Совершенно лишняя, неуместная мысль. Она больно ударяет куда-то под дых, сбивает с толку, отвлекает. А это хуже всего.

Джейме видит её замешательство и тут же бросается вперед. Всего пару выпадов и ему почти удается взять преимущество. Почти.

Ярость, ненависть к самой себе захлёстывает Арью с головой. Удар. Ещё. И ещё. Слишком сильно, слишком безобразно, слишком далеко от всего того, чему учил Якен, чему учил ещё Сирио. В ней уже не азарт, а животная ненависть, одно желание — убить. Она уже не помнит, что Джейме Ланнистер спас ей жизнь, что она сказала Джейме Ланнистеру, что они не враги. Она не помнит. Из-за него она проявила слабость.

А слабости нужно уничтожать!

Ланнистер совсем не ждёт от Арьи, маленькой, слишком худой (не он, но кто-либо другой, непременно назвал бы её хрупкой), такой силы. И он выпускает меч, скорее от удивления, нежели всё же от силы.

Старк с звериным рыком в два шага подбирается совсем близко, приставив к шее кинжал.

Оба тяжело дышат, едва преодолевая резь в легких. Оба всё ещё не до конца осознают происходящее. Джейме ждёт, что Старк успокоится, отступит, спрячет кинжал и, подняв его меч, отпустит одно из её привычных ехидных замечаний.

Пф, Королевская гвардия…

Но нет. Бешенства в её глазах меньше не становится. Дыхание не выравнивается. Рука не опускается.

— Всё хорошо? — спрашивает рыцарь очень медленно и осторожно поднимая здоровую руку.

Арья не отвечает, она будто вообще его не слышит. Мужчина продолжает поднимать руку, но она всё так же не замечает, смотрит прямо в глаза. Совсем осторожно Джейме берет её руку, довольно сильно обхватив запястье и немного отводит от своей шеи. Проходит лишь несколько секунд, но они тянуться ужасно долго. Слишком долго.

— Арья, всё в порядке. Это я, Джейме.

Она начинает моргать, словно выходя из оцепенения.

Арья отчётливо чувствует как рука Ланнистера уже немного настойчивей опускает её собственную руку. Что же на неё нашло?

— Прости меня. Я… увлеклась.

— Да, я заметил.

Слова — вроде бы и шутка. Только Ланнистер вовсе не шутит. В его голосе опаска и смотрит он ещё слишком внимательно. Старк это бесит. И желая поскорее избавиться от этого взгляда, она, придав голосу твёрдости, говорит:

— Костёр почти погас нужно еще хвороста подкинуть.

— Да, конечно.

Следующие полчаса вокруг лишь треск дерева, объятого огнем.

— Можно мне задать вопрос? — сказал наконец Джейме и девушка удивлённо вскинула брови. Разговоры как-то не входили в круг их обычных занятий. По понятным причинам.

Но они стали чем-то наподобие друзей, и это позволяет некую откровенность.

— Если ты уверен, что хочешь знать ответ.

— Я уверен. И я спрошу. Как бы это сказать… Ты как-то сказала «куда уж тебе заметить улыбнувшуюся тебе девчонку». А в Винтерфелле накинулась на меня, едва не убила. Ты же ненавидишь меня, верно, так с чего бы вдруг тебе улыбаться?

— Всё так прозаично… я думала ты спросишь о добром и вечном…

— Ты уходишь от ответа. — Резким движением Джейме подкинул в костёр большую ветку и искры взмыли вверх, впору залюбоваться.

— Тебе кажется. — Арья пожимает плечами и совершенно безразлично отвечает: — Ты смотрел на меня, и я сделала то, что сделала бы любая служанка, поймав взгляд благородного лорда. Они все вам улыбаются.

Ланнистер ничего не отвечает. Он лишь смотрит на костёр, скрывая какое-то внутреннее разочарование.

— Ты ждал другого ответа, верно? — с едва-заметной издёвкой в голосе, спрашивает девушка. Она видит, что он разочарован, хорошо это видит. Не понимает почему и находит единственное объяснение, которое укладывается в её устоявшуюся картину мира — самолюбие Ланнистеров. - Мне следовало ответить, что в тот миг, поймав взгляд твоих, как там Санса когда-то говорила, невероятно прекрасных изумрудных глаз, я просто не могла устоять?

Джейме глухо смеется.

— Я оценил шутку.

