Арья, ругая себя за свою же глупость и невнимательность (видят боги, виновата в этом вовсе не она), наконец-то замечает, что на незваных гостях доспехи со львами.

Джейме думает о том же и они многозначительно переглядываются. Оба понимают, что всё идёт не по плану.

— Мы просто путники, идём в Королевскую гавань с речных земель.

— За идиотов нас держите? У вас породистые лошади и мечи не из дешёвых, отсюда рубины на рукояти видно!

— Вы воры, вот вы кто!

У Арьи по лицу ходят желваки. Нет. Никто не посмеет говорить, что она украла меч, что по праву рождения должен принадлежать ей. Никогда. Ярость сдерживать трудно, куда труднее, чем скрывать бессилие или беспомощность.

Джейме хватает её за руку, сдерживая ещё даже не осознанный ею самой порыв. Ему ли не знать, каково это.

— Стой.

Тихий шёпот. И предательский отблеск костра на золотой руке.

— Смотри туда! Его рука!

Солдат выхватывает меч. Их окружают со всех сторон. Не велика беда, оба почти уверенны, что справятся, вот только нападать не спешат.

— И мечи со львами!

— Это же Цареубийца!

Тут вскидывается уже Ланнистер. Арья отчётливо слышит его голос, он чеканит каждое слово, но без злости. В его голосе презрение, надменность, те самые, которые она до этого слышала и в свою сторону. Это как часть его самого.

— Я твой лорд, мальчишка! — сейчас ему плевать на все клятвы и то, что когда-то говорил отцу. Только равному он позволил бы назвать себя так в глаза. А большинства равных уже давно нет в живых.

Дерзость порок, не благодетель.

— Ты мне не лорд! А королева хорошо заплатит за твою голову, мерзкий предатель!

— Вот значит как? — они кружат, словно звери, готовые в любой миг разорвать друг друга на клочья в порыве животной ярости. — Но его голову ты получишь только через мой труп!

— А ты кто такая? Его шлюха? Сельская девка, которая слишком много о себе возомнила?

— Смотри на меч свой не нахромись! Будет жаль потерять такую игрушку.

Они мерзко ржут и Арью уже не сдержать.

Лязг железа, слишком громкий для леса. Короткие вскрики, слишком тихие, чтобы привлечь других. И алая кровь, пачкающая слепящую белизну снега.

Мальчишка ползёт, хватаясь за раненую ногу. Лев играет со своей добычей.

— Милорд, прошу, пощадите.

— Не у меня проси пощады. У неё.

Джейме отступает, и Арья нависает над испуганным юнцом, так неосторожно обозвавшим его.

— Прошу.

— Ты хотел знать кто я такая? — девушка заносит меч, готовясь оборвать ещё одну жизнь. — Я Арья Старк. И я доставлю тебе удовольствие. Мы поиграем. Но в мою игру.

— Нет, не нужно, не убивайте!

Валирийская сталь с невероятной лёгкостью пронзает живую плоть. Старк видит на худом лице боль и страх и не сразу осознает, что улыбается.

Улыбается страшной улыбкой.

Минута. Наполненная последним жаром схватки и слишком явственным запахом свежей крови.

А затем она оборачивается и снова смотрит на Ланнистера.

Они не знают что делать. И дело вовсе не в плане. Он, в общем-то, особо не пострадал. Лишь несколько лишних жертв. Но что делать с ними самими?

— Отвернись, а лучше уйди на время. Тебе не нужно это видеть.

— Я видел вещи куда страшнее.

— Ты не знаешь, что я буду делать. Уходи.

— Сейчас меня не это волнует.

— Уходи.

На её лице ни капли чего-то, что можно было бы назвать небезразличием. Она словно камень.

Снаружи, но не внутри. Внутри Арью Старк съедает страх, тот самый, который она так долго училась гнать прочь от себя. Гнать к другим, к слабым, к кому угодно, только бы подальше от себя самой. Она ведь не знает, что такое страх!

Арья Старк ужасно боится того, что чувствует. Того, что это самое безразличие, которое намертво приклеилось к лицу, своими корнями заползает всё глубже, причиняя боль, с каждым мгновением всё сильнее.

Так не болит ни одна рана. Так не болит, когда теряешь родных и друзей.

Так болит, когда позволяешь себе любить врага

Который не враг ведь больше?

