— Ты не нудел, ты просто напоминал мне о концепте. Если бы не твоя нудня, мы бы сняли столько, что мучились бы до лета…
— Ну, — Гарри почесал затылок и сделал глоток из бесконечной кружки. — Концепт поменялся по ходу монтажа. Так как?
— Я бы вставил отрезок, где Би заставляет нас носиться и прыгать, как детей в саду. Его это «пошалить»… Это так в тему…
Потти поднялся с пола.
— Ну так, давай! Это же классная идея! Давай-давай! Так, планшет, два телефона. Три точки… Нормально…
— Потти, двенадцатый час… Криви тебя уже заждался. Давай завтра… — Драко потянулся, выставляя длинные ноги перед офисным креслом. — Я не против использовать дом, как площадку, но я устал…
— Устал? Ну нетушки… А Колин уже спит. У него завтра съёмки в шесть утра. Ну, давай, ну, Малфой… Нам осталось тут… К утру сделаем! Ну?
Столько азарта было в этом «ну», столько предвкушения в глазах, что у Малфоя слёзы на глаза навернулись. Гарри горел этой идеей, этим фильмом, он искренне и ярко показывал свои эмоции, и это было бесценно. Это было прекрасно. Восхитительно.
— Ладно. Только без щекотки…
— О, нет, даже не надейся…
Спустя почти два часа, пока они выставляли камеры и носились по дому в догонялки, бросались подушками в гостиной, бегали вокруг кухонного островка, и, в завершение, скакали, как великовозрастные дети, по кровати, оба выдохлись. Счастливые и уставшие. Выключили яркий свет, необходимый для чистой картинки, позволяя глазам отдыхать. Работы было проделано немеряно, и почти вся она была у монитора.
— Ну что, думаешь, хватит? — спросил Гарри, укладываясь на постель, поворачиваясь на спину, чтобы отдышаться.
— Я? Я думаю, там хватит на ещё один фильм. «Свобода внутри…» Это так точно звучит. И грустно… — Малфой отразил его действия, тоже переворачиваясь на спину. Они лежали, прикасаясь только лбами, расположившись клином. Драко постукивал ступнями по полу, иногда дёргал коленкой, а Поттер вытянул ноги на кровати, одну из них закинув на изножье.
— Ты занял всю кровать, эгоист… — пошутил Ледышка. — Мне, вон, только пятую точку осталось, где приютить…
— Эй, ты мог бы лечь на полу…
— Ага, щас…
Они замолчали, посмеиваясь. Усталость прожитого дня давала о себе знать, и Драко понимал, что закрой он глаза, тут же уснёт. Поэтому рассматривал фигурную штукатурку на потолке. От мерцания монитора и нижнего света она переливалась океаном цветов. Гарри нашёл его руку на ощупь и легонько сжал.
— Драко, а где ты видишь себя через пять лет? Мне иногда задают этот вопрос, и раньше я считал его глупым, детским, но он такой серьёзный. Такой… Опасный, тревожный… Помнишь, мы в детстве тоже лежали так треугольником у меня в каморке. Только ты ноги свои длиннющие на стену закидывал… Лежали и мечтали… Ведь многое сбылось. Но с годами мечтать тяжелее…
Малфой повернул голову и посмотрел на Гарри. Тот не отводил взгляда от причудливого потолка, но выглядел очень умиротворенно, задумчиво.
— Не знаю, — Драко снова вернулся к изучению бликов на перламутре штукатурки. — Надо подумать. Дай мне пару минут, я сейчас соображу…
Он честно попытался представить свои двадцать девять. Искал, думал, воображал.
— Каким бы ты хотел видеть такой же вечер, весенний, обычный вечер, через пять лет. Кто ты? Где ты? С кем ты? Какой ты? Каким будет твой идеальный вечер? — Потти бормотал негромко, помогая Драко включить фантазию, и сам тоже, наверное, думал об этом.
Ледышка закрыл глаза. Мысли были медленным, неповоротливыми. И единственное, что приходило в голову, это то, что он через пять лет хотел бы так же лежать рядом с Гарри на кровати, обсуждать планы на жизнь, уставший, но довольный, потому что занимается любимым делом с любимым человеком. Этот вечер был идеальным. Хотя, не совсем. Идеальным он был бы, если бы они могли быть ближе. Могли бы касаться не только лбами и висками. Если бы они были вместе. Эта фантазия пришлась воображению по вкусу, потому что дальше оно работало вообще без участия хозяина. И это были не пошлые картинки, а просто море нежности и тепла. Может, поцелуи? Но не точно. Что точно, так это — одна волна, касания, ощущение общности и близости. Той, которая у них всегда была.
— Так, что?
— Что? — переспросил Драко.