Его смех действует как-то странно и Старк, желая (с чего бы это вдруг?) хоть немного отогнать ещё висящее в воздухе напряжение от её… срыва? продолжает. Она голосом и манерой речи подражает всем тем леди, с которых ещё совсем маленькой смеялась, вызывая замечания и укоры септы.

— Ну что ты, я надеялась, что сквозь тонкость сатиры ты поймешь, что я уже очень давно неравнодушна к тебе и этот поход, всё это - лишь повод остаться с тобой наедине, заставить тебя так же страстно полюбить меня!

В этот раз Ланнистер уже вовсю хохочет, а Арья уже с трудом сдерживая смех, картинно толкает его, выдав лишь возмущенное:

— Да как ты можешь смеяться над моими чувствами!

Может всё это странно, непривычно, возможно учитывая все же их чертовы фамилии даже неправильно, но… они смеются, шутят, подкидывают сухие ветки в огонь… совершенно забыв о том, что идёт война, что вокруг гибнут люди, что вокруг лишь враги, и неизвестно встреча с каким из них окажется труднее…

Сейчас так же, как и в бою, они оба это отчетливо понимают. Сейчас, у этого костра, дающего тепло, свет и защиту, они не враги. Не Старк и Ланнистер. Но в отличие от битвы, это уже не на время.

Проходит час.

— Я в детстве плохо различал буквы, с трудом читал, писал… Мне было куда проще и интересней учиться сражаться. Мейстер часто ругал меня за это, а отец ещё и добавлял.

— Да что ты знаешь о проблемах с учением! Я терпеть не могла вышивать. Мальчикам этого делать ведь не нужно! Даже не представляешь какое это пекло! А рядом садится септа и нарочно громко говорит: «Леди Санса, стежки просто изумительные!» — Старк состроила ужасно мученическую гримасу. — А пение? Часами стоишь, уставившись в какие-то закарлючки, которые они зовут нотами, и пытаешься издавать звуки хоть немного отличающиеся от петушиного крика!

И ещё один.

— Это было просто невероятно! То, как он дрался, как держал меч… Слышать об этом, это совсем не то, что увидеть. Мне было пятнадцать, и вот он, Меч Зари, посвящал меня в рыцари… Наверное лучший день в моей жизни…

— Я думала так же, когда отец привел меня к Сирио. Я наконец-то училась тому, что мне по-настоящему нравилось. Я была вся в синяках, вечно растрёпанная, стражники даже как-то меня в замок не пустили, до того я была похожа на попрошайку. Но я была счастлива.

И ещё.

— Я помню всё настолько четко, что иногда даже дрожь пробирает. Боль была адской, но хуже всего то, что у меня отобрали то, чем я больше всего гордился. Я был рыцарем, а у меня отобрали моё главное оружие…

— Мне нечего помнить, Йорен закрыл мне глаза, не дал увидеть. Зато я видела Робба. Я видела его ещё долго после. Каждую ночь, как только закрывала глаза. У меня отняли самое дорогое. И как же сладка была месть.

Солнце подымается совсем невысоко, чтобы через несколько часов опять уйти, погрузив всё вокруг в сумерки, которые теперь куда длиннее дня.

Вот он, рассвет, но усталости от бессонной ночи вовсе нет. Разве что только глаза немного опухли и легкие болят от едкого дыма, которого было слишком много. Не самый удачный хворост.

— Осталось всего пару дней пути до лагеря. — Джейме складывает вещи, пока Арья тушит костер и старается скрыть следы их ночевки, обставив все так, будто люди здесь были уже довольно давно. — Ты уверена, что мы продумали всё?

— Да, от того, насколько всё пройдет хорошо, зависит очень многое. Права на ошибку у нас нет.

— Да, ты права.

Вещи собраны, лошади готовы и пора в дорогу.

Они стоят рядом, почему-то не решаясь тронуться с места.

— Нужно ехать. — Слишком нерешительно говорит Арья, прерывая слишком нелепое молчание.

Джейме кивает и идёт к лошади. В тот же миг, что и она. Шаг. Она оступилась. Он поймал. Слишком близко.

Дыхание сбивается, по телу пробегают мурашки, хоть между ними не один слой одежды.

Он друг. — Она друг.

На друзей так не смотрят.

Секунды растягиваются в минуты, в часы, в месяцы, в годы…

Нет. Нет! НЕТ!

Я не хочу тебя целовать! — Я не хочу чтоб ты меня целовал!