– Вкусно.

– Так ты у нас уже взрослая, давай, кушай. Сама! – Вкладывает ложку в руку дочери.

– Вкусно, не то слово! – Солдат зачерпнул ложкой кашу, с удовольствием жует, закусывая хлебом. – Этот сухпай совсем осатанел! Ребята с блокпоста отправили яблок набрать или груш. Одним словом, чего найду. А тут на патруль нарвался. Главное, что получилось сбежать. Спасибо тебе.

– Главное, что вы живы. Теперь нужно посидеть, пока не стемнеет. Они точно скоро уйдут. Близко вечер, солнышко клонит к закату. Вы тут сидите. А я пойду немного займусь «раскопками». Может, что полезного разыщу. – Мария неторопливо убирает ложку в карман. – Спасибо, вам и Богу. Наелась.

– Но что вы делаете в этих развалинах, одна? С ребенком?

– Живу.

– Разве можно назвать это жизнью?

– Вернее, пытаюсь выжить. Мне ехать некуда. Никто меня нигде не ждет. Надеюсь, что этот кошмар скоро закончится.

– Нет, это начало. – Вздыхает солдат.

– Посмотрим, жизнь покажет. – Женщина выныривает из подвала.

«Дом. Мой милый дом. Теперь вместо тебя в земле зияет раной огромная, почти в человеческий рост, яма». – Мария вздыхая, принимается перебирать мусор в надежде хоть что-то найти, пригодное для жизни. «Чайная ложечка, осколок голубой чашки. Маминой чашки». – Поднимает, вздыхает. – «Так вот жизнь разлетелась на мелкие осколки. Как эта чашечка».

– Ну, так ты вовсе не старая тетка! Ты молодая девка. – Кто-то грубо хватает за плечо, резко разворачивает. Мария вздрагивает всем телом.

Перед ней стоял ополченец.

– Ну что, девка, – Дохнул в лицо жутким самогонным перегаром, срывая с головы бабий платок, – Пошли?

– Куда пошли?

– Да хватит ломаться! Выделываешься, что вошь на гребешке!

– Отвали! – Мария попыталась стряхнуть с плеча тяжелую руку парня.

– Ты что, нас не уважаешь?

– А за что мне вас уважать? За то, что мой дом разваляли? Отца и мать на тот свет отправили?

– Мы тебя от фашистов спасли! Укров любишь, значит?

– Я никого не люблю. Ни вас, ни укропов. Отстань от меня. От тебя прет, как от кабана вонючего! – Женщина попыталась освободиться от липких, жадных до молодого тела, рук. Но не тут-то было. Казачок не собирался отпускать добычу так легко. Если животное зажать в угол, отрезав все пути к бегству, оно будет сопротивляться до последнего дыхания. Женщина, которой нечего терять, становится таким же животным.

– Ах ты, сука, кусаться надумала? Да я тебя… что там надумал сделать ополченец, Мария не узнала. Сзади появился черной тенью солдат. Резкий поворот головы. Короткий сухой щелчок, похожий на выстрел с глушителем. Ополченец падает тяжёлым кулем в заросли бузины. Мария испуганно заморгала:

– Что теперь делать? Они ведь придут за мной. Точно придут.

– Придут.

– Так что мне делать?

– Тихо тащим в подвал этого отморозка. Когда его хватятся, мы будем очень далеко отсюда. Хватай ребенка, документы. И быстро уходим.

– Но мне идти некуда.

– И оставаться здесь нельзя. Тихо! – Солдат схватил еще не остывшее тело, и поволок в сторону подвала. – Иди к маме, девочка! Дядю нужно положить, видно, перебрал немного лишку. Аленка, испуганно покосившись на тело, убегает к матери. Мария растерянно смотрит на развалины родного дома. В голове роятся дикими пчелами мысли. «Они придут, как пить дать, обратно придут! Что делать? Когда к тебе, в твою норку суют немытое хлебало, варианта только три. Или сбежать, или убить или умереть. Убивать не могу. Умирать пока не хочу. Остается только одно. Сваливать. Куда угодно. Куда глаза глядят. Но сваливать. Не ждать позора и смерти». Женщина понимает, что нужно уходить. Но как тяжело покидать родное гнездо, даже разоренное. Как тяжело перерезать пуповину, соединяющую с родными местами. А придется. Она возвращается в подвал. Там хватает рюкзак, бросает немного еды, и ноутбук. Хватает мирно спящую Пампушу и сует в переноску.

– А кошку зачем тащишь с собой?

