— Как отрадно, что вы считаете это не более чем происшествием.

Николай не ответил, многозначительно опустив глаза на черту порога, переступить через который ему так никто и не предложил.

Искренне надеясь, что хоть капля царской крови остановит повелителя теней пусть не от грубости, но хоть от убийства, царевич вошел в комнату, и подошел к огромному столу. Оперся руками на карты Дарклинга, и невозмутимо изрек:

— Положение у нас хуже некуда.

Александр с Алиной переглянулись, разом опешив от подобной вольности.

Николай тем временем, ни капли не смутившись, продолжил:

— И ваше, если не ошибаюсь, даже похуже моего.

Дарклинг скрестил руки на груди.

— Буду с вами откровенен, мой царевич, — он, по примеру юноши, особенно выделил церемониальное обращение, не скрывая злых ноток в голосе. — Располагая возможностью располовинить вас, не сдвигаясь с места, я рассчитываю на более уважительное обращение.

Алина закрыла дверь с выразительным хлопком, и присоединилась к Дарклингу, но все же промолчала.

Пусть использовать скверну или даже свою силу она и боялась, но от положения, которое ей с легкой руки предлагали бесчисленные слухи, домыслы и рассказы очевидцев, отказываться вовсе не собиралась.

Ей, черт возьми, нравилось иметь власть.

— Ну, если у нас день откровений, то позвольте и мне заметить, что я в курсе некоторых ваших планов, касающихся моей фамилии, и того прекрасного золотого трона, который ей принадлежит.

Дарклинг расплылся в довольной улыбке.

— Должен вас разочаровать, но вы знаете исключительно о тех планах, которые мне нужно было чтоб вы знали.

Николай в сомнении склонил голову.

— Или вы действительно полагали, что проведя столько лет рядом с портной вроде Жени Сафиной, я не узнаю возле себя корпориала куда менее искусного?

Царевич не ответил. Но Дарклинг все же смягчился.

— Но, должен признать, ваши действия были великолепны. И скажу даже, что ждал нашей встречи, чтобы сказать вам это лично.

— Вы же понимаете, что никакая лесть не заставит меня отказаться от трона? Особенно в вашу пользу?

— Не смею даже надеяться.

— Тогда к чему все эти пассажи?

— Как вы успели уже заметить, положение наше далеко от того, чтобы позволить себе честную и благородную борьбу за трон. Как, впрочем, и любую другую борьбу. Но, если отставить на время это разногласие, я думаю, вы согласитесь, что проблемы у нас общие.

— И что же?

— За мной Вторая Армия, за вами, судя по всему — Первая. Мы оба хотим мира для Равки, и нас обоих не устраивает ваш брат на троне. Думаю тянет на вынужденный союз.

— Просите меня о помощи?

— Предлагаю на время объединить силы, не путайте. Ваш отказ меня расстроит, но не изменит моих планов.

Николай выдержал долгую паузу, и не менее долгий взгляд собеседника.

— Одна причина верить вам?

— Мое поручительство.

Голос Алины был тверд, как камень.

— Ведь кто станет сомневаться в словах заклинательницы солнца?

Николай лукаво улыбнулся, и после минутного раздумья, протянул девушке руку.

Она от рукопожатия удержалась.

— Святые не заключают сделок, мой царевич.

— Ну да, конечно.

Юноша повернул ладонь к Дарклингу, и тот коротко сжал ее.

— А теперь…

— А теперь, я полагаю, вы слишком сломлены скорбью по отцу, чтобы продолжать разговор.

Если Николай и был недоволен, то виду не подал.

— Конечно. Благодарю за ваши соболезнования. Пусть их и не последовало.

И, не дожидаясь ответа, наконец-то вышел.

— Как мало тебе было нужно чтобы признать существование дипломатии.

Александр закатил глаза.

— Он мне не нравится.

— Мне тоже. Но ты заключил с ним союз.

— Пожинаю плоды.

Алина вопреки всему улыбнулась, играя с отворотом его рубашки.

На большом военном столе мирно лежала куча непрочитанных донесений со всех фронтов, которые принесли всего за пару часов, что длились похороны.

— Когда закончим со всем этим, — начал Александр, наклонившись к самому ее уху, — я сделаю так, чтобы по меньшей мере неделю нас никто не смог ни найти, ни потревожить.