— Уходи.

— Арья!

— Уходи.

Старк разворачивается, склоняясь над телом, надеясь, что лишь кинжала в тонкой руке ему хватит, чтобы понять, что здесь будет происходить и уйти, не задавая лишних вопросов.

Джейме не желает в этот раз уходить, наплевав на то, что что-то не так. В отличие от этой девочки (кто же она ещё, если отрицает уже очевидное), за его спиной уже слишком много, чтобы так легко отступать от своего.

О да, её он бы назвал своей. Как же сладка эта мысль. Как же манит…

Она вся дрожит, когда Ланнистер прижимает к себе и, смотря сверху вниз спрашивает:

— Кто я для тебя?

— Пусти.

— Ответь мне. Чтобы я поверил.

Слова вертятся на языке, и нужно огромное мужество, чтобы их сказать. Нет. Выплюнуть прямо в лицо, чтобы раз и навсегда заставить его пожалеть, что позволил себе вот так вот её прижимать, словно она всего лишь очередная маленькая леди, будто она должна обомлеть в его объятиях и сдаться.

Нужно огромное мужество чтобы отказаться от того, чего так хочется.

Зачем?

— Ты Ланнистер.

Грубо, резко, с презрением, но не безразлично.

Джейме смеётся. В его смехе снова высокомерие.

— Я тебе не верю. Арья Старк не поцеловала бы Ланнистера.

— Я тебя не целовала! Ты всё это начал!

— Но ты не оттолкнула. Ты целовала меня, — он улыбается одними глазами, словно специально провоцирует, дразнит, заставляет сорваться, — леди Старк.

Пощёчина. Звонкая, обжигающая. Но он не отпускает. Не теперь, когда имеет власть. Такую редкую, но оттого ещё более желанную.

— Отпусти меня, или клянусь всеми богами, я убью тебя.

Не шутка. И не пустая угроза.

Ланнистер наклоняется, едва касаясь губами её губ и едва слышно шепчет:

— Убивай.

Всего пара секунд и Старк держит кинжал у его горла. Уже в который раз.

Что они делают? Сумасшедшие! Будто нет ни ходоков, ни страшной войны! Будто этот чёртов поцелуй — единственное, что осталось важного в мире.

Холодная сталь прокалывает кожу. Тонкая струйка крови стекает по шее. Но Цареубийца отчего-то знает, что дальше она не пойдет.

Еще одна пощечина. Куда больнее предыдущей.

Арья отворачивается, обхватывая себя руками. Её бьет мелкая дрожь и этого уже не скрыть. Старк едва не плачет. Она не верит самой себе. Неужели она…хочет этого? Неужели хочет снова его поцеловать?

Да будут прокляты боги, что сотворили её девушкой. Да будут прокляты все, кто привёл её к этому моменту.

Ланнистер подходит тихо, осторожно. Дразнить её больше нет смысла. Она ведь уже поняла.

— Ты бы ужаснулась, если бы узнала, сколько раз я представлял, что убиваю тебя и не мог этого сделать. Даже в собственных мыслях, — огрубевшие пальцы мягко ложатся на девичье плечо. — Я не знаю почему…не потому, что ты девушка, не потому, что младше, не потому, что в моих мыслях ты всегда беззащитна…

Старк поворачивается, смотрит мужчине прямо в глаза и совершенно ровным голосом спрашивает:

— Что с нами происходит?

— Не представляю.

— Мы должны думать только о том, как помочь Джону, верно?

— Да.

— Всё остальное только отвлекает.

Нечего возразить. Идёт война. Жестокая и беспощадная. Стоит дать хоть малейшую слабину и смерть тут же подкрадётся, холодным дыханием опаляя затылок. А то что произошло…да, это делает их слабыми. Слишком зависимыми друг от друга. Слишком уязвимыми.

— Впереди слишком опасно.

Джейме кивает, соглашаясь с каждым её словом. Желание заставить её признать, что она, как и он, хотела этого поцелуя, медленно угасает. Арья продолжает говорить и её слова складываются в один монотонный звук.

Рука Ланнистера всё ещё на плече и Старк не чувствует даже малейшего желания её оттуда убрать. Она говорит об ответственности, долге и ещё чем-то в этом роде, а сама даже не различает собственных слов. Будто силы на борьбу с собой на исходе.