Внезапно до Гочи дошло, что он израсходовал на Суслика всю обойму. Ноги его приросли к полу. "Что же я сделал? Вот идиот!" Он, наконец, заметил пистолет, валявшийся рядом с трупом. Вот он, шанс! Весь дрожа, он опустился на четвереньки и пополз, соображая, заметят ли его из коридора. Схватив пистолет Суслика, он выпрямился и нервно крикнул:

  - Стоять, говорят вам, - и дважды выстрелил в сторону бандитов.

  Его била дрожь, он не в состоянии был стрелять прицельно. Обе пули попали в стену.

  Люди Палыча резво вернулись в прихожую, но через короткое время снова начали подбираться к кухне.

  Гоча вытащил из сусликовского пистолета обойму. В груди у него похолодело: обойма была пуста. Он отвёл затвор. В стволе находилась пуля. Последняя. Одна на двух вооружённых убийц!

  Гочу на миг пронзило желание послать её себе в висок. Но только на миг. Он был слишком труслив, чтобы всерьёз задуматься о такой возможности.

  Безвыходность ситуации заставила его мозги работать с утроенной скоростью, выискивая любые, даже самые невообразимые возможности спасения. Так было с ним в тот злосчастный день на Зелёном проспекте, когда он бежал от Жорика, забравшись в гроб. То же происходило и сейчас. Он бросил взгляд на окно, на дверь, за которой притаились бандиты, на труп Суслика посреди кухни.

  В стене рядом с раковиной он увидел заслонку мусоропровода, и его осенила идея. В "сталинских" домах на Ломоносовском проспекте мусоропроводы располагались не на лестничной площадке, как в большинстве московских домов, а непосредственно в квартире. Гоча с сильно бьющимся сердцем откинул заслонку и заглянул в трубу. Из трубы тянуло нестерпимой вонью, но вор не обратил на это внимания. Когда спасаешь собственную шкуру, то тут уже не до комфорта.

  Диаметр трубы не превышал тридцати сантиметров. "Прекрасно, - сказал он себе, - голова пролезет".

  Труба шла вертикально вниз, но Гоча не опасался слишком резкого падения: в стенки можно будет упираться коленями и локтями. Озираясь на дверь, он просунул в трубу ноги. Затем, дёргаясь и извиваясь всем телом, начал весь втискиваться в трубу.

  Труба оказалась более узкой для него, чем он рассчитывал, к тому же стенки её были какими-то осклизлыми, словно вымазанными салом. Не успев по-настоящему упереться в них, Гоча сорвался и провалился на несколько метров вниз; попытки задержать падение привели лишь к тому, что он содрал кожу на локтях и коленях. Не успел Гоча испугаться, как падение прекратилось: вора задержала мусорная пробка. Под тяжестью его тела она сместилась немного вниз, при этом утрамбовавшись и став ещё прочнее. Ноги упёрлись во что-то мягкое и как будто вязкое. Похоже, кто-то совсем недавно выбросил в мусоропровод протухшие яйца...

  Труба была засорена капитально. Гоча стал двигать ногами, пытаясь протолкнуть пробку вниз, но это привело к тому, что ноги по колена провалились в какую-то тухлятину и ими вообще стало невозможно шевелить.

  Гочу окружали не только стенки трубы, но и мусор, облепивший его так, что он едва мог двигаться. По крайней мере, о том, чтобы дотянуться до кобуры с пистолетом, не могло быть и речи. Гоча окончательно убедился, что застрял, причём застрял метрах в трёх или четырёх от отверстия, в которое залез.

  Тем временем посланцы Палыча, наконец, проникли на кухню. Перед этим они выставили в проём кухонной двери кепку на швабре. В неё никто не выстрелил.

  - Может, у него кончились патроны? - шёпотом спросил тощий желтолицый бандит по кличке Жмых.

  - Наверное, - тоже шёпотом ответил рослый Мордан.

  Жмых первым прополз в кухонную дверь и трижды выстрелил в левый угол, где мог прятаться Гоча. За ним в кухню ввалился Мордан. Братки огляделись, водя пистолетами по сторонам. Гочи нигде не было. Жмых бросился к шкафу и распахнул обе его створки. Мордан заглянул в холодильник. Потом оба выглянули в окно.

  - Труба! - догадался Жмых и показал пистолетом на полуоткрытую заслонку мусоропровода.

  Бандиты подошли к отверстию. Гоче прекрасно были слышны их голоса, и, когда Жмых раскрыл заслонку и осторожно заглянул в трубу, он затаился.

  - Ни хрена не видать, - сказал Жмых, вытаскивая из отверстия голову. - Но он там, деваться ему некуда.

  - Тогда он небось внизу, на первом этаже, - пробасил Мордан. - Туда надо валить за ним!

  - Не рыпайся пока, - на "лошадином" лице Жмыха выразилась задумчивость. - Уж больно духами разит, чуешь?

  Мордан просунулся в отверстие и втянул ноздрями воздух. Сквозь мусоропроводную вонь до него долетел запах туалетной воды, которой Гоча опрыскивался после бритья.

  - Чую, - сказал Мордан. - Значит, он тут.

  Жмых оглядел кухню и быстро нашёл то, что искал: на подоконнике лежала стопка старых, пожелтевших от солнца газет.

  - Дай-ка зажигалку.

  Взяв газету, он свернул её в трубку и поднёс к ней огонёк. Сухая бумага занялась быстро. Через считанные секунды пламя охватило почти половину жгута. Жмых внёс факел в отверстие мусоропровода. Внутренность трубы озарилась, на бетонных стенках показались тёмные подтёки. Протянув руку с горящей газетой вниз, Жмых просунул следом за ней голову.

  - Вот он, здеся! - раздался его радостный вопль. - Недалеко ушёл! Теперь ты заплатишь за смерть Суслика, гнида, ой заплатишь! Врагу не пожелаю такой смерти, которой ты у меня сдохнешь!

  - Погоди, слушай... - прохрипел Гоча.

  Но Жмых, дьявольски хохоча, выпустил из пальцев догорающую бумагу. Факел свалился прямо на темя Гочи. Вор замотал головой, пытаясь стряхнуть его, но это оказалось не так-то просто. К его счастью, спёртый воздух в забитой трубе препятствовал горению, и бумага скоро погасла. Но и за это короткое время она успела выжечь на голове вора обширную плешь. Волосы стремительно обугливались, превращаясь в мелкую чёрную пыль и испуская невыносимый смрад, который мешался с дымом тлеющей бумаги. Гоча задыхался и дёргался от дикой боли; горячий пепел сыпался за шиворот, дым разъедал глаза, вдобавок ко всему сверху по гудящим мозгам бил хохот бандитов...