— Ты не ответил на вопрос…
— Таким же, как этот, Гарри… — Малфоя снова накрыло. Он посмотрел на Потти, но не ожидал, что тот будет смотреть на него в ответ. Драко повернулся на бок, не меняя положения головы, упираясь лбом теперь в лоб Поттера, лишая себя возможности смотреть ему в глаза. Они были так близко уже миллионы раз, но никогда ещё в душе Ледышки не было столько всего сразу. Нежность. Вдохновенность. Тоска, жажда, сожаления, наслаждение моментом. Гарри тоже лежал так когда-то. Близко настолько, что в глаза не посмотреть. И он тоже тогда чувствовал всё это. Любовь. И невозможность. Как он сдерживал себя? Как он мог противостоять этому навязчивому желанию прикоснуться с тем трепетом, что выдал бы его с головой?
Они молчали, но Драко казалось, что его внутренний диалог слышен в комнате, настолько чёткими и громкими были фразы в его голове. «Я люблю тебя, Гарри. Я хочу касаться тебя, целовать, будить своими ласками и видеть, как ты смеёшься над моей неуклюжестью. Как ты хмуришься, когда я критикую себя не по делу. Хочу приносить тебе чай в постель и потом ещё неделю хвастаться, как я встал раньше тебя, чтобы… Гарри, я люблю тебя… Я люблю тебя…»
Драко нырнул в свои переживания слишком глубоко, чтобы сохранять осознанность. Он просто дышал этими мыслями, мечтами, и не сразу даже понял, что тепло под его ладонью живое и настоящее, но ощущение щетины Потти перенесло его из идеального воображаемого утра в неидеальный вечер. Он открыл глаза, не видя перед собой почти ничего в приглушенном свете спальни, и сошёл с ума. Потянулся и поцеловал Гарри в переносицу, потом в щёку, проведя губами по крылу носа, а потом в уголок рта. Забылся, абсолютно выпал из реальности, потому что не остановился. Прикоснулся к губам, и с незнакомой раньше нежностью поцеловал. Чуть отстранился, давая себе шанс вдохнуть, но снова вернул свои губы на его, лаская, давая выход тому, что скопилось внутри мягким облаком чувств. Погладил ладонью щеку, большой палец застыл у края губ, и Драко осмелился коснуться языком их сладости. Сердце так сильно билось в груди, что было больно. Он в последний раз сжал губы вокруг поттеровских, наслаждаясь ответным касанием, ответной нежностью, а потом снова соединил их лбы, прекращая эту пытку. Осознанность вернулась к нему в тот момент, когда Потти вернул ему поцелуй. Когда он слегка приоткрыл губы, позволяя это. И ножом по душе прошлось это осознание. У Гарри есть Колин. И они счастливы вместе. А Драко творит несусветную дичь. Поэтому — пытка. Потому что целовать Гарри было и восхитительно приятно, и убийственно больно, когда ты всё понимаешь.
— Зачем ты поцеловал меня, Драко? — очень тихо спросил Гарри, не отворачиваясь, никак вообще не двигаясь, только взгляд бегал по лицу Малфоя в попытках найти ответ. Вот так, лоб в лоб, сегодня буквально, но это не меняло сути. Гарри всегда всё делал прямо. Интриги, юлить… Это вообще не о нём. И Малфой чувствовал, что ответ тоже должен быть прямым. Только такого ответа у Драко не было.
— Я не знаю, Потти, — так же тихо сказал Малфой, тоже не отстраняясь. Лежать рядом было хорошо. Рука в руке тоже было хорошо. Дышать спокойно и ровно, когда любимый человек в твоей жизни, в твоём доме, тоже было бы хорошо. Но сердце выбивало незнакомый ритм. Неспокойный. Не прямой. — Ты спросил меня о будущем, я думал. Мечтал. И просто… Я не знаю, зачем я это сделал. Прости? Я знаю, что Колину это не понравится, и я не скажу ему. Это было глупо… Простишь?
— Это снова не то, за что мне потребовалось бы тебя прощать, — всё ещё тихо, задумчиво ответил Поттер. — Ты никогда не делал так… Мы были на публике довольно много, и…
— Этого больше не повториться. Это просто момент… — Драко погладил его щёку снова, только сейчас понимая, что так и не убрал ладонь. Что даже после того, как осознал всю глупость своего порыва, прервал лишь поцелуй. Но близость с Гарри он глупостью не считал. И вообще не мог себе представить будущего без этого. Без того, что сможет обнять Потти, прикоснуться к нему, да, без пошлости и подтекста, но Гарри оставался единственным человеком, с которым он чувствовал абсолютный комфорт в тактильности. К нему никто так не прикасался, включая Нотта. С Тео всё чувствовалось по-другому. А Гарри…
