— Кто это, Драко? Кто эта жертва? — тихонько спросил Би, понимая, что они достигли той точки, в которой будет результат.
— Это тот, кем я мог бы стать… — сдавленным голосом ответил Драко. — Это другая версия меня, — уже с кратким облегчением выдал он. Но воронка ужаса затягивала его всё сильнее. — Это не я, это не я, не я…
— Уйди оттуда, Драко. Уйди. Закрой за собой дверь, если ты так это видишь. А теперь скажи мне, что ты чувствуешь?
— Облегчение. Свободу. Мне жаль, но я не могу ему помочь. Не могу. Ему никто не поможет, понимаете… Только он сам… Никто рядом не выдержит. Любой, кто окажется слишком близко, не сможет в этом ужасе существовать. Не то, что быть счастливым…
— Побудь немного в этом состоянии. Запомни его. И то, что ты чувствовал там, с жертвой, и то, как ты чувствуешь себя сейчас. А потом, когда будешь готов, открывай глаза.
Малфой дышал глубоко и жёстко, он не чувствовал, что так сильно замёрз, и теперь, когда распахнул глаза и увидел солнце на закате, готов был сорваться и убежать с этой крыши, туда, где можно выпить лимонного чаю, туда, где можно сказать Гарри, что это не он. Что жертва — не он.
— И что всё это значит, мистер Би?
— То, что ты сказал. Ты не жертва. Ты не можешь изобразить то, что просит от тебя Лю, потому что ты не находишься в этой позиции. Но ты должен понять, что это не ситуативность. Это — жизненная стратегия. Не твоя. Однако я точно знаю, что в какой-то момент времени ты переживал насилие. Эмоциональное, прежде всего. Мне кажется, и сексуальное тоже. И возможно, физическое. Ты точно видел абьюз в реальной жизни. С примерами. И это уже проработано в тебе. Может, не события. Но состояние твоё — точно.
— То есть, я был жертвой, а потом перестал? Тогда почему я не…
— Давай ещё раз остановимся на главном: мы говорим о треугольнике созависимости. Это не то же самое, что стать жертвой кражи, например. Слово то же, смысл иной. Ты истолковал мои слова так, как тебе хотелось бы, но — снова — жизненная стратегия твоя не такая. Ты был в позиции жертвы. Подвергался насилию. Но никогда ты не занимал эту позицию осознанно. Ты никогда её не выбирал, и никогда не соглашался на неё. Жертва априори бедная и несчастная, Драко. Она может светить улыбкой и рассказывать о том, что в далёкой юности её насиловал отчим. Она манипулирует, вызывая жалость и сочувствие. И я вижу, что ты презираешь таких людей. Ты не жертва, Драко, даже если кто-то сделал что-то плохое тебе. И как только ты потеряешь все иллюзии относительно того, что тебе было плохо, потому что ты был жертвой, ты сможешь изобразить то, что нужно Лю. И чтобы ещё чуть-чуть помочь тебе, я скажу вот что… Только предлагаю уже переместиться обратно в здание…
Они поднялись и поторопились уйти с уже совсем вечерней улицы.
— Так вот, Драко. Это будет шоком для тебя, скорее всего, но жертва получает удовольствие от того, что её спасают. И всегда ищет того, кто будет выступать тем, от кого нужно её спасать. Это не обязательно даже человек. И всегда находит того, кто будет спасать её.
— А может ли быть так, что я не жертва, но меня спасают?
— Если ты не занимаешь эту позицию, то либо тебя не спасают, а помогают тебе, либо просто проходят мимо. Наверняка ведь в твоей жизни были предложения наподобие: «Бедный мальчик запутался, давай я найду тебе психиатра, и ты перестанешь путать, девочка ты или мальчик…» Ну, навскидку…
Малфой поражённо молчал, никогда не воспринимая это так. С такой точки зрения.
— И ты просто уходил от этого человека. Ведь так? Потому что ты не жертва.
Лифт принёс их на нужный этаж, но Драко не торопился выходить.
— А может ли быть так, что со мной сделали что-то плохое, а я узнал об этом уже потом. Намного позже. Не знал, что это было плохо?
— Судя по тому, как ты задал этот вопрос, ты через это уже прошёл. Было плохо. И думаю, я отвечу тебе чуть шире, чем ты надеялся: тебе было плохо, потому что ты не жертва. Жертва нашла бы спасателя и была бы довольна.
