Вообще тот факт, что Драко поехал в зоопарк, был необъясним. Ровно до того момента, пока Гарри не понял, что Малфой просто забыл спросить, куда они едут. Поттер не знал, доверит ли он Драко Тэдди, в самом Мистере_Королеве_ Драмы от ребёнка порой было куда больше, чем в парнишке-десятилетке. Но когда он услышал лошадиное ржание и бросился к загону, а Малфой прижимал к себе мальчика… У Потти просто забилось сердце. Горячо и сильно. Тэдди в порядке, Драко его, по сути, спас, ведь могло случиться ужасное, но то, как он держал его… Будто родного, хотя видел-то впервые. Как не испугался приблизиться к лошади, как поставил кого-то на первое место — и этот кто-то — просто чужой паренёк. Ни разу в своей жизни Гарри не видел в Драко такого героя, как в тот день. Он был восхищён и потрясён. А Малфой даже не обратил внимание на свой героизм. Просто забрал Тэдди и ушёл. Ни слов бахвальства. Ни жажды одобрения. Что-то в нём однозначно перевернулось. И в самом Поттере тоже, потому что картинка перед его глазами была похожа на сюр. На то, какой он видит свою семью.
Впервые за долгие месяцы Потти засыпал с чувством глубочайшей вины перед Колином. Всё было хорошо, да, они провели замечательное время наедине, секс был нежным и долгим, и совершенно классным, но засыпал Поттер, понимая, что увидел не Криви в своей голове. Не его.
Это не стало новостью. Гарри Колину никогда не врал. Принципиально. Но и не говорил многого. Тоже принципиально. Что любит, тоже не говорил. Потому что это было не правдой. Не любит. Уважает, ценит, заботится, удивляется и восхищается, старается помогать и быть в чём-то похожим, учится многому, не боится быть собой рядом. Но не любит. И на его первое признание сказал именно об этом. Что не может ответить взаимность, что испытывает многое, но это не она. Не та любовь, которую Колин от него ждет. И тогда Криви ответил, что фундаментом их отношений давно уже стали другие моменты. То, как они подходят друг другу, как проявляют свои чувства, как общаются и как узнают друг друга. Это и есть самое главное. И может быть однажды всё это перерастёт в любовь. Но сейчас он счастлив. И больше они эту тему не поднимали. В ту ночь в зоопарке Гарри хотел бы ответить ему взаимностью. Но взаимным было всё, кроме этого чёртова слова. И Поттер, как последний трус, избегал мыслей о том, почему сердце тогда ломило грудную клетку. Почему именно так? Не значит ли это, что с Колином всё это лишь на время?
Это были слишком серьёзные и несвоевременные вопросы. Гарри готовился к съёмкам, завершая свои рутины, чтобы освободить время для фотосессий, но эмоции от их поездки никак не могли улечься. Мыслей было слишком много, и Потти позвонил Драко скорее чтобы избавиться от навязчивого желания прояснить всю эту гамму чувств, чем действительно восстановить старую традицию. Хотя повод был хорош, и он по этому тоже скучал. Но, как и всегда с Малфоем, Потти просто утонул в беседе. И она была лёгкой, простой, наполненной теплом и какой-то только «их» обыденностью. Тем страшнее оказалось услышать эти стоны в трубке. Меньше всего он ожидал застать Драко с приступом панической атаки, но вот он, стоит посреди холла его дома. Дверь выбита с одного удара, что тут же вызывает желание отчитать Малфоя за беспечность и поменять ему замки, раз они такие хлипкие. Но хозяин дома лежит в позе эмбриона прямо на лестнице. Без реакции. Почти без сознания. Словно в прострации или коматозе. И Гарри понимает, насколько сложно даётся Драко это преодоление. Насколько через многое он проходит, но не сдаёт назад. Не возвращается в свою привычную модель поведения. Делает сам. Хорошо или плохо. Но сам. И это вызывает гордость. Сейчас ещё и страх. Но вообще — гордость. И понимание, что Драко — он сильный. Так про него говорил Ледышка на сеансе, но по факту про самого Малфоя Гарри может сказать тоже самое. Не в утешении или мотивации. Драко сильный. Это вызывает уважение и стремление оказаться в его поле. И новыми красками играют его откровения на сеансе. И красная помада — это то начало, которое связало их навсегда.
Все эти мысли уже много позже. После первых фотосессий «Иллюзий». После того, как снова и снова Гарри видел эту стойкость и целеустремлённость. Потому что в тот момент подозрения никуда не исчезли вместе с выбитой дверью. Подозрения в том, о чём говорили в интернете, те, которые крутились в его голове, пока он летел, подрезая машины, на красный после фразы Драко: «Меня накрыло». Эта тема везде и всюду. Не только о Малфое. Колин тоже рассказывал… Его коллега снова подсел, срывая съёмки. Подрывая доверие нанимателей и собственной семьи. Но Малфой звучит искренне. И они были на связи всё это время, Драко не мог что-то принять на глазах у Гарри, оставшись незамеченным. Поттер тогда впервые осознал, насколько тяжело сомневаться в близком человеке. Сколько это отнимает сил и насколько это больно. Он никогда до этого не сомневался в Малфое — тот был для него открытой книгой. А дальше сомнения только росли. Только уже не только о наркотиках.
