Где-то горела куча тряпья, источая едкий дым, так что Хейзан завернулся в плащ и ускорился, не обращая внимания на брехание трехногой собаки — привычный звук. Будучи еще учеником, Хейзан устроил целый книжный штурм в попытке выяснить, почему собаки лают именно на него, но потерпел неудачу и втык от Кееаара, что занимался не тем. Давно дело было, много воды утекло… соленой, в одной реальности отразившей ярко сияющую звезду, которая так спутала моряков, а в другой — лишенной звезд вовсе.

Одной серебряной монеты было достаточно для стражников, чтобы выпустить нездешнего из бедняцкого Нижнего Хефсбора; те лишь почему-то переглянулись. Почему, Хейзан понял, когда размотал ткань с лица и не почувствовал никакой разницы — воздух тяжело сползал духотой, обещающей летнюю грозу. Маг тотчас же поднял глаза к небу; мирный закат отменялся — черная пелена туч сужала кольцо над черепичными крышами Серого квартала.

— Госсов глас! — выругался Хейзан.

Развернувшись, он бросился к сторожке, где удачно схватил за рукав последнего из скрывшихся внутри стражников.

— Самим тесно! — гаркнул (если убрать ругань) тот и хлопнул дверью у Хейзана перед носом. В квартал тем временем ворвался холодный ветер, вздымая клубы пыли и донося далекий гром. С неба закапало.

Хейзан торопливо обозначил на темнеющей земле треугольник для межпространственного перемещения, но его попытку бегства оборвал… не совсем дождь. То были несколько вещей, на которые ушло всего-то пара сердцебиений; в основном — непроглядный мрак и жестокий — крайне жестокий, хотя личностью он являться не мог и черт ее носить тоже — наплыв воды.

Ошеломленный Хейзан постоял так немного во тьме, пока вода свободно струилась по его одежде и затекала внутрь. Затем он механическим движением рук поднял капюшон и пошел… куда-то.

Очаги горожан манили сквозь окна, словно фонари на болоте, обещая тепло, кров, выпивку и человеческое участие. Приведенный одним таким фонарем, Хейзан постучал в стекло, но ответа не последовало.

— Вы там все вымерли, что ли?! — крикнул он и застучал яростнее. Ему повезло родиться с безупречной реакцией, ибо парой мгновений позже окно открылось, и оттуда выплеснулись помои.

Мокрый как утопленник, Хейзан блуждал в новорожденном мире грома и плавучих крыс. Четыре измерения отказались содействовать буре, и за то поплатились — три из них она крутила, растягивала и вовлекала в бессердечное искажение, в то время как четвертое распалялось бесцветными лотосами и шепотами более всегласными, нежели гром.

Никаких столпов, только вода, вопреки мнению Кееаара о том, что столь махонькое слово может объять сами Великие Сущности как пространственная универсалия. Кееаар был мудр, но даже у мудрецов найдутся слабости. У него их был целый ворох.

Было не разобрать, Хейзан это продирается через водоворот, или водоворот продирается чрез него. Крохотные частички магии на задворках сознания тихо и как-то по-женски вздыхали, подергивая рябью сущее, что было скорее побочным эффектом, нежели чем-то сколь-нибудь полезным.

Неизвестное время спустя (но много позже, чем источилось умение Хейзана составлять метафоры) он натолкнулся на дверь. Безо всякой надежды маг постучал и стал ждать, наблюдая за галлюцинациями, проявлявшими себя как внезапные вспышки на всём и застилавшими взор почище ливня. Услышав, как со скрипом проворачивается в замке ключ, он принял за галлюцинацию и это. Но молодая девушка-северянка, которая открыла ему дверь, была совершенно точно настоящей (и миловидной, но недостаточно красивой, чтобы тоже оказаться видением). Сжимая в руке свечу, она молча провела Хейзана прямиком к очагу.

Когда он осознал, что были то не галлюцинации, а обыкновенные молнии, то немного успокоился, но все еще был мокрым как черт-болотник — поэтому принялся испарять воду дрожащими руками, через которые магия направлялась из сознания мага на его промоченную одежду. В качестве завершающего штриха, Хейзан откинул назад свои волосы, выглядевшие как шерсть на брюхе у дворняги, и высушил их тоже. Владелица дома тихо появилась у Хейзана за спиной и подсунула ему пиалу с чем-то горячим. С тех пор, как Хейзан был в ее власти, она не произнесла ни слова.