— А можно ещё вопрос? — загруженный таким объёмом информации и выводов, Драко не сразу даже сообразил, о чём собирается спросить. У него не было и шанса себя остановить. — Если я не могу признать, что стал жертвой притупления? И дело не только в репутации, я думаю, я просто не могу сказать на камеру, что… Не могу признать, что кто-то что-то со мной сделал.
— В этом случае проблему нужно искать не в треугольнике созависимости, а в другой плоскости. Ты знаешь, почему я больше не практикую? Потому что делаю не всегда этичные вещи. Достаю из других людей то, что нужно моему Лю, чтобы кадр получился. И из тебя я должен был достать заблуждение, что ты знаешь, что такое жизненная стратегия жертвы. Теперь, когда в твоей голове есть этот образ, ты поймёшь, как это изобразить.
— Но тогда жертва в этом кадре — не я…
— Жертва как раз ты в этом кадре, но по-настоящему несчастен из-за этого другой человек. Почему, ты думаешь, Гарри так крыло? Потому что коррелирует. Потому что он это точно знает. Что, не верится, что ты заблуждался?
— Нужно время. Спасибо, мистер Би… А как можно разобраться с тем, почему я не могу, ну… Признать насилие над собой?
— Какое насилие? — послышалось со стороны, и Малфой резко обернулся. Гарри сидел на скамейке у столика с компьютером, в его руках были наушники и было очевидно, что он только что их снял.
— Извини, Гарри. Это не обсуждается. Не со мной. И да. Я уже готов с тобой пообщаться. Пойдём, — буквально спас его Би, и Драко выдохнул свободно.
О чём бы они с Гарри не разговаривали, сессия со второй попытки прошла прекрасно. Нет, это было всё ещё жутко и неприятно: открывать эту сторону себя, искать то, чего в тебе, кажется, нет совсем, и воплощать это на камеру. Чувствовать в себе монстра. Но кадры удались. Самым сложным было видеть Гарри таким: в роли того, кто в этом кадре является пострадавшей стороной. И хотя Малфой был вроде как обиженным и оскорблённым, именно на Поттере было акцентировано внимание в кадре.
В Новый год Драко входил с надеждой. Он встретил его на улице, на крыльце своего дома, подписав, наконец, соглашение с Экобьюти. Он понимал, что уже через десять дней у него не будет больше половины компаний-спонсоров или просто тех, кто сотрудничал с ним на коммерческой основе. Понимал, что ему теперь нужно будет думать о заработке, и хотел только одного: сохранить то, что у него есть сейчас. Дом, Гарри, канал и девочек. Панс ушла в себя, отказавшись навестить Драко в гостях, Герм сказала, что обещала провести праздник с командой. Гарри был с Колином, и Малфой очень старался не чувствовать себя одиноким. Но если раньше он всегда находил себе компанию, то сейчас не хотелось. Забини был единственным, кто выразил желание разделить с ним этот праздник, ссылаясь на то, что Драко ему задолжал, и он жаждет увидеть его приватный танец. Малфой малодушно отправил его в блок. Обсуждать, выяснять, что-то решать вообще не было сил. Тем более, что Луна в своём поздравительном сообщении написала, что они с ребятами всё, что могли отправили мистеру Хагриду ещё несколько недель назад, и он обещал разобраться. Удивительно, насколько выпал из фокуса внимания Драко этот момент. Но он был погружён в работу над календарём, над их с Гарри съёмками бэкстэйджа, старался не выпадать совсем из жизни канала, просматривать отчёты и отклики, вести свою страницу. И Забини с его пошлыми шутками, но если глубже, с его похожестью на Тео, с его ненавистью, с его неизбежным синхроном с прошлым Малфоя, остался просто за бортом. Человек, в руках которого была некоторая власть над положением Драко, просто стал не важным, когда каждый день Малфой сталкивался с тем, что у него внутри. И внешнее, оно в какой-то момент перестало быть определяющим. Даже Седрик заметил, что Драко изменился. Что стал спокойнее, уравновешеннее, чётче. Перестал так часто смотреть в зеркало, и всё больше работал с закрытыми глазами. На вопрос об этом Драко просто ответил:
— Я кайфую, понимаешь, я просто кайфую. От музыки, от того, что делаю, от того, как чувствую себя. Я просто растворяюсь в этом. Я просто… Живу…
