Слушательницы переглянулись, а Галина даже позволила себе закатить глаза и шумно вздохнуть. Саломея погрозила ей пальцем.

– Прошу высказываться. И голосовать: «за», «против», «воздержалась». Начнем с вас, Галина, коли уж вы так нетерпеливы.

Та вскочила и сразу воскликнула:

– Нет, нет и еще тысячу раз нет! Она предала того, кто был ей вверен, то есть совершила самое худшее, что только может сделать ведьма! Мы не связаны людскими представлениями о добре и зле, мы вольны красть, обманывать, даже умерщвлять. Единственный запрет – нельзя бросать и предавать того, кого ты оберегаешь! А она измучила и бросила своего поэта! Он потерялся в мире, как заблудившийся ребенок, и в конце концов убил себя! Этому нет прощения!

– Изменив поэту, Лилит сослалась на тринадцатый пункт приложения к «Обету», где оговаривается конфликт интересов в случае сильной любви к другому объекту, – негромко произнесла Мура. – Лилит говорила, что до умопомрачения влюбилась в этого своего кавалериста. Мне, увы, знакомо это искушение. Пожалуй, я воздержусь.

– Благодарю вас, – кивнула обеим председательница. – Кто следующий? Елена, прошу вас.

Поднялась та ведьма, что прилетела на метле.

– Я тоже любила военного. О, как я его любила! – Она тряхнула головой, отгоняя воспоминание. – Но я всегда помнила о своем обете. И когда долг призвал меня, я оставила любимого мужа и ушла к тому, кто без меня не стал бы тем, кем ему назначено стать. Мы, русские ведьмы, созданы не для рыцарей, а для художников, поэтов и писателей. Если Лилю привлекают самураи, пусть поступает в «Ложу японских кицунэ». Я – против.

И села.

– Ольга?

Медноволосая подруга художника Пабло заговорила не сразу.

– …Да, мы – русские ведьмы. Мы не сравнимся с английскими, которые не имеют себе равных, если нужно совершать великие дела в одиночку. Мы не умеем любить революционеров и ниспровергателей, как их любят французские ведьмы. Мы уступаем немецким ведьмам в педагогическом искусстве. Но никто лучше нас не оберегает и не вдохновляет людей искусства. Потому что в России творческий человек без хорошей ведьмы-хранительницы испокон веков не мог ни творить, ни даже выжить. Без нас они все сгинули бы, ничего не создав. И не было бы никакой России, одни только черные всадники с притороченными к седлам собачьими головами. Вот почему у нас, русских ведьм, такая репутация в мире, вот почему на нас такой спрос.

– Прошу ближе к делу, не рассказывайте нам то, что мы и так знаем, – прервала ее суровая председательница. – Луна вот-вот зайдет, нам нужно принять решение.

– Да-да, заканчиваю, – смутилась Ольга. – Это я к тому, что мы должны беречь престиж нашей ложи. Ну и вообще, – загорячилась она. – Полюбила ты своего комкора или кто он там – так люби, оберегай его до конца дней. А то сегодня ты до умопомрачения влюбилась, завтра разлюбилась… Нет, я против.

Трое участниц заседания, стало быть, выступили против и одна воздержалась. Однако по регламенту председательнице принадлежало три голоса, так что дело еще не разрешилось. Все смотрели на Саломею – ждали, что скажет она.

– Художник – как свечка в темном-претемном доме, где дуют злые сквозняки и носятся летучие мыши. – Так начала председательница. – Этот огонек слаб, его очень легко задуть. И тогда в доме наступит кромешная тьма… Долг ведьмы-хранительницы – нести эту свечу по коридорам и лестницам, не позволяя ей потухнуть, а по возможности разжигая огонь ярче, чтобы он давал больше тепла и света. Для этого мы хитрим, интригуем, совершаем ужасные вещи. Иногда сами себе обжигаем пальцы и не имеем права даже вскрикнуть. Но если ты уронила свечу, или споткнулась, или отвлеклась на что-то, и огонь погас, может ли тебе быть прощение? Ответ, по-моему, ясен.

Вердикт был произнесен. Обсуждение закончилось.

– Если это всё, – сказала Саломея после паузы, – будем прощаться.