На самом деле работа над календарём оказалась совершенно непредсказуемой. Иногда всё казалось простым и нелепым. Банальным даже. Но чаще приходилось копать. И Гарри столкнулся со странным неприятием: Драко — он действительно был сильным. Он сражался даже с самим собой, и Поттер с этим никак не мог примириться. Это, вроде бы то, чего он хотел для своего друга. Самостоятельности, ответственности, не только за шаги, но и за эмоции. Но теперь в какие-то не частые, но периодически повторяющиеся моменты Потти чувствовал себя ненужным. Это отталкивало, это выбивало из равновесия. Гарри любил совсем другого Малфоя, и теперь для него стало очевидно, что эти чувства действительно остались в прошлом. Потому что и тот человек тоже остался в прошлом. Этот Драко был другой. И его приходилось по-новому узнавать. По-новому привыкать к его этим замашкам взрослого осознанного мужчины в исполнении всё той же Королевы Драмы. Этот Малфой интересовал его чрезвычайно. Он готов был разгадывать его снова и снова. Потому что сильный Драко был его мечтой. И признав, что он любил быть нужным в своём браке и дружеских отношениях с ним, Гарри, наконец, отпустил это. И просто наслаждался творческим процессом. Когда удавалось. Потому что темы, которые поднимал Би… Снимки, в которые втягивал их Лю… Они все были о любви в разных её проявлениях. И насколько жутко Поттеру было узнавать в самых извращённых и жестоких из них себя! Свои модели поведения. Да. Да, Гарри всем сердцем желал любви. И не все эти проявления жёсткой нужды быть любимым разворачивались в сторону Драко. По отношению к себе он тоже был жесток. Это ломало. Ломало куда сильнее, чем мягкие вопросы Рубеуса и возможность слышать истории других ребят.
Порой Гарри ловил себя на том, что он будто перестраивался изнутри. Будто кирпичики, из которых состояла его личность, медленно, но неумолимо передвигаются, создавая что-то более плотное, надёжное, неумолимое. Но всё это происходило через боль и осознания. Только так. Всё чаще он порывался поговорить с Драко. Серьёзно, дотошно, о прошлом. Рассказать, как любил его. Что чувствовал. Что пережил. Но устоявшийся мир не хотелось терять. А Драко каждый раз при хотя бы вскользь произнесённом упоминании об их браке тут же зажимался. Вместе с тем, в какой-то момент выбирать не пришлось. Всё сложилось само, и Гарри приоткрыл Малфою пусть и не большую, но важную часть своего прошлого. В какой-то степени он чувствовал свою долю ответственности перед Драко, ведь тот был к нему с душой нараспашку. Хоть и не обо всём, но о многом. А Гарри про себя всё ещё молчал. И пусть это была вынужденная откровенность, к которой и сам Поттер не был до конца готов, но она принесла некоторый покой в его сердце. А Драко… Драко после той обнажённой фотосессии стал его избегать. И Гарри снова не давил, понимая, что, возможно, теперь самому Малфою нужно время, чтобы это принять. Так ярко, чётко. Не то, что вроде бы подразумевалось. А в лоб. Как на духу.
Когда Поттер пытался понять Драко, он довольно часто приходил к выводу, что что-то в нём самом перегорело. Что его расстраивает и раздражает это повальное «я сам». Но наблюдая за ним на съёмках, общаясь, не важно, как: по видеосвязи или лично, он не мог им не восхищаться. Не мог отвести глаз от его света, того самого, который остался неизменным, с самого их детства. И всё чаще он видел этого нового Малфоя потрясающим, невероятным, в чём-то достойным подражания. Даже в вопросе с Экобьюти его поступки и позиция были показателем достойного, уверенного в себе, спокойного выхода из кризиса, а не привычной драмы. Уж в этом-то моменте можно было на десятки часов наполнить свой канал контентом о страданиях. Гарри очень переживал о том, что Драко не захотел поделиться тем, что произошло с ним на Хэллоуин. Но сначала разозлился, потом не хотел давить. И глядя, как Драко справляется, где-то внутри понимал, что обязан дать ему эту свободу. Он был уверен, что надави он посильнее, увлеки его в спокойную, наполненную заботой беседу, он сможет его разговорить. Особенно, если будет его любимое просеко. Но это будет неправильно. Это понимание тоже пришло к нему уже на «Иллюзяих». Однако такой поступок тоже был бы своего рода насилием. И как бы не жгло волнение его сердце, он не стал.
