— Ты помнишь, как я говорил, куда трахну тебя в следующий раз?
Гермиона энергично кивнула и двинулась вперед, его палец легко проскользнул внутрь, еще один стон сорвался с ее губ, и она запрокинула голову, глядя в потолок.
— Боже мой, кажется, моя хорошенькая кошечка уже делала это раньше! Я прав? Тебя уже трахали в задницу, Грейнджер?
Она снова кивнула, и он почувствовал, как его член заинтересованно дернулся при мысли о погружении в эту тугую жару. В качестве награды Драко снова прильнул к клитору, поглаживая его влажным языком, пока проталкивал палец глубже, растягивая, и через несколько секунд она вскрикнула, с силой сжимая бедрами его голову и сминая простынь в кулаках, пока извивалась и скулила под ним, закусывая губу, чтобы, не дай Мерлин, не выкрикнуть его имя в агонии нахлынувшего оргазма.
— К черту, — прорычал Малфой, отстраняясь и поднимаясь вверх по ее телу. — Я больше не могу ждать.
Он впечатался в ее рот властным поцелуем, его губы были теплыми и скользкими, а на языке все ещё чувствовался ее собственный вкус. Гермиона обвила руками его шею и притянула к своей груди, позволяя их влажной коже соприкоснуться, а телам скользить по друг к другу, его твердый член прижался к ее бедру. Она почти забыла как дышать, будучи благодарной за то, что он, наконец, поцеловал ее, но Малфой отстранился, убрав прилипшую вьющуюся прядь с лица, и покрыл поцелуями ее щеки и подрагивающие веки, а затем и линию челюсти.
— Мне нужно быть внутри тебя, — прохрипел он, прижимаясь к ней бедрами. — Я мечтал об этом с той минуты, как ушёл от тебя.
Грейнджер снова притянула его к себе, скользнув языком по его губам, цепляясь за него так, будто этот поцелуй мог спасти ей жизнь. Она все еще была чертовски чувствительной, все еще отходя от своего первого оргазма, когда он погрузился в нее одним толчком, проникая так глубоко, как только мог, и ей потребовалось лишь мгновение, чтобы ее тело приспособилось к его размеру.
— Тебе больно? — спросил Драко, удивляя ее неподдельной искренностью в голосе, ища любое подтверждение своим словам на ее лице. — Скажи мне, если я делаю тебе больно.
Гермиона покачала головой и прижалась к нему, побуждая его двигаться. Растяжения, чувства наполненности, ощущения его члена внутри ее тела, было почти достаточно, чтобы снова заставить ее возбудиться… потребовалась всего минута, чтобы привыкнуть. Он двигался медленно, закрыв глаза, когда почти полностью выскользнул из неё, но только для того, чтобы толкнуться внутрь снова, шумно выдыхая через стиснутые зубы. Это заставило ее начать изучать его лицо: каким уязвимым он становится, когда возбуждён, как его обычно бледные щеки покрываются румянцем, как обычно безупречно уложенные волосы спадают на глаза, обычно апатичное, равнодушное выражение лица искажается, а брови хмурятся от сосредоточенности, как приоткрывается рот, когда язык скользит по нижней губе.
Когда Малфой начал двигаться быстрее, все, чего ей хотелось, это поцеловать его снова, чтобы быть связанной с ним, когда он кончит, но она не была уверена, что это разрешено. Но потом он полностью выскользнул из нее, приподнявшись на локтях, чтобы отдышаться. Он провёл рукой между ее ног, размазывая естественную смазку по всей промежности. Затем смазал как следует тугое колечко, двумя пальцами растягивая ее еще больше, проскальзывая ими внутрь и сгибая, пока тёр клитор большим пальцем той же руки.
— Готова? — спросил он, садясь на пятки и поглаживая свой член другой рукой. — Ты сделала меня чертовски скользким, так что я без всяких проблем смогу проникнуть внутрь.
В ответ Гермиона молча раздвинула ноги пошире и кивнула.
Он был напуган тем, как Грейнджер кричала, пока она не начала ласкать себя, мурлыкая и принимая каждый дюйм, который он проталкивал в неё, растягивая тугие стенки ее ануса.
— Блядь, девочка, я долго не протяну, — прорычал он, начиная свой ритм. Каждая мышца в теле напряглась, а по крови растеклось что-то теплое. Гермиона вцепилась в его спину ногтями, и потянула на себя, заставляя снова поцеловать ее. — Назови мое имя, я хочу, чтобы ты прокричала мое имя, когда будешь кончать. Скажи, что хочешь меня. Даже если это неправда. Просто скажи это.
