуги. Мы служим, а не поклоняемся. – Юноша приготовился к Аваде в упор, но ничего не происходило.

– Что мне с этого?

– Гермиона Грейнджер, – Лорд рассмеялся. Его смех больше напоминал карканье ворон. Теодор продолжал, – Она будет вам служить.

– Мелко мыслишь.

– Не думаю, – Теодор кривит губы в улыбке. – Она может стать венцом победы, мой Лорд.

– Каким образом? – Интерес читается в его алчущих глазах.

– Гермиона Грейнджер, – Нотт сжал губы в подобии улыбки, – мозговой центр. Без нее Гарри Поттер не представляет опасности. – Волан-де-Морт хмыкает. – Гермиона Грейнджер – самая умная молодая ведьма, будущее магической империи. Символ борьбы с вами, мой Лорд, преклонит колени перед вами. Не правда ли, хороший нож в спину для Ордена Феникса? А сколько она знает секретов и тайн? – он увидел, что Лорд клюнул.

– Но я отпущу твоего отца только тогда, когда она сама придет ко мне. Добровольно, – подчеркивает темный маг последнее слово.

– Я хочу большего, – Нотт идет по краю лезвия, но не может остановиться. – Я хочу услугу.

– Какую? – Лорд внимательно смотрит на него.

Теодор видит в его взгляде смесь презрения и неверия, что он смеет что-то просить. А взгляд полон одобрения. Волан-де-Морт доволен собой. Он поставил на нужную лошадку. Стоило только чуть помахать ускользающей надеждой, подстегнуть неудачей соперника, и Нотт бросает к его ногам победу.

– Я не знаю, – честно отвечает парень. – Но когда-то мне точно что-то понадобится. Может, я захочу завести семью, и мне нужна будет гарантия, что она не пострадает. Может быть, я навлеку ваш гнев и попрошу защиты. Я не знаю.

– Хорошо, – Лорд согласился после трехминутного раздумья, наблюдая, как юноша ерзает. – А сейчас уходи и помни про время. Его ход не остановить.

И низко поклонившись, как и подобает, Нотт ушел в комнату, что Люциус ему выделил.

Бокал огневиски залпом сжег горло к чертям. Парень сбросил дорогой пиджак на пол и рухнул на кровать лицом в подушку, вцепившись в нее зубами, а кулаками сжал простынь.

Она стоила этой адской боли. Она стоила потери сознания.

Утром Люциус заглянул к мальчишке. Не то чтобы Малфой переживал за какого-то школьника, просто хотел узнать кое-что о своем сыне, ведь есть такие вещи, которые не рассказываются родителям, но известны друзьям.

Люциус недовольно сморщил нос, когда увидел пиджак на полу.

– Молодежь, – недовольно бросил он сквозь зубы. Взмах палочки и пиджак уже летит на спинку стула. Не абы что, конечно, но пойдет. В конце концов он не нанимался в прислугу. Люциус делает шаг, и пергамент хрустит под его ногой. В другое время он бы не заметил, но тишина в поместье была оглушающей. Это было не в его манерах читать какие-то записки и совать нос не в свои дела он не особо любил, но все, что находилось в его особняке – все его. Он лениво разворачивает пергамент, и его челюсть была готова упасть до самого низа – примерно в подземелья. Лист пергамента, аккуратный женский почерк и всего одно слово – а Малфой-старший уже шокирован и удивлен. Он мог ожидать подобного от кого угодно, но только не от этого юноши с каштановыми волосами. И тем не менее, улыбка гордо засияла на лице взрослого мужчины.

Бумажка была брошена на пол, пиджак отлеветирован на место, а Люциус направился прямиком в библиотеку.

Теодор открыл глаза, возвращаясь в реальность. Он уже сидел в своей хогвартской спальне. Одна рука крепко вцепилась в стакан, а вторая поглаживала корешок книги. Подумать только, что книгу ему вручил самолично Люциус. Теодор сломал себе всю голову, думая и гадая, как Малфой-старший об этом узнал. Люциус был скользким, так даже Темный Лорд считал, поэтому Нотт точно знал, что это не совпадение. Вопрос был следующим – на чьей стороне Люциус Малфой?

В дверь робко постучали и, не дожидаясь ответа, зашли.

– Кто бы ты не был, уходи, – просит Теодор, глядя в пол. Он слишком погружен в свои мысли, чтобы уделять кому-то внимание.

– А если это я? – звук ее голоса выдергивает юношу из забытья, которому он предавался. Она зарывается рукой в его каштановые пряди, а он ловит ее ручку в свою, жадно целуя. – А что, если я скажу, что очень скучала?

– Тогда я отвечу, что тоже по тебе скучал, – книга летит на пол, а он двумя руками обнимает девушку. Вот она уже сидит на его коленях, а он беззастенчиво ее целует. – Я люблю тебя, ты знаешь? – шепчет он ей.

Она улыбается. Она ведь тоже его любит. Больше жизни. И отдаст эту жизнь за него.

– Что это? – кивает она на пол, где старинный фолиант небрежно валяется.

– Цена нашего счастья, – выдыхает он.

Она негромко вскрикивает – то ли от хорошей новости, то ли от того, что его пальцы проскользнули под резинку ее трусиков.

– Мы не можем, – всхлипывает она, чувствуя настойчивое шевеление его пальцев внутри себя.

– Почему? – голос сиплый, то ли от боли, то ли от наслаждения.

– Ты ведь все знаешь, – по щеке стекла крупная слеза.

– Знаю, любимая, – он встает, аккуратно ее придерживая, а затем опускает в кресло, где сидел сам.

Он отстраняется, а она тянет к нему руки, чтобы прижать к своей груди. Только Мерлин может знать, как она его любит. Он проводит рукой по ее ногам, начиная с коленок и поднимаясь выше по бедрам. Девушка замирает под напором его нежных касаний. Для начала он ставит ее ступни на подлокотники, и начинает медленно скользить по одной ноге пальцами, а другую от стал нежно целовать губами, скользя вверх. Всхлипы превратились в рваное дыхание, а потом в стоны, когда его губы и пальцы встретились возле краешка белья.

Ночь была длинной. Он любил ее целую вечность.

Она нашла его в библиотеке. Ну как нашла, просто она захотела побыть одной и направилась к своему любимому месту в библиотеке, а он уже был тут.

– Тео, – улыбнулась она. Парень выглядел счастливым. – Как все прошло?

– Пойдет, – отмахнулся Теодор и улыбнулся ей широкой улыбкой.

– Прости, я вчера так быстро уснула, что не дождалась тебя.