Пусть ломают голову до самой смерти. Бришен не собирался ни с кем обсуждать свои отношения с Ильдико. Они заключили соглашение, основанное на зарождающейся дружбе, уважении и интуитивном взаимопонимании, которое не переставало его удивлять. Бришен не допустит, чтобы чьи-то вульгарные домыслы это испортили.

Он распорядился, чтобы им в палатку принесли еду, приготовленную поваром гаури, и пошел обсудить с Анхусет и Мертоком предстоящее освящение.

Через полчаса его отыскала жена. Она сменила платье и заплела волосы в косу. В одной руке она несла нагрудник Анхусет.

– Можешь помочь мне его надеть?

Бришен забрал нагрудник и прислонил его к дереву.

– Мы выезжаем чуть позже. Нужно провести обряд для троих погибших.

На ее лице отразилась печаль.

– Мне жаль, Бришен.

– И мне, – стиснув ее руку, ответил он. – Мы обмоем тела во время освящения и вернем огонь жизни членам их семей, чтобы можно было поместить их в священном доме.

– Что такое огонь жизни? И освящение?

Он замолчал, обдумывая, как лучше объяснить жене погребальные обряды каи. Чтобы должным образом почтить память павших, ему и двум другим каи придется в буквальном смысле вдохнуть все воспоминания покойных и доставить их домой, то есть на время переселить в себя чужие души.

Бришен вдруг понял, что больше не считает глаза Ильдико сущностями, живущими отдельно от нее. Они, конечно, человеческие и все еще выглядят непривычно, но это всего лишь глаза.

Физические различия между людьми и каи очевидны и подчас разительны. Ильдико смирилась с этим еще до свадьбы. Принятие помогало ей видеть душу Бришена за его пугающей внешностью. Она решила и впредь придерживаться этой философии: узреть, что сокрыто на дне под поверхностью. За недолгое время, проведенное среди его народа, Ильдико заметила у них много схожих с людьми черт: любовь к семье, преданность друг другу и взаимовыручку, боль при гибели друзей. Ильдико была уверена, что со временем, когда поживет среди каи подольше, обнаружит еще больше общего.

Хотя у гаури были обряды, подобные ритуалам каи, но ничего похожего на освящение мертвых у людей не было.

Бришен принес флягу с вином и расстелил перед палаткой одеяло. Он усадил Ильдико рядом с собой и подал ей флягу.

– С каждым новым поколением мой народ теряет часть магии. Мы древняя раса, но мы вымираем. Мы применяем магию только в самом крайнем случае. Я владею семейными боевыми и защитными заклинаниями так же хорошо, как мой отец, но его способности сильнее, чем у меня и брата. А брат сильнее своих детей. Каи живут долго и бережно хранят воспоминания. Духи, покидая этот мир, дарят живым свою память. Мы называем их огнем жизни и помещаем в место под названием Эльмек. Они составляют нашу историю, то, что отличает нас от остальных рас, помимо внешнего вида и магии, которую мы постепенно теряем.

– Эльмек – это храм?

Ильдико сделала глоток сладкого вина и вернула фляжку Бришену. Он тоже отпил, а потом сжал горлышко пальцами.

– Не совсем. Это святыня, но мы там не молимся. Туда приходят, чтобы получить знания о прошлом или уменьшить боль, вновь соприкасаясь с умершими.

У Ильдико сжалось сердце. Она бы многое отдала за воспоминания родителей. Муж снова протянул ей вино, но она отказалась.

– Жаль, у гаури такого нет.

Бришен ободряюще сжал ее плечо.

– Это помогает живым справиться с потерей, особенно если смерть внезапная, как бывает в бою или при рождении, которое само по себе тоже нелегкая битва.

Он не убирал руку, и Ильдико наслаждалась исходящей от него силой.

– Огонь жизни мертвого каи – это его дар дорогим ему людям.

Ильдико ощутила острую зависть и на мгновение пожалела – несмотря на зубы и все остальное, – что она не каи.

– Как вы доставите эти огни домой?

Бришен отхлебнул вина. Ильдико еще не научилась как следует распознавать эмоции на его лице, поскольку плохо понимала выражение сияющих глаз, но она ощутила, что он почему-то колеблется. Он слегка напрягся и убрал руку с ее плеч. Ей захотелось, чтобы муж вернул ладонь обратно.

