– Отмотай 25 лет назад, – начала я. – Чем ты занималась в то время?

– В 15 лет? В школу ходила… и в музыкалку…

– А помнишь те концерты, на которых ты выступала? Ты выходила, кивала головой, садилась за рояль… И здесь начиналось настоящее волшебство. Ты уносила взрослых людей в мир музыки, в сказочный мир искусства. Ты хоть раз замечала, как после твоих выступлений у зрителей пела душа, а иногда даже наворачивались слезы? Так вот эта ласточка – это твой талант, призвание, хобби в конце концов. И то, что ты с легкостью закопала его, поверь, ничуть не меньший суицид.

Подруга замолчала, размышляя над моими словами. А я с энтузиазмом продолжила жевать свои любимые булочки с заварным кремом, запивая их горячим бодрящим кофе.

Если ты что-то считаешь плохим, то это совсем не значит, что оно плохо. Эта мысль уже несколько дней не дает мне покоя. Мы с легкостью загоняем всё под определенные шаблоны и даже навешиваем ярлыки «плохо», «недостойно», «нельзя». А что тогда «можно», и что «хорошо»? И кто выдумал те стандарты, которые разграничивают «хорошо» и «плохо».

Недавно мне задали вопрос:

– А когда ты впервые поняла, что любишь писать?

– Лет в 5, – ответила я и тут же добавила. – Только не писать, а сочинять.

Моя память, словно скорый поезд, домчала меня до станции «Детство» и робко предложила заглянуть в детский сад…

В тот день меня пришла забирать мама. Я сидела в группе на коврике среди игрушек. Вокруг меня устроились малыши, внимательно слушая, о чем я говорила. А я рассказывала им очередную сказку. Время от времени кто-то тихонько спрашивал: «А это взаправду было?» И я с видом знатока отвечала: «Конечно, взаправду!»

Впоследствии вспоминая эту историю, мама мне скажет: «Дождаться окончания твоей сказки было невозможно. Как только ты подходила к логическому завершению, в твоем сюжете совершался новый виток и события развивались с невиданной силой».

Воспитатели благосклонно относились к моему сказительству. И дети заняты, и в группе тишина… Но, как оказалось, не все.

– Она у вас растет брехливой, – выговаривала воспитательница моей маме. – Обратите внимание, она постоянно врет!

– Она не врет, – защищала меня мама. – Она фантазирует…

Прошло много лет. Я и сегодня фантазирую. Но теперь это гордо зовется «писательство».

– Слушай, как ты думаешь, мне стричься или нет?

Я беспомощно пожала плечами, а моя собеседница, элегантная женщина средних лет с длинными густыми ресницами, которыми ее наделила матушка-природа, продолжила:

– Понимаешь, я уже три месяца отпускаю волосы. Смотри, как они отросли.

Она повернула голову, демонстрируя отросшие пряди, которые начали завиваться в кудри.

– Здорово отрасли, – согласилась я.

– Ага, – подтвердила она. – Но ты не представляешь, как они мне мешают. Я же привыкла ходить с короткой стрижкой. И мне постоянно хочется их куда-то убрать.

Я кивнула головой.

– С одной стороны хочется подстричься, – продолжала моя собеседница, видя, что я не очень спешу влезть в этот монолог. – А с другой… Бли-и-ин, я же столько времени их отращивала.

Я уже хотела поумничать: «Ну что за терзания души такие! Ты же не руку отрезаешь. Отрастут еще!» Но вовремя остановилась, вспомнив кое-что…

– Знаешь, если не можешь принять решение, – начала я. – То подбрось монетку.

– Серьезно? – удивилась она. – Доверить принятие решения… Точно, пусть, как там свыше решится, так и будет.

Она подбросила монетку. Мы обе застыли, наблюдая, как маленький желтый диск вертится в воздухе, сверкая в лучах солнца. Наконец монетка упала. Как по команде мы уставились на нее… Орел? Решка?

– Я лучше переброшу… – произнесла собеседница.

А я улыбнулась. Что и требовалось доказать. Монетка, летящая в воздухе, помогает мгновенно принять решение… Принять? Или услышать то, что уже давно решила душа?

