Это было невозможно. Невозможно. Невозможно-невозможно-невозможно.
Нет, квартира Луи не встретила меня наглухо закрытой дверью: закрытую дверь я бы вынесла, если б надо было. Квартиры Луи просто-напросто не было.
Ну, то есть как сказать, чтобы все было точно. Сама квартира была на месте, но вместо ее внутренней обстановки, всех стен, пола и потолка на меня хищно ощерился сплошной черный провал.
- Я вам говорю, гражданка, - женщина из квартиры напротив, до сих пор молча наблюдавшая за тем, как я смотрю в эту черноту, как баран на новые ворота, - не живет тут больше никто.
- Но как, - беспомощно протянула я, хватаясь за стену, чтобы не упасть; непроглядная мгла оказалась обыкновенной копотью, и ладонь моя тут же окрасилась в черный цвет, как у угольщика, - как это случилось?
- Да как обычно, - женщина пожала плечами; она явно не видела в произошедшем ничего особенного. - Свечу, небось, горящую на столе оставили… Повезло им, что никого дома не было, а то б угорели оба.
Я не хотела верить в то, что происходит. Просто не хотела. Поэтому, наверное, не слушая предостерегающего крика в спину, кинулась в сгоревшую квартиру, на ощупь, без малейшего источника света пытаясь найти проход в кладовую. Несколько раз я чихнула, потом закашлялась, чувствуя, как пепел хрустит на зубах, а глаза ест наполненный черной пылью воздух, все же нашла узкий проем и ввалилась в него, понимая, что сил стоять у меня с каждой секундой становится все меньше.
Конечно же, ничего не произошло. Не было ощущения, что я куда-то лечу, да и долетающие в лишенную двери нишу редкие звуки снаружи не торопились меняться на знакомый мне шум машин или вой сигнализаций. Я потопталась немного на месте в какой-то тупой надежде, что сейчас, вот сейчас или еще через полминуты все вернется на круги своя, а потом мое горло сдавила невидимая обжигающая удавка, и я, стремясь избавиться от удушья, с силой ударила кулаком в стену.
- Нет!
За первым ударом последовали следующие, за невнятными хрипами - несуразный, полный безнадежного отчаяния вой:
- Ну нет же, нет, давай, пожалуйста…
- Эй, гражданка! - кажется, женщина все-таки решила рискнуть своим белым передником и зашла в квартиру. - Вы что там делаете?
Тут я ударила в стену особенно сильно, от потолка отвалился гигантский комок пепла и приземлился прямо мне на голову. Я звонко взвизгнула, решив в первую секунду, что на меня упал паук, и кинулась вон.
- Гражданка! - женщина наконец добралась до кладовой, но я тут же вынеслась в коридор, беспрестанно отплевываясь, кашляя и пытаясь стряхнуть с волос отвратительно шуршащую труху. На то, во что превратилось лицо, мне даже смотреть не хотелось, а уж на состояние доставшегося мне от щедрот Робеспьеровых редингота - тем более.
- Гражданка, - глядя на меня осоловевшими глазами, женщина вышла следом за мной на лестничную клетку, - может, вам помочь?
Медленно, отнимая руки от перепачканного лица, я подняла на нее взгляд. Женщина ойкнула и отступила. Наверное, уж слишком угрожающий у меня был вид.
- Нет, - сказала я, как будто сама себе подписывала приговор. - Мне уже никто и никогда не поможет.
И начала медленно спускаться вниз.
В дом я возвращалась, чуть пошатываясь, словно тащила на себе какой-то неимоверно тяжкий груз или просто-напросто до чертиков нажралась. Последнее я непременно использовала бы, будь у меня деньги, но до сих пор я имела мало возможностей даже разглядеть близко здешние платежные средства, а о том, чтобы подержать их в руках, даже речи не шло. Так что оставалось просто идти в сторону улицы Сент-Оноре, вяло провожая взглядом шарахающихся в стороны прохожих. Их я могла понять - я бы тоже отскочила, как ошпаренная, столкнувшись на тротуаре с перемазанной в пепле девицей с перекошенным (наверняка перекошенным, я буквально чувствовала, как мышцы свело судорогой) лицом. Брела я медленно, никуда не торопясь. Куда мне было торопиться? Теперь у меня было сколько угодно времени.
Впору было заплакать, но почему-то не получалось. Представляя себе, с каким лицом меня встретит чистюля Робеспьер, увидев в таком виде, я даже хихикнула. Смешок получился какой-то дурацкий и нелепо повис в воздухе. Смеяться тоже не хотелось. Не хотелось вообще ничего.
