— Я не был козлом отпущения. Я защищал свою гребаную семью. Ты нихуя не знаешь, через что мне пришлось пройти, чтобы доказать, что я достоин этой блядской метки. Я сделал все это, чтобы моя мать была жива. Не смей говорить мне, что ты бы не сделала то же самое ради своей.

Гермиона протянула руку и приложила ладонь к его щеке, ее глаза были на удивление мягкими и успокаивающими. Это прикосновение немного успокоило Драко. Все, что ей нужно было сделать, это наклониться еще на дюйм, и они могли бы продолжить то, на чем остановились…

— На твоём месте я бы была осмотрительнее, Малфой, — промурлыкала она, поглаживая линию его челюсти. — Ты бы наверняка не хотел, чтобы Орден знал, на какие рычаги давить, — легкая пощечина, и она встала.

Малфой улыбнулся и обхватил обеими ногами ее ноги, вывернувшись так, что она рухнула на кровать, зажатая между его бедрами.

— Ты тоже должна быть более осмотрительной, подходя так близко с своему пленнику, госпожа,

— прошептал он, глядя на нее сверху вниз.

— Пошел ты, Малфой, — прорычала она, извиваясь и толкаясь под ним, пытаясь вырваться из его хватки.

Его ноги были на удивление сильными, и Малфой только рассмеялся, сдвинув одно бедро вверх, чтобы покрепче перехватить ее грудь. Грейнджер пиналась и корчилась, но теперь ее левая рука была зажата под ним, а лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его члена. Она замерла.

— Отпусти меня, — скомандовала Гермиона. — И каков твой великолепный план, умник? Держать меня между ног вечно?

— Заманчиво, — протянул он. — Может, я предпочту заключить сделку.

— Мне не нужно заключать с тобой никаких сделок. Ты возвращаешься со мной в Орден, — она пиналась и брыкалась, но он только сильнее сжимал ее, из-за чего было трудно дышать. — Малфой!

— Грейнджер! — воскликнул Драко, подражая ее голосу. — Боже, мне нравятся те звуки, которые ты издаешь. Бьюсь об заклад, ты ещё та крикунья. Что ты предпочитаешь? Сверху или снизу?

Он непристойно толкнулся бедрами ей навстречу, и она почувствовала тепло его тела, увидела, что он удерживает ее только в пол силы. Единственный способ, с помощью которого она могла освободиться — застать его врасплох. Симулируя дальнейшую борьбу, Гермиона придвинулась на дюйм или два ближе к его члену, и, пока он смеялся, наклонилась вперед, проводя языком по всей длине покрытой тканью боксеров выпуклости.

— Ебаный в рот! — крикнул он, тут же расслабляя ноги, чем Гермиона непременно воспользовалась, тут же вырываясь из хватки. — Какого хрена ты творишь?

Ее волосы были растрепаны, помада размазана, щеки покраснели, а дыхание сбилось. Грейнджер посмотрела на его обнаженную грудь, старые шрамы пересекали кожу на его стройных жилистых мышцах, а сухожилия на шее напряглись. Его щеки покраснели от гнева, а, может быть, возбуждения или смущения, а в глазах плескалась ртуть. Когда он заговорил, его голос был тихим и угрожающим.

— Если ты так сильно этого хочешь, просто взбирайся на меня, принцесса.

— Я совсем не хочу этого, дорогой, — в тон ему ответила Гермиона, не двигаясь, чувствуя, как ее щеки вспыхивают, от воспоминаний о том, как она прижималась к нему в клубе, как его язык касался ее.

— Ты дерьмовая лгунья, Грейнджер. Я чувствовал это, когда ты целовала меня. Теперь у меня есть оправдание, потому что я не знал, что это была ты. Но ты чертовски хорошо знала, о кого трешься промежностью, и все же продолжала делать это, более того, это тебя заводило.

Она отвернулась от него, не желая смотреть на его губы, волосы, спадающие на глаза, след волос под пупком. Прошло много времени. Очень много.

— Когда ты трахалась в последний раз? — спросил он, словно читая ее мысли.

— Не твое собачье дело, — отрезала Грейнджер, поднимая телефон с пола, чтобы узнать, пытался ли Гаррисон перезвонить.

— Ну конечно, конечно. Но, поскольку твой драгоценный Гаррисон, кажется, опаздывает, я подумал, может, нам стоит познакомиться заново, или, может быть, я смогу… унять зуд между твоих ладных ножек, который тебя, кажется, мучает.

