- Удружил, напарничек, ничего не скажешь, из-за тебя премии лишили.
- Сам виноват, - встал на мою защиту Лановски. – Ему, молодому и зеленому простительно, а вот тебе, старому маразматику, поделом влетело. Когда новый броник получишь?
- Завтра схожу на склад, - пробурчал Мо, но так не сходил.
Очередной неприятный эпизод приключился в начале декабря, и на этот раз под раздачу попал я. Шел по коридору полный мыслей, в руках привычно остывал горячий кофе. В тот день народа в отделении было не протолкнуться. Складывалось ощущение, что сотрудники решили выйти на работу одновременно, и сразу всем скопом на третий этаж: кругом люди, сплошные шеренги. Я вроде отыскал узкую дорожку, по которой можно миновать заторы, даже разогнаться успел, как вдруг впереди показался мужичок, роста не высокого, из себя весь плюгавенький. Не обойдешь его, не объедешь, и, как назло, идет медленно, по сторонам зыркает. Я же почти бежал, потому с трудом затормозил, едва не плеснув ему кофе за шиворот. Ну и высказался по такому поводу:
- Дядя, а можно как-нибудь быстрее?
Дядя обернулся, посмотрел на меня долгим внимательным взглядом, да как начал орать. Орал долго, минут десять, за это время в коридоре заметно опустело и даже в мягкой зоне отдыха, где обыкновенно пару человек, да сидело, ни осталось ни души.
Кто ж знал, что майор окажется человеком ранимым. Мне влепили выговор за то, что обращался не по уставу к старшему по званию, еще и оштрафовали вдобавок: на сущие пустяки, но все равно неприятно. По итогам разбирательств: я запомнил, как выглядело начальство, а оно запомнило меня, пообещав в следующий раз спустить живьем шкуру.
Не считая сего мелкого недоразумения, других проблем за прошедшие месяцы не возникало. На новой работе все складывалось как нельзя лучше: Юлию Виласко, эту надменную певичку с барскими замашками, практически не видел, а если и встречались где-нибудь в коридорах, то успешно игнорировали друг друга. Особенно она старалась, скользила по мне взглядом не останавливаясь, словно по старой мебели. Может и вправду не замечала, обслуживающего персонала в особняке хватало: садовники, уборщицы, повара, а еще танцоры, музыканты, портные, клипмейкеры. Масса народа проходила за день, всех не упомнишь.
Я подобной забывчивости юной хозяйки был только рад, ибо как показывала практика, внимание руководства добром не заканчивается: чем дальше от него держишься, тем на душе спокойнее. А тут еще коллектив подобрался на редкость хороший: мужики нормальные, с юмором. Постоянно помогали советами, плюшками угощали и травяными настоями. Последнее было по части Поппи, он чаи заваривал на все случаи жизни: ароматные - для вкуса, мятные – от нервов, терпкие - чтобы взбодриться. Половина особняка к нему хаживало угощаться, а Майер смотрел на все сквозь пальцы, потому как сам это дело любил.
Окончательно своим я стал на второй месяц работы, когда получил официальное прозвище – «Малыш». Придумал его Дуглас, даже не придумал, назвал пару раз в шутку, с тех пор и повелось «Эль-Като». Именно так называли маленьких детей на местном диалекте, крайне певучем, напоминающем гремучую итало-испанскую смесь родного мира.
Эль-Като… Новыми именами в особняке крестили всех, только не каждому везло с их звучность. К примеру, хмурого мужичка из второй смены прозвали Грыжей, а местного повара Огузком.
- Почему Огузок? – поинтересовался я как-то у Дугласа.
- Потому что Огузок он и есть.
На редкость вредный оказался мужик, вечно воевал с нашим братом, за то и прозвище получил обидное. И Грыжу Грыжей прозвали не спроста, потому как любил «вылазить» на общих собраниях с рациональными предложениями, от которых пользы никакой, зато вреда наносили изрядно, особенно если Майер прислушается. За каждым новым именем была своя история, свой характер. Ну и я, понятно, Малышом стал не спроста, потому как моложе меня в особняке человека сыскать было трудно, разве что сама Юлия Кортес Виласко, она же Хозяйка, непременно с большой буквы.