Калитка на воротах дома Дюпле была приоткрыта. Навстречу мне вылетел Браунт, поглядел на меня, тихонько заскулил и отполз куда-то в кусты. Мирно дремлющий на скамеечке кот приоткрыл один глаз и чуть повел ушами: очевидно, с его стороны это было выражением презрения.
- Пошел ты, - лениво бросила ему я и толкнула дверь дома, из-за которой вполне четко доносились два голоса: один, игривый, явно принадлежал Норе, второй же был, похоже, мужской и мне незнакомый. Судя по интонациям, его обладатель определенно пребывал в отличном настроении и наслаждался жизнью, из-за чего мне захотелось его убить. Всего на секунду, потому что тут я увидела незнакомца воочию.
Сеть отрешенности, опутавшая меня в выгоревшей квартире достопочтенного Луи, рухнула в один момент. Как будто кто-то резко снял с моей шеи петлю, вернул мне воздух, возможность дышать. Причин тому было две. Во-первых, стоящий в комнате и шутливо выговаривающий что-то Норе парень был жутко, просто до неприличия, до того, что дух захватило, красив. Я могла бы побиться об заклад, рекламные агенства и киностудии подрались бы за такое лицо: точеное, с идеальными чертами, будто только что с какой-то картины или древней скульптуры. На несколько секунд я замерла, не в силах поверить, что передо мной стоит не оживший памятник, а живой человек, и не сразу заметила еще одну деталь, от которой сердце мое заколотилось в таком ритме, словно готовясь выпрыгнуть через горло.
В руке у парня были зажаты три ярко-ярко алевших нарцисса.
========== Глава 7. Под звуки Марсельезы ==========
Красавец с красными нарциссами, услышав стук закрывшейся двери, обернулся и посмотрел на меня. Глаза его расширились в изумлении, он даже на шаг отступил.
- Вы еще кто?
Я бы при всем желании не смогла ответить: у меня язык как усох, и сколько бы я ни пыталась пошевелить им, все было бесполезно. Все, на что меня хватило - переводить взгляд с лица незнакомца на цветы и обратно. Я забыла даже, как сказать элементарное “Меня зовут…”.
- Натали! - Нора, всплеснув руками, подбежала ко мне. - Что с тобой случилось?
- Я… - это было все, что мне удалось выговорить; остальные слова, крутившиеся у меня на языке, из присутствующих не понял бы никто. Нора тем временем попыталась отряхнуть меня, но этим добилась лишь того, что ее ладонь мгновенно покрылась слоем пепла.
- Не надо, - я наконец вспомнила, что на свете существует французский язык, и я владею им достаточно, чтобы объяснить, что со мной произошло; пожалуй, мое дальнейшее молчание серьезно грозило Нориным нервам. - Его надо просто отстирать, так ты его не почистишь…
- Так-так-так, секунду, - услышала я звонкий, звучный голос незнакомца, от которого у меня внутри разом все начало таять, совсем рядом с собой, - может, вы мне объясните, в чем дело? Нора, ты ее знаешь?
Чтобы посмотреть ему в глаза, мне пришлось чуть поднять голову, от чего я уже успела порядком отвыкнуть: в этом мире я ощущала себя подчас настоящим Гулливером, ибо не все взрослые мужчины доходили ростом мне до макушки. И это при том, что я всегда комплексовала, что не доросла до ста семидесяти! Но этот человек словно шагнул ко мне из моего родного века, и у меня от такой мысли разом застучало сердце: неужели действительно он?
- Познакомься, - Нора бросила попытки привести в порядок несчастный редингот и теперь дожидалась, пока я подрагивающими руками стяну его с себя, - это Натали, родственница Максима…
- Родственница? - взгляд незнакомца обшарил меня с головы до ног, но в нем не зажглось даже самого маленького интереса, и я ощутила себя самым настоящим неудачником. Возможности хотя бы украдкой взглянуть в зеркало у меня не было, но я и без того поняла, насколько жалко выгляжу. И почему только, стоит на моем пути подвернуться красивому парню, я предстаю перед ним растрепанная, ненакрашенная, в одежде с чужого плеча и в довесок вся в пыли и гари? Если бы он увидел меня хотя бы несколькими днями раньше (или несколькими веками позже), когда я при параде выходила из квартиры, чтобы идти тусить, то вряд ли бы ему удалось остаться таким же безразличным.
