========== Пролог ==========

Бостон, 1794 год

Эделин резко дернула шторы в стороны, и ей в лицом ударил свет полуденного солнца. Снаружи на подоконнике устроилась, спрятав голову под крыло, чайка, и Эделин спугнула ее, открыв тяжело скрипнувшую створку окна. С пронзительным гиканьем чайка вспорхнула в небо и тут же исчезла за соседними крышами.

Эделин мечтательно вздохнула, когда со стороны моря повеял солоноватый ветерок. Давно уже не было в городе такого замечательного утра - всю последнюю неделю штормило, плотные тучи прорезали сполохи молний, а из порта слышался тоскливый, какой-то замогильный скрип терзаемых волнами кораблей. Теперь до ушей Эделин доносился лишь гул оживших, вновь наполнившихся людьми улиц, и она тут же решила, что не будет завтракать дома - выпьет чашечку кофе на соседней улице, в уютном кафе, хозяин которого, конечно, будет рад видеть постоянную посетительницу и рассыпется в любезностях, увидев на пороге ее и Мадлен…

Мадлен.

Дверь спальни тихо отворилась, и в комнату осторожно заглянула светловолосая девчоночья голова.

- Мама? Я слышала, что ты проснулась.

Мадлен, конечно, с утра была на ногах - она всегда вставала с постели самое позднее в девять, но давно научилась тихо ждать пробуждения матери, потягивая чай или увлекшись чтением. Эделин, запахиваясь в халат, повернулась к дочери.

- Доброе утро, милая. Как спалось?

- Не очень, - тускло призналась девочка. - Снился плохой сон.

- Плохой сон? - Эделин подошла к ней и наклонилась, чтобы смотреть прямо в глаза - светлые, внимательные, все время какие-то печальные. - Что же тебе приснилось?

- Я плохо помню. Что-то плохое. Но мне было страшно, я просыпалась два раза, - прошелестела Мадлен и, сделав еще шаг, уткнулась носом матери в плечо. Не привыкшая к таким нежностям, Эделин поморщилась, но рассеянно погладила дочь по макушке.

- Ладно, милая, это был всего лишь сон. Давай сделаем знаешь что? - она отстранила от себя дочь и улыбнулась, глядя в ее тревожное лицо. - Пойдем погулять. Купим тебе что-нибудь вкусное, и ты сразу все забудешь.

Эти слова не могли не развеселить Мадлен. Она почти подпрыгнула на месте от радости:

- Мороженое с апельсином?

- Все, что захочешь, - пообещала Эделин. - Все эти плохие сны - от того, что мы сидели дома. Сейчас проветрим голову, и они уйдут.

Она не сильно кривила душой: последнее время, примерно месяц, ее сознание одолевали какие-то зыбкие и тягостные картины, расплывающиеся при пробуждении в стороны, как стая испуганных рыбешек. Сколько бы ни напрягалась Эделин, пытаясь вспомнить хоть одну из них, только и могла видеть, что мутную пелену, похожую на вьющийся в воздухе снег. Она была не из тех, кто придает внимание снам, ища в них какой-то тайный смысл, но не могла избавиться от замершего у нее за спиной еле уловимого чувства тревоги.

Мадлен тем временем побежала одеваться, едва не сшибив с ног горничную - та как раз несла в спальню поднос с кофе.

- Вы будете еще что-нибудь, миледи?

- Нет, не утруждайся, - качнула головой Эделин и села за узкий столик. - Мы с Мадлен уйдем до обеда. Можешь делать, что хочешь.

- Благодарю, миледи, - просияла девушка. Эделин знала, куда она побежит, переступив порог квартиры - на второй этаж, к португальцу по имени Жозе, появившемуся в доме пару месяцев назад и успевшему превратиться в объект вздохов всего квартала. Иногда Эделин признавалась себе, что и сама часто задерживает на парне взгляд дольше, чем позволяет вежливый интерес, но потом глядела на цветущих, пышущих молодостью, сходящих с ума девчонок, осаждавших второй этаж днями и ночами, и печально думала, что благоразумнее будет не переоценивать собственные силы, изрядно поскромневшие с момента родов.

- Подожди, - окликнула она шмыгнувшую в коридор горничную. Затем подошла к туалетному столику, взяла оттуда флакон духов - приятный, но совершенно не подошедший ей цветочный аромат, - и протянула девушке.

- Возьми. Дарю.

- Мне? - раскрасневшись, девчонка прижала флакон к груди. Эделин подмигнула ей.

- Ему понравится.