Бришен долго молчал. Ильдико решила, что он вовсе не ответит.

– Сегодня мы проведем освящение – ритуал, извлекающий дух и зажигающий огонь жизни.

Бришен взял Ильдико за руку и переплел их пальцы. Серая кожа и черные когти подчеркивали, насколько они разные, но горе есть горе. Любой гаури, преклонив колени у могилы и оплакивая умерших, страдал бы точно так же.

– Я могу объяснить тебе этот обычай и как мы повезем огни домой, но ты поймешь лучше, если увидишь все своими глазами.

– Можно мне участвовать?

Рот Бришена изогнулся в улыбке. Привычным жестом он поднес ее руку к губам и поцеловал костяшки пальцев, потом встал и помог подняться Ильдико.

– К сожалению, освящение могут проводить только каи. Но ты будешь смотреть. Для меня это честь.

Когда стало смеркаться, свита принца в полном составе собралась на поляне. Вчера Ильдико была слишком уставшей, чтобы познакомиться с вновь прибывшими и рассмотреть их. Кроме того, официальному представлению принцессы помешала кровавая схватка с убийцами из Беладина, а после все были заняты тем, что разбивали лагерь и убирали погибших.

Бришен сказал, что они отправятся в путь только завтра ночью. Сегодняшний вечер посвящен погребению трех павших в битве воинов.

– А наемники? – спросила Ильдико, стараясь не оглядываться ежесекундно на трупы, сложенные в кучу на обочине дороги.

Бришен сощурил сияющие глаза.

– Сожжем их перед отъездом, а прах вернем Белавату. Мы получили его сообщение. – Голос Бришена был холодным, равнодушным.

Ильдико вздрогнула, но не от его ледяного тона, а от осознания, что их обоих пытались убить из мести. Очевидно, их брак таит опасности куда более серьезные, чем общее ложе и быт с чужестранцем. Она не тешила себя иллюзиями, что мужчина, попытавшийся вытащить ее из-под телеги, хотел только припугнуть. Наемник бы с улыбкой зарезал ее на месте. Ильдико порадовалась, что он мертв и что убил его именно Бришен.

Некоторым, возможно, показалось бы странным, что она не боится мужа. Несмотря на пугающий внешний вид и беспощадность в битве, с супругой Бришен был безукоризненно вежлив и обходителен.

Когда с обустройством лагеря было покончено, он представил жену отряду каи, явившемуся им на выручку, и Мертоку – своему распорядителю конюшен. Как и ожидала Ильдико, солдаты были вежливы, но упорно избегали смотреть ей в глаза. Зато они таращились на нее, раскрыв рот, когда им казалось, что она этого не видит, и ей хотелось скосить глаза и посмотреть, как те на это отреагируют.

Ее муж был столь же догадлив, сколь обходителен.

– Даже не думай, – прошептал он ей на ухо, обнимая за талию. – Видишь, половина воинов чистит или точит оружие. Мне совсем не хочется, чтобы кто-нибудь от испуга перерезал себе горло.

Ильдико прикрыла рот ладонью, чтобы не рассмеяться. От ответной хищной улыбки Бришена волоски на теле встали дыбом, но она ничуть не испугалась и обхватила его руку, лежащую на ее талии, своей.

Над их головами ярко светила луна – по меркам каи разгар дня, – когда все сопровождающие, кроме часовых, собрались на поляне и обступили кольцом троих погибших. После смерти они выглядели точно так же, как при жизни, за исключением цвета кожи. Ранее свинцово-серая, с чуть заметным лиловым оттенком, она приобрела цвет остывшей золы. Тела обрядили в броню и уложили в ряд. Руки скрестили на груди, оружие оставили рядом на земле. Ильдико стояла на пне за кругом и могла видеть происходящее поверх плеч погребальной процессии.

В круг вошла Анхусет с небольшой урной в руках. Она налила из нее немного масла себе на пальцы и присела, чтобы нарисовать на лбу покойников какой-то таинственный знак. Как и все каи, в бледном свете луны она казалась элегантной и неприступной. Волосы отливали серебром. Она затянула песню на языке каи, которую тут же подхватили остальные. Ильдико не поняла ни слова, но догадалась, что воины оплакивают погибших.