За что ей такой почет и уважение среди служивого люда, не понимал. По мне так испорченная славой и деньгами малолетка, имеющая на редкость вздорный характер. Дня не проходило, чтобы не услышать ее возмущенный голосок: то наряды к положенному сроку не доставили, то стрижку газона затеяли, а у нее голова болит, и вообще, нет настроения. Последнее было особым пунктом в программе, потому как при отсутствии оного влетало всем по первое число.
- Топ-топ, топ-топ, топаете как слоны! – неслось возмущенное со второго этажа. – Можно потише?
Скажите на милость, как не топать, когда работа такая - ходить туда-сюда целый день. Ну хорошо, не целый, но часа через два так замаешься, что пыхтеть начинаешь, словно лесной ежик. А еще форма эта служебная, да – дорогая, да – качественная, пошитая из легкого материала, но от духоты при этом не спасающая, особенно в жаркий полдень, когда неимоверно хотелось скинуть осточертевший пиджак и остаться в одной рубашке. Увы, не положено.
И ты как дурак ходишь по солнцепеку, любуясь издалека синими водами бассейна, который манит. Еще столик поставят с разноцветными напитками, искрящими под лучами яркого солнца, а сами загорать лягут.
- Я понимаю, дело молодое, но лучше не пялься, - посоветовал Дуглас, когда к Хозяйке в очередной раз гостьи нагрянули: улеглись рядком, вдоль кромки бассейна. Некоторые принимали солнечные ванны, перевернувшись на живот и приспустив бретельки, другие вовсе верх снимали, обнажая груди любых размеров и форм.
Честно, старался не смотреть, но глаза сами собой косились на красоту женского тела. Приходилось совершать не малые усилия, чтобы не попасться. Один раз таки угодил в капкан рыжей козочки, спланированный и расставленный заранее. Нанни хорошо запомнила меня с того злополучного вечера. При встрече всегда спрашивала «как дела» и самым невинным образом интересовалась «не желаю кому-нибудь вывернуть руки». Я чувствовал, что одними вопросами дело не ограничиться, и как в воду глядел - однажды бесстыдница подкараулила меня и вылетела из-за кустов, когда меньше всего ожидал. Я рефлекторно выставил перед собой ладони ну и… коснулся грудей, может даже схватил, толком не помню, все быстро случилось.
- Как вам не стыдно, мор тарми («пылкий юноша» на одном из местных наречии), - притворно возмутилась рыжая бестия, столь громко, что многие обернулись. Значит разгуливать по саду с голыми сиськами – это нормально, а когда срабатывают безусловные рефлексы, мне же еще и краснеть. Благо, на провокацию особого внимания не обратили, разве что коллеги зубоскалили целую неделю, но тем только дай повод, и за меньшее замучают.
- А малыш-то у нас не промах.
- Узнал, где титьки растут, теперь держись, девахи, женихаться пойдет.
- Растет малыш не по годам, взрослеет!
Особенно старался Поппи, которому по роду деятельности положено было знать список приглашенных гостей. Стоило среди имен и фамилий затесаться рыжей козочке, как тут же по общей связи неслось:
- Эль-Като, купить цветы и побрызгаться одеколоном. Повторяю, Эль-Като, срочно купить цветы…
И следом от Маидзуро:
- Прекратить пустой треп по первой линии.
Но народ уже услышал и теперь каждый встреченный острослов считал за нужное подмигнуть и заговорщицки произнести:
- Говорят, твоя сегодня будет.
Я на такие мелочи не обижался, потому как не в институте благородных девиц вырос. В родном дворе за словом в карман не лезли. Да и разница огромная есть между дружескими подначками и желанием унизить. Последнего среди «своих» не водилось, а я им именно что был, в полной мере.
Был несмотря на то, что пользовался массой привилегий со стороны руководства: в выездах не участвовал, в ночные дежурства выходил редко, спецзаданий повышенной сложности не получал. К последним относилась транспортировка пьяных гостей, разведение драчунов, прогнозирование опасных ситуацией с последующей их нейтрализацией. В прошлый раз какой-то дебил забрался на шпалеры, и попытался прыгнуть в окно второго этажа, закрытое и застекленное. Благо, ребята вовремя остановили, иначе одним дебилом в мире стало бы меньше.