– Еще одно, – быстро произнесла Мурита. – У меня тоже просьба. Она касается моего прежнего подопечного. Он болен, он в плену, он глубоко несчастен. Когда я думаю о том, как печален финал его жизни, у меня разрывается сердце. Нельзя ли мне отправиться к нему, побыть с ним, чтобы утешить его в последнюю пору жизни?

– Раньше нужно было думать, – отрезала председательница. – За двумя прозаиками погонишься, ни одной зайки не поймаешь. Уедете к тому – погубите этого. Этот еще светит, а тот уже погас. И не без вашего, Мария Игнатьевна, содействия. Кто увез его из вечного лета в вечную зиму?

– Я хотела, чтобы он был окружен заботой и всеобщей любовью! Для него обожание – наркотик! В России ему ставят памятники, называют его именем пароходы и самолеты, а в Италии, никому не нужный, он бы зачах, – запротестовала Мурита, но слабо, неуверенно, сама чувствуя, что говорит вздор.

– Не дайте погаснуть хотя бы этому! – оборвала ее Саломея, взмахнула рукой, и свет померк.

Луну накрыла черная туча. На несколько минут воцарилась тьма. Потом туча сошла, но светило не вернулось.

Мир сделался сер, тускл и безжизнен. Меж вечных камней никого не было.

Комментарий

Мой рассказ сложился из двух кирпичиков. Первый, как нетрудно заметить, похищен у Булгакова – идея о том, что творческому человеку в отличие от нормальных людей требуется не ангел-хранитель, а ведьма-хранительница. Потому что художник, истинный художник, всегда ломает установленные правила и кощунственно норовит уподобиться Творцу, создавая собственные миры. Милый, светлый ангел в этом занятии не пособник. Нужен некто мафиозный, кто целиком на стороне художника и ни перед чем не остановится, когда тому понадобится помощь.

Второй кирпичик – таинственно высокая пропорция русских подруг у великих деятелей культуры, женщин, которые вдохновляли их писать, делать открытия, испытывать душевный трепет, побуждающий к творчеству.

Некоторые из этих муз – не все, далеко не все – прилетели на мой стоунхенджский шабаш. Я уверен, что вы их узнали.

И Елену Сергеевну Булгакову, без которой здесь обойтись было, конечно, невозможно.

И Галину – Елену Дмитриевну Дьяконову, мучительницу и вдохновительницу Сальвадора Дали, а перед тем Макса Эрнста и Поля Элюара.

И Ольгу Степановну Хохлову, которую так мучил – и в награду сделал навсегда прекрасной Пабло Пикассо.

И дуайеншу всех русских ведьм-спасительниц XX века прославленную Лу-Саломе (Луизу Густавовну Саломе), опекавшую Фридриха Ницше, Райнера-Марию Рильке и Зигмунда Фрейда.

Есть женщины в русских селеньях, есть. Некрасову, с его личной ведьмой Авдотьей Панаевой, это было доподлинно известно.

Урок десятый

Сбор материала. Финальное туше

Old London bridge at the time of Charles II. iStock.com.

Самое интересное и самое трудное

Для последнего урока я оставил две темы – потому что «Десять уроков по беллетристике» звучит нумерологичней, чем «Одиннадцать уроков», а для книжки очень важно, чтобы ее название правильно звучало. (Это была бы хорошая тема для еще одного занятия, но, увы, никакого ноу-хау тут не существует либо же оно мне неизвестно. Название ко мне всегда приходит само – как и имена персонажей. «Здрасьте, меня зовут так-то», – сообщает мне текст. Иногда я вздрагиваю от неожиданности. «Алтын-толобас»? В каком смысле и что это вообще такое? Но я никогда не спорю. Книжка потом сама объяснит).

Другая причина, по которой я объединяю две темы, заключается в том, что первая, собственно, никакой особенной хитрости в себе не таит. Речь идет о нулевом этапе работы – сборе материала, процессе совершенно необходимом, но не творческом.

Я ужасно его люблю и хочу заразить вас этой любовью.

Вначале есть только Логос – некая волнующая вас идея или тема (см. Первый урок). Тьма над бездною, и только ваш дух витает над водами. Нужно создать земную твердь, заселить ее живыми существами, тьму рассеять, а бездна пусть остается.

Обычно на старте я представляю себе лишь самое общее направление поиска: что это за эпоха, где должно происходить действие, насколько длинной будет история.