– Мамину любимую кошку не оставлю ни за что! Пампуша возмущенно фыркает, дико мяукает, но, поняв, что сопротивляться бесполезно, сразу затихает.

– Алёнка, мы играем в прятки. Ты ведь знаешь, когда прячешься, нельзя кричать и плакать. Договорились?

– Договорились. Солдат берёт малышку на руки. Девочка порывисто обнимает за шею, и шепчет на ухо:

– А ты хочешь быть моим папой? Мужчина немного покраснел, смущенно сопит.

– Жизнь покажет. – Он порылся в кармане, нашел карамельку. – Бери. Грызи. Сиди смирно. Тихо, крадучись, по заброшенным, заросшим бурьянами, огородам, пошли в сторону околицы. Там, точно островок в чужом, враждебном мире, вьётся желто-голубой флаг. Такой родной и далёкий. Флаг Украины. Они останавливаются на заставе.

– Всё, пришли. Слава Богу, все живые. И здоровые. Малыш, иди к маме. – Солдат отдает девочку матери. Испуганный ребенок подозрительно косится на людей в камуфляжной форме. Шмыгает носом. Но не плачет, а сосредоточенно грызет карамельку. Привыкла к людям в камуфляжной форме.

– Дениска, ну что, яблок и груш набрал? Или слив?

– Какие там яблоки! Спасибо вот дивчине, спасла мою шкуру. Если б не она, точно бы костей не собрал.

– Тебя что, зацепило?

– Ерунда. Один «ряженый» зацепил прикладом. Так, царапина. – Денис снимает импровизированную повязку. – Как на собаке зарастет. Скоро будет грузовая машина на станцию?

– Минут через десять или пятнадцать.

– Я вас посажу в грузовик, до самой станции. Там отправитесь на пересылочный пункт для переселенцев. Хотя… солдат что-то черканул в блокноте. – Это мой домашний адрес, пока что остановитесь у моей мамы. Денис покопался по карманам, достал несколько смятых купюр. – Вот. Вам нужнее, пригодится на первое время. Щеки Марии покрывает пунцовый румянец.

– Я не нищая.

– Это не милостыня. Заработаешь, отдашь.

– Но, как – то неудобно. – Смущается женщина.

– Бери! – Почти силой вкладывает деньги в ладонь.

– Все равно неудобно как-то.

– А сильно удобно спать в подвале? Неудобно спать на потолке. Одеяло сваливается. И хватит вы да вы. Мы даже не знаем, как друг друга зовут. Я – Денис. А ты?

– Мария. Просто Мария.

– Не отпирайся, бери. Едь, мама у меня добрая. Найдется уголок в нашем доме. Когда ты меня прятала, рисковала своей головой, не думала, удобно или не удобно. Я живу в Днепродзержинске. Садись здесь. Скоро будет машина. – Денис кивает на ящик со снарядами. Женщина устало падает.

События так быстро завертелись, что сознание не охватило все, что произошло. Денис заходит в палатку. Мимо проезжает черный «Джип», тормозит около пропускного пункта. Видно, проверяют документы. Через несколько минут возвращается Денис, машет приветливо кому-то рукой.

– Возьми! – Сует пакет в руку. – Это на первое время поесть. Около палатки тормозит крытый грузовик. Денис заглядывает в кабину, о чем-то говорит с водителем. Потом кивает на кузов. – Лезьте и сидите тихо. Как мышки. Мария устала спорить. Денис помогает вскарабкаться в кузов, подает ребенка и переноску с кошкой.

– С Богом. Надеюсь, еще свидимся. Прячьтесь за ящиками.

– Береги себя! Закрывается полог, точно отсекается эта часть жизни. Мария устраивается на ящиках. Хорошо, Денис бросил одеяло. Постелили его, прижались друг к другу и задремали под мерный гул мотора. Начинался новый отрезок времени. Новая, неизвестная жизнь.

Сколько прошло времени, непонятно. Грузовик резко тормозит. В стенку громко стучит водитель.

– Эй, дамочка, выгружайтесь! Да поживее! Приехали! Мария берет переноску со спящей кошкой, подхватывает рюкзак.

– Пошли, малыш. Около борта парень в камуфляжке помогает слезть на утоптанную землю. Мнется. Шарит по карманам. Сует пару червонцев.

– Возьми. Ребенку что-то купишь!

– Спасибо! – Мария смущается, густо краснеет до корней волос. Но от денег уже не отказывается. – Где мы?

– На станции. До города ходит дизелек. А там на пункте для беженцев вам помогут определиться.