Алина густо покраснела, но только протянула Дарклингу один из конвертов, отгородившись им, как щитом.

— Увидимся на военном совете.

— Куда пойдешь?

— К Багре.

Вечно молодое лицо окаменело.

— Передай… — он отвернулся к окну, на скулах заиграли желваки. — Ничего не говори.

— Александр…

— Иди.

Алина остановилась у самой двери, рассматривая резную ручку.

— Знаешь, я бы что угодно отдала, только бы хоть раз поговорить с мамой.

И вышла, не позволив Дарклингу ничего сказать в ответ.

Узкая кровать, лохань для купаний и плита с чайником на ней. В центре комнаты два стула, а в большой плиточной печи ревет пламя…

Хижина Багры ни капли не изменилась, равно как и сама старуха. На ее лице не прибавилось и не углубилось ни одной морщины, будто она выбрала единственный день своей старости, чтобы растянуть его на всю жизнь.

Алина быстро закрыла за собой дверь, не дожидаясь едкого замечания о тепле.

Багра молчала. Сверлила девушку своим пронзительным взглядом.

Так же молча протянула руку, приглашая сесть напротив.

Алина послушалась.

— Хотела бы я увидеть его оленя… — прошептала женщина, рассматривая ошейник.

— Он был прекрасен.

Губы Багры искривились в презрительной усмешке.

— Он был создан, чтобы умереть. Но ты ведь это и так поняла, верно, девочка?

— Он позволил убить себя.

— Потому что так было ему предназначено сутью творения.

— Скверной?

Женщина нахмурилась, и ее взгляд стал невероятно цепким, высматривающим каждую черточку в лице заклинательницы солнца.

— Ты боишься.

— Вы не видели, что я делала.

— Мне и не нужно. Я видела, скверну моего отца, и скверну моего сына. Думаешь, я бы увидела что-то новое?

Алина поежилась.

— Я не могу это контролировать.

— Нет, ты просто не хочешь. Это же решает столько проблем. Поможет выиграть войны, в которые вы с Дарклингом втянули страну. Поможет устрашить врагов на многие века вперед. И главное, так легко.

Девушка почувствовала, как что-то неприятно кольнуло в груди. Ведь Багра права.

— И ты пришла ко мне сегодня только ради одного. Чтобы я научила тебя управлять этим.

И в этом тоже.

Алина правда хочет этого. Она знает как позвать, и теперь хочет только знать, как заставить это остановиться. И тогда все закончится быстро.

О да, мысль о ей одной, сокрушающей вражеские армии в одиночку, пьянила. Санкта Алина, спасительница Равки. Могущественная и непобедимая.

— Но я не стану тебя учить.

— Я хочу спасти всех. Даже если придется отдать за это жизнь.

Багра рассмеялась, и от ее смеха стало не по себе.

— Жизнь? Посмотри на свои волосы, девочка. Думаешь, так умирают гриши? Скверне не нужна твоя жизнь. Ей нужно кое-что гораздо дороже. Много твоих жизней назад, мой сын решил использовать скверну чтобы спасти жизни множества гришей. Но благими намерениями как всегда выстелена дорога в ад. Он пытался, раз за разом, и падал все глубже. Ты думаешь, ты вытаскиваешь его из пропасти? Нет, ты падаешь вслед за ним.

— Это не так.

— Ты уже не смущаешься черного кафтана. Ты смотришь на меня так же свысока, как смотрит он. Ты мечтаешь о могуществе, скажешь нет?

Когда-то Алина бы покраснела. И ей стоило бы подумать о том «когда-то». Может она тогда услышала бы каждое слово вечно мерзнущей старухи.

— Скверне не нужна твоя жизнь. Она заберет твою душу.

Цена, цена, цена…

Почему все должно иметь цену?

За обретение силы — кровь. За Каньон — кровь. За скверну, что сокрушит врагов — душа?..

Может она и правда помешалась, но душа больше не казалась такой огромной ценой. Уж точно не дороже крови.

— Ну и пусть.

Заклинательница резко встала, желая уйти. Чего она вообще ждала от этой встречи? Благодарностей? Признания своей правоты? От Багры?