— Ты мерзкий, — сказала она, глядя в окно.

— Знаешь, я представлял, как трахаю тебя, когда мы учились в школе, — начал он низким и маслянистым… гипнотическим голосом. — Только чтобы осквернить тебя. Не потому что втайне любил или пускал на тебя слюни издалека… Просто потому, что хотел увидеть, как ты выглядишь, когда из тебя вытрахивают всю душу. Я хотел увидеть выражение твоего лица, если бы толкнул тебя к стене и засунул руку под юбку, заставив тебя насаживаться на мои пальцы прямо посреди лаборатории Зелий.

— Я не… Я не носила юбок… — пробормотала Грейнджер, чувствуя, как жар поднимается по шее, а мысли в голове перемешиваются. Он проигнорировал ее.

— Мне было интересно, каково это — запустить пальцы в эти нелепые волосы и пососать твою шею, посмотреть, будут ли твои соски бледно-розовыми или темными, как твои губы. Ты бреешь киску? Ты хныкаешь и стонешь или тяжело дышишь и рычишь, кричишь и ругаешься матом? Бьюсь об заклад, тебе нравится быть сверху, скакать на красивом толстом члене, пока твой ебырь сжимает твои сиськи.

— Прекрати! — крикнула Грейнджер, бросаясь к нему. Ее палочка находилась в другом конце комнаты, иначе она бы непременно наложила на него Силенцио.

Малфой приподнял брови и улыбнулся ей, заметив, что ее зрачки были расширены, а щеки ярко-красными.

— Ты когда-нибудь фантазировала обо мне?

— Ни разу, — быстро солгала она, все еще пытаясь отдышаться, ее сердце отчаянно колотилось о ребра.

— Нет, конечно, нет, — протянул он, подмигивая. — Нет времени фантазировать о ком-то, когда живешь, зарывшись носом в книгу, или бегаешь за Поттером. Честно говоря, я удивлен, что Уизелу вообще удалось раздвинуть эти ножки, принцесса. И, я уверен, что ты не раздвигала их перед Крамом.

— Заткнись, Драко, — предупредила Гермиона, сжимая и разжимая кулаки. В ее животе плескалась какая-то пульсирующая энергия. Сочетание гнева и желания, и ее желание разрывалось между тем, чтобы хорошенько приложить его кулаком или трахнуть.

— Ооо! Теперь я Драко. Она, должно быть, действительно злится. А, может быть, злость — это не то слово, — Малфой согнул колено и, прежде чем она смогла отодвинуться, просунул свою босую ступню между ее ног, упираясь в промежность, чем заставил ее отпрыгнуть назад. — Горячо. Горячо и немного… влажно, верно?

— Не трогай меня, черт тебя дери, — прорычала она.

Он видел, что произвел желаемый эффект. Ее соски под майкой затвердели, а кожа на груди покраснела. Конечно, эффект, который он произвел на самого себя, также был очевиден, и Гермиона не могла перестать смотреть на его член, натягивающий боксеры. Малфой все еще улыбался, но в замешательстве приподнял бровь, когда она улыбнулась в ответ.

— Должно быть то, что ты связан, сводит тебя с ума, Малфой, — сказала она, двигаясь к концу кровати, ее тон внезапно стал игривым и соблазнительным. — Не в состоянии управлять процессом, — Грейнджер провела кончиком пальца по его голени. — Как я уже сказала, я наблюдала за тобой больше недели и знаю, что тебе нравится. Как будто это было неочевидно. Тебе нравится держать все под контролем.

Она свела его ноги вместе и села на них, наклонившись вперед, нависая над его грудью.

— Я наблюдала, как ты загонял девушек в угол, зажимал их руки над головами, пока целовал шею. Вдавливая в стену, прижимая руками. Я смотрела, как ты держишь их сзади, прижимаясь бедрами к их задницам, — она имитировала то, что видела, покачивая бедрами, оседлав его колени. Малфой кожей чувствовал мокрое пятно на ее лосинах. — Ты бы не хотел, чтобы они знали, что могут водить тебя за член, да, Драко? Не хотел бы, чтобы они знали, что ты не мог трахаться в школе. Не хотел бы, чтобы они знали, что они могут заставить тебя плакать и умолять об освобождении, как отчаявшегося маленького мальчишку. Это не было бы… в стиле Малфоев.

Он больше не смеялся над ней. Его глаза были темными, полуприкрытыми, а рот приоткрылся, когда она ползла вверх по его телу, касаясь выпуклости между ног.