– Игорек, рад слышать! Здорово, что ты позвонил. Я как раз собирался тебя набрать, и тут входящий. Это знак, – засмеялся Рубен. – Мы думаем одинаково.

– Маря приехала?

– Давно уже.

Я с облегчением выдохнул и без сил опустился на диван.

В трубке что-то зашипело. Масло, понял я. Рубен готовит. На заднем плане тренькал бодрый джаз. Перед глазами сразу возник первый этаж особняка с бесконечной гостиной-кухней: навороченный гарнитур с модной плитой и всеми необходимыми прибамбасами для простой и удобной жизни холостяка, любимый домашний кинотеатр с запасом фильмов и музыки на полсотни лет и бесценная акустическая система.

– Хочешь, после ужина подкачу за тобой?

– Нет. Маря сейчас рядом?

– Кажется, она с Анфисой где-то за домом или на втором этаже, точно не скажу. Позвать?

– Думаю, не стоит.

– Точно? Ну, смотри. Ты бы видел их, Игорек! Столько обнимашек и поцелуев, словно их разлучили при рождении, – смеялся Рубен. – Целый день болтали, друг от друга не отлипают. Бросили меня одного, еще ужин на них готовь. Между прочим, сегодня в меню запеченная утка под сливочно-грибным соусом, картофель фри и отличное французское вино. Ну как, еще не потекли слюнки? Скажи только слово, – я даже не стану садиться за стол, сразу махну за тобой. Потом поужинаем вместе, в суровой мужской компании. Что скажешь?

– Планы уже поздно менять.

– Звучит очень пессимистично. Мне это не нравится, – с улыбкой в голосе признался братец. – Никогда ни для чего не поздно, запомни! Или ты беспокоишься, что обратно мы с тобой по темноте поедем? – Рубен постучал о край посуды чем-то деревянным.

– Что ты сейчас делаешь?

– Обжариваю в сотейнике лук и грибы.

– Что за грибы?

– Шампиньоны. Ты же знаешь, – без перехода продолжил Рубен беззаботным голосом человека, привыкшего брать от жизни все и еще маленько, – я вожу аккуратно. Проблемы с дорожной инспекцией мне ни к чему, сам понимаешь, надо ведь имидж поддерживать. Не могу же я биться в судебном зале, как орел, а после этого, виновато поджав хвост, бежать оплачивать штрафы. Это несолидно, согласись.

Соглашусