Следом пришла очередь бандитов и картелей контрабандистов: уставшие от их всевластья, население планет охотно помогало их отлавливать. Но помогали они, конечно, не Первому Ордену. Вступив в переговоры с наиболее уважаемыми местными лидерами, Прайд провозгласил вместе с ними создание нового Галактического Союза. Чтобы на корню пресечь ассоциации с Первым Орденом, он инициировал ряд трибуналов над наиболее ненавистными членами своего же генералитета, а также командиров среднего звена. Это вызвало восторг как среди гражданских, которые хорошо помнили их карательные операции, так и бывших подчиненных, замученных деспотизмом начальства. Тут Прайду пришлось поступиться несколькими хорошими приятелями, да и просто людьми, которых он по тем или иным причинам желал бы иметь подле себя. Однако он не позволил личным пристрастиям помешать осуществлению его цели (ну надо же - так тоже любил говаривать мальчишка; право, забавно!).

Ему пришлось пережить ряд неприятных минут во время последних встреч с боевыми товарищами, которых суд (разумеется, подконтрольный Прайду) приговорил к расстрелу. Он потом долго помнил их взгляды, полные отчаяния и ненависти. Однако он твердо говорил себе: «Здесь нет моей личной воли. Я - лишь орудие. Мое предназначение – впервые за много лет принести в галактику мир и порядок».

Желающих посмотреть на суды и казни было великое множество. Чтобы удовлетворить их жажду, на планеты отправлялись специальные миссии Союза, которые возили по городам и селениям голопроекторы с демонстрацией процессов. Эти показы собирали множество народу и имели больший успех, чем лучшие театральные представления. Прайд только усмехался, недоумевая, почему его бывшие начальники не использовали такой эффективный инструмент.

Прайду поверили; и поверили прежде всего потому, что он почти не лгал. Он распространял кошмарные истории о злодеяниях Кайло Рена и Сноука, лишь чуть-чуть сгущая краски. Он честно рассказывал своим новым друзьям о том, как долго и методично разрушал Первый Орден изнутри, как терпеливо ждал подходящего случая, чтобы покончить с лидерами-монстрами и спасти народы галактики.

Что особенно радовало Прайда, так это то, что ему удалось поймать, осудить и уничтожить нескольких ситхов, имевших связи с Орденом. Он презирал колдовство и считал, что его время кончилось. Впрочем, нескольких ситхов он счел возможным придержать в специальной тюрьме; в будущем, предполагал он, из них можно будет составить элитную охрану Совета Союза. Сразу после ликвидации Кайло он попытался взять в плен и рыцарей Рен. Но воины-странники в сумели улизнуть.

Впрочем, он не особенно сокрушался: влияние Галактического Союза и без того росло день ото дня. Поняв, что его намерения искренни, представители планет и систем наперебой просили о переговорах и сотрудничестве. Пользуясь отнятыми у богачей ресурсами, Союз отправлял своим партнерам караваны с продовольствием, строил установки по добыче воды, одаривал бедняков необходимым скарбом и даже нехитрым транспортом. И, хотя это была мелочная помощь (большую часть которой забирала местная элита), весть о «Союзе справедливости» разносилась очень быстро. Каждый город мечтал о том, чтобы в нем появилось представительство Союза. К изящным зданиям с желтыми эмблемами на фасаде выстраивались вереницы жителей, надеясь выпросить у благодетелей что-нибудь для себя.

Там, где легитимной власти не было, Союз создавал свои координационные советы с привлечением местного населения. Там, где она была – представители Союза входили в парламенты с правом совещательного голоса. Военные советники Союза объединяли некогда враждующие группы в единые боевые формирования, которые с упоением гонялись по галактике за «недобитками Сноука». Под это определение подпадали как настоящие сторонники Ордена, вынужденные бежать после гибели Кайло Рена, так и квази-войска олигархов и бандитов.

И несмотря на то, что боевые корабли Союза в основном происходили из флота Первого Ордена, Прайду успешно удалось затушевать всякие ассоциации с ним. В том числе и физически: черная и темно-серая форма офицеров сменилась на более светлую, украшенную радостными желтыми бляхами. Местами новая форма даже напоминала костюмы повстанцев, и это было не случайно. Прайд стремился уничтожить воспоминания об этом символе войны, и самым лучшим способом видел в перехвате его стилистики. Война кончилась, говорил он себе. Воцарился вечный мир. Романтичные образы героев, которые не могут жить без битв и везде ищут повод пожертвовать собой, сейчас только мешают. Но просто запретить их означало бы сделать еще более заманчивыми. Прайд рассчитывал покончить с Сопротивлением по-другому, превратив его немногочисленных ветеранов в своих союзников.

- Но, мой дорогой друг, - говорил его старый однокашник по Академии, а ныне тучный генерал Хоб, - неужели вы в самом деле полагаете, что так можно обеспечить их лояльность? Роль парламентских заседателей им быстро прискучит. Они ведь хотят геройства и славы. Того гляди, они сбегут, сколотят боевые отряды, подобьют каких-нибудь неудачников увидеть в нас новый образ зла и все начнется сызнова!

- Даже если они захотят взяться за старое, у них ничего не выйдет, - добродушно заметил Прайд, отпивая из бокала и любуясь на закат с террасы загородной виллы. – Во-первых, они замарают себя сотрудничеством с нами, и назад пути у них уже не будет. Во-вторых, мы уничтожим их социальную базу, покончив с нищетой. Ну и в-третьих, – Прайд хитро подмигнул, что он делал только в минуты наибольшего благодушия, - мне нравятся эти парни. И всегда нравились. Среди них немало искренних борцов, готовых отдать жизнь ради общего блага. Когда они увидят, что мы без единого выстрела достигли того, чего они бесплодно добивались многие годы, им ничего не останется, как смиренно уйти на покой. Но на самом деле я бы предпочел, чтобы они были под рукой – как живая легенда, так сказать. Мы будем всячески лелеять их благородные седины, - сказал он, и оба рассмеялись.

- Ну а если все-таки они устроят нам свой «благородный сепаратизм»? – насмеявшись, спросил Хоб. – Придется-таки расчехлить пушки?

- О нет, - замахал рукой Прайд. – Никакого насилия, и никаких воспоминаний ни об Империи, ни о Первом Ордене. Эти воспоминания вскармливают романтиков, а нам нужно обезоружить их своей добротой, - он улыбнулся. – Еще до того, как они начнут представлять угрозу, их уничтожит обозленное гражданское население. Поверьте, на бедных планетах сейчас очень не любят бунтовщиков, которые сеют смуту и мешают получать щедрые субсидии от Галактического Союза…

Прайд предпочитал решать рабочие вопросы в домашней обстановке. Хмурые залы с длинными столами и генералы, испуганно внимающие очередному деспотичному лидеру (эх, сколько раз он сам сиживал на таких собраниях!) – все это опять-таки было под стать лишь Вейдеру, а без него выглядело комично. Прайд не любил дешевого пафоса, поэтому совещания с коллегами (а он подчеркивал, что все члены руководства Галактического Союза равны между собой) представляли собой уютные беседы с глазу на глаз на его вилле на Понтено, ставшей столицей нового объединения.

Понтено была тихой и респектабельной планетой, на которой традиционно концентрировались исследовательские центры и конструкторские бюро. В утопающих в зелени предместьях Понтено-сити располагались виллы ведущих инженеров и научной элиты. Не разрушение, но созидание! – таким, по мысли Прайда, должен был быть идейный подтекст размещения руководящих органов Союза именно здесь.

- И все-таки, несмотря на все ваши… то есть на наши миролюбивые заявления, мы, разумеется, не собираемся сокращать наш собственный флот, - хихикнул Хоб и выжидательно взглянул на Прайда. Расценив молчаливую улыбку как согласие, он продолжил: – Не представляю, как вы… э-э… то есть как мы объясним нашим благодарным партнерам это противоречие?

- Нам не придется ничего объяснять, - ответствовал Прайд, поставив бокал на стол. – Мы побережем нервы наших партнеров, и они просто ничего не узнают.