— Драко… — выдохнула Гермиона. — Драко! — она начала извиваться и дергаться под ним, а затем все тело словно окоченело. — Кончи в меня. Пожалуйста, Драко.
Он запечатал ее рот своими губами и сделал еще один глубокий толчок, прежде чем практически ослеп от нахлынувшего удовольствия, увидев лишь искры и белые молнии под закрытыми веками, дыхание перехватило, когда он изливался в неё.
— Черт возьми, Драко. Спасибо, — выдохнула она, отстраняясь и улыбаясь ему.
Это была самая милая и самая настоящая улыбка, которую он когда-либо видел, сонная, удовлетворенная улыбка. Он сделал ее счастливой. Он удовлетворил ее. И она не была достаточно злобной сукой, чтобы скрыть от него это, как, например, без всякого зазрения совести сделал бы он. Грейнджер просто не могла так поступить. Малфой погладил ее по волосам и снова поцеловал.
— Теперь я могу говорить? — спросила она.
— Да, теперь ты можешь говорить, — он закатил глаза. — Если только ты не надеялась, что тебя отшлепают за это, то я определенно могу помочь с этим.
Гермиона хлопнула его по спине, громко вздохнув. Малфой выскользнул из нее и откатился в сторону, все еще ожидая, когда мир перед глазами примет четкие очертания, сердцебиение замедлится, а дыхание выровняется. Он чувствовал головокружение, голод и восхитительное истощение.
— Это было хорошо, — сказала она. — Мы, вообще-то… неплохо работаем в паре, для тех, кто является злейшими врагами.
— Это просто секс, Грейнджер. Я никогда не был большим поклонником приписывать ему глубокие, значимые чувства. Я все равно не чувствую всех этих вещей.
— Ты такая задница, — засмеялась Гермиона. — Ты так стараешься казаться темным, таинственным Драко, холодным, как лед, но все мы прекрасно знаем, что это неправда. Даже Гарри.
Некоторое время они молчали. Гермиона лежала на спине, разглядывая потолочный вентилятор, похожий на композицию из пальмовых листьев, а Драко лежал на боку и наблюдал за ее мыслительным процессом.
— Мы всегда ссорились, потому что ты заставлял меня защищаться, заставляя чувствовать себя… грязной, — продолжила она, теребя край наволочки. — Я никогда по-настоящему не ненавидела тебя, Драко.
— Только посмотри, какая из тебя вышла отличная лгунья! — сказал он, игриво подмигнув. — Сам Салазар Слизерин гордился бы тобой.
— Драко…
— Я расскажу тебе о защитных чарах Поместья утром, — успокоил ее Малфой, накрывая их обоих простыней. — Поспи немного. Ты все равно не сможешь никуда пойти без своей палочки, котенок.
— Ты можешь вернуться домой, Драко, — сказала Грейнджер, все еще глядя в потолок. — Единственная причина, по которой Орден хочет, чтобы ты вернулся — это информация. Если ты поможешь нам, я позабочусь о том, чтобы ты не попал в Азкабан. Ты прекрасно знаешь, что я смогу замолвить за тебя словечко.
— Азкабан? — хохотнул Малфой. — Ты думаешь, что я боюсь Азкабана? Если я суну свой нос в Лондон и даже если просто подышу где-нибудь в районе Уилтшира — меня убьют в тот же момент, Гермиона. Как ты думаешь, почему я бегаю по всему миру? Как ты думаешь, почему я чуть не изрезал свою руку до кости, чтобы стереть к ебеням эту клятую метку? Чтобы они, блядь, не могли найти меня. Я уже передал Ордену, Министерству и всей старой доброй Англии всю имеющуюся у меня информацию. Я отправил своего долбанного отца в тюрьму! Я продал его, чтобы спасти свою шкуру. Я отверг все, чему меня учили, с той минуты, как научился ходить, все, что заставляло меня быть… анти-Поттером. Думаешь, они позволят мне просто вернуться домой?
— Драко…
— Я дам тебе ключ от защитных чар утром, но я не вернусь в Лондон, — с уверенностью заявил он, перевернувшись на другой бок, хотя все, чего он так безумно хотел — прижать ее к себе, к своей груди. — Пожалуйста, больше не проси меня об этом.