- Мама! - раздался из детской требовательный окрик. Эделин опустилась обратно за стол.

- Помоги Мадлен одеться. Можешь не торопиться, я хочу успеть выпить кофе.

Спрятав подарок в передник, горничная скрылась, а Эделин, непонятно чему про себя улыбаясь, поднесла к губам край чашки.

Лето в этом году рано ушло с берегов океана - стоял сентябрь, а было совсем не жарко, от июньской засухи засухи, из-за которой трескались камни в мостовой, не осталось даже слабой тени. Эделин не стала даже брать из дома зонтик от солнца - несмотря на то, что на небе не было ни облачка, в городе царила приятная прохлада, а солнечные лучи не сушили, а грели, и сплошным удовольствием было подставить им лицо. А вот Мадлен зонтик взять пришлось: от природы бледная, на ярком свету она могла сгореть в один миг и валяться потом в постели, то мучаясь жаром, то дрожа в ознобе. Вот и сейчас, идя рядом с матерью, она не переставала следить за тем, чтобы не выглянуть из защитной тени ни на секунду.

- Свежие новости! - надрывался мальчишка-газетчик на углу. - Покупайте новый выпуск! Только свежие новости Старого Света!

Эделин усмехнулась. Что могло быть глупее, чем говорить “свежий” о том, что давно залежалось в трюмах кораблей, плывущих через Атлантику. От того, что написано в газетенке, ее отделяло не меньше пары месяцев, и то в самом лучшем случае. Эделин давно уже не читала новостей. К чему, если все они протухли?

- Мама, - Мадлен дернула ее за рукав, - ты не купишь мне газету?

- Зачем тебе? - засмеялась Эделин. - Это ведь уже случилось, и случилось давно, зачем тебе об этом думать?

Упрямо сжав губы, Мадлен отняла руку.

- Но ты говорила, что купишь, что я хочу!

- О, не хочу спорить в такой хороший день, - Эделин картинно схватилась за голову и другой рукой потянула из сумки кошелек. - Милейший, дайте нам один номер.

Обрадованный, что его вопли возымели успех, мальчишка протянул ей газету, которая тут же перекочевала в цепкие ручонки Мадлен. Сдачу Эделин сгребла с грязной ладони мальчишки всю, до последней монетки, и повела дочь к показавшейся в конце улицы вывеске кафе.

Хозяин, конечно же, узнал их.

- Миледи! Как вы поживаете? - всплеснув руками, он бросился к ним, галантно отодвинул стул перед Эделин. “Надеется на чаевые”, - едко подумала она про себя.

- Спасибо, замечательно, - улыбнулась она. - Принесите нам яичницу, пожалуйста. Я ужасно хочу есть.

- Конечно, миледи. А ты что будешь, крошка?

Мадлен нахмурилась. Она не любила, когда незнакомые люди принимались с ней сюсюкаться.

- Мороженое с апельсином, пожалуйста, - прохладно-вежливо отозвалась она и развернула газету. Хозяин рассмеялся:

- Какая серьезная! Вырастет - станет президентом! Верно, детка?

Мадлен сурово глянула на него, но промолчала. За нее ответила Эделин:

- Не дай Бог. Этого я точно не вынесу.

Теперь серьезный взгляд девочки предназначался ей, но Эделин успела достаточно к нему привыкнуть, чтобы рассмеяться:

- Я же шучу, просто шучу. Не обижайся.

- Я не обижаюсь, - буркнула Мадлен и погрузилась в чтение, болтая под столом ногами. Эделин повернулась к хозяину кафе:

- Дети, они такие, знаете ли… так что там с заказом?

- Одну минуту! - откликнулся мужчина и тут же исчез. Мадлен отложила газету в сторону, на что ее мать не замедлила поинтересоваться:

- Ну что, ничего интересного?

- Ничего, - подтвердила девочка. - Только во Франции государственный переворот.

- Опять? - усмехнулась Эделин. - Шустрые они. Дай-ка, я посмотрю.

Вести с бывшей родины она последнее время читала, как анекдоты, радуясь, что к ней они не имеют никакого отношения, а последние года два и вовсе утратила к ним интерес, укрепившись в своем мнении о том, что все политиканы одним миром мазаны, а все перемены, которые происходят в мире, ведут только к худшему. Сволочи, орущие, срывая глотку, о свободе и равенстве, в конце концов все равно перегрызут друг друга, и еще одно доказательство этого сейчас было у Эделин в руках. Разве что не ухмыляясь, она опустила глаза в текст и замерла, не в силах поверить тому, что видит.