Села я в маршрутку. Ну, «села”» – это мягко сказано… Скорее, зашла в маршрутку. Так правдоподобнее. Увидела свободное место и, естественно, решила его занять. Но пока оплачивала проезд, ждала сдачу, в это кресло опустился мужчина, лет… приблизительно моего возраста.

Оплатив проезд я с сожалением отметила, что моим планам ехать сидя, не суждено сбыться. Наши взгляды с мужчиной встретились и он, с невозмутимым видом, отвернулся к окну. Мне стало смешно: «Видимо я выгляжу молодо, поэтому уступать место мне еще рано».

Выбросив из головы мысли о любителе ехать сидя, я случайно заметила другого пассажира, застывшего в неестественной позе. Именно его поза и привлекла мое внимание. Мельком бросив на него взгляд… я с ужасом отметила… рядом стоял молодой парень, до 30, не старше… Простите, если кого-то задену сейчас… У него не было одной руки. Парень пытался держаться за поручень. Но получалось это у него плохо, потому что рядом стоял малыш лет 5, вцепившись в его куртку.

Маршрутку покачивало. Ребенок покачивался вместе с ней. Когда покачивание становилось основательным, парень бросал поручень, цепляясь за него коленом, и подхватывал малыша. Ребенок тут же поднимал глаза к мужчине и улыбался, настолько светло и радостно, что весь микроавтобус начинал сиять светом.

Маршрутка остановилась на одной из остановок. Люди вышли, зашли. Одно место освободилось. Парень кивнул мне на него и произнес: “Садитесь”. Глядя на серьезного парня и улыбающегося малыша, вцепившегося в куртку мужчины своими маленькими пальчиками, я просто физически почувствовала, как ком подкатывает к горлу.

– Давайте, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. —Малыш присядет.

Ребенок тут же поднял на меня свои сияющие глаза и очень серьезно, совсем не по-детски, ответил:

– Не-е-е-е, я как папа…

Ответ ребенка вызвал целую бурю эмоций не только в моей душе, но и в сердцах пассажиров. Некоторые любители ехать сидя даже поднялись со своих мест. Пытаясь проглотить комок, застрявший в горле, я с улыбкой посмотрела на карапуза, взрослого не по годам. Потом перевела взгляд на его отца. А он, то ли пытаясь похвалить сына, то ли объясняя мне недогадливой, с невозмутимым видом уточнил:

– Мужчина.

– Расскажи сказку, – попросил ребенок подруги, с которым меня оставили на пару часов.

– Мг, – многозначительно заметила я. – Сказку. О чем?

– О кактусе!

– О чем? О чем? – опешила я.

– О кактусе! Колючем таком!

– М-м-мг-г-г, ну о кактусе, значит, о кактусе… Итак…

На окне жил Кактус. Он был настолько простой и невзрачный, что его бы никто не замечал, если бы не множество иголок, торчащих в разные стороны. Именно о них постоянно кололи свои стебли и листочки розы, азалии, растущие в соседних горшках.

– Нет, ну это просто возмутительно! – негодовала Роза. – Такое соседство! Я уже исколола себе все пальцы.

– Вот-вот, – вторила Герань. – Когда же хозяйка отселит от нас этого уродца?

А сам «уродец» даже не подозревал, что все эти разговоры ведутся о нем. Он с восхищением смотрел на Розу и каждое утро повторял ей:

– Вы так прекрасны, что даже самый хмурый день можете сделать радостным.

Он любовался Азалией и, затаив дыхание, говорил:

– Столько нежности в одном вазоне никогда раньше не приходилось мне видеть.

Он поглядывал на горделивую Герань и, подтянув живот, произносил:

– Вот бы и мне хоть капельку такой же грации.

Но те красавицы, которых он щедро одаривал комплиментами, бросали на него холодные взгляды и отвечали:

– Ну вот еще!

Однажды хозяйка, которая поливала цветы каждое утро, не пришла. Ее не было целый день и цветы, стоявшие на подоконнике, запаниковали.

– Что происходит? – нервничала Роза.

– Как быть? – вторила Азалия.