— Спасибо, молчаливая миледи, — поблагодарил он и сделал глоток — напитком оказался пунш.

— Рóхелин.

— Хейзан.

Они пожали руки.

— Откровенно говоря, Рохелин, — сказал Хейзан, доканчивая пунш, — не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством. Я исчезну как летний сон, если вы предоставите мне немного свободного места для магической защитной фигуры… и если сами того захотите.

— Так вы маг, — понимающе кивнула Рохелин. — Раз так, у меня к вам просьба. В знак благодарности, возьмите меня с собой.

Хейзан заморгал в логичном непонимании, но Рохелин продолжила:

— Я странница. — Она говорила так, словно ставила невидимую точку после каждого короткого предложения. — Другой маг обещал захватить меня в Выйрес. Но буря все планы смела.

— Не повезло. Красивый хоть? — спросил Хейзан напускно безынтересно. Рохелин проигнорировала вызывающий вопрос, но ответила столь же провокационно:

— С тобой повезло.

— Однако я пока не согласился, — напомнил ей Хейзан, позволив своему выразительному лицу многозначительную улыбку. — Я бы попросил один поцелуй, но пунша было достаточно.

Грубовато, понял он тут же; как и всегда в его исполнении, однако может сработать.

— Благодари моего отца, он поставил его в погреб.

Не сработало.

— Почту за честь выразить ему свою благодарность за столь добросередечную дочь, — саркастически провозгласил Хейзан, аж прикоснувшись к сердцу в порыве игры. Рохелин подняла бровь:

— Нужно ли быть доброй, когда стоит указать на место?

Искорки в ее глазах, чей цвет оставался тайной в обстановке мрака и огня, подсказали Хейзану, что девушка не злится.

— Хорошо, признаю, вышло как-то… резко, — сказал он, обойдя извинения. — В Выйрес еще собираешься?

— А куда собираешься ты?

Хейзан слегка усмехнулся, но произнес почти вдохновенно:

— Скорее всего, тебе не понравятся желто-серые скалы под беззвездным небом, где на лиги вокруг — ни единой живой души.

— Тогда зачем тебе туда? — поинтересовалась Рохелин.

Хейзан усмехнулся вновь:

— Я там живу.

Ни слова больше не говоря, он встал и деловито выщелкнул из руки немного пламени. Рохелин задула свечу и поставила ее на стол, чей угол маячил на краю светового круга, образованного новым источником света. Хейзан отпустил горсть огня в свободное плавание и начал бесконтактно вычерчивать два тетраэдра — вокруг Рохелин и вокруг себя. Закончив, он взмахом руки задул летающий огонек, так что комнату и двоих людей в ней теперь освещали лишь угли в угасающем очаге да случайные вспышки молний. Можно и глаза не закрывать, подумал Хейзан и потянулся к Гиланте, безднствующей за пределами Универсума, чтобы отщипнуть клочок магии; затем он растворил его в своем сознании, которое залил ярким изображением: главная площадь одноименной столицы Выйреса — рынок, таверна “Лиловый тролль”, бордель; и, наконец, послал выделенную субстанцию четвертому измерению.

Измерение раскололо магию, как если бы та ударилась о каменную стену.

— Какого… — Хейзан попробовал снова, но изменчивая поверхность озера внезапно превратилась в толстую корку льда.

— Что-то не так? — подала голос Рохелин. — Гроза?

— Нет-нет, — Хейзан потряс головой. Он изменил картину назначенного места на берег мрачного моря Ийецинны, где стоял его дом, но магическое измерение осталось гладким как мрамор. — Черт! — Еще попытка, опять вхолостую; снова нет, снова нет, снова нет; черт, черт, чертчертчерт! Хейзан едва удержался от того, чтобы выхлестнуть из ниоткуда огонь, памятуя, что находится в помещении.

Полуживой из-за головной боли, которую принесло перегруженное сознание, маг испарил ненужные больше защитные клети и оперся на угол пресловутого стола.

— Я не понимаю, — выдохнул он. — Твой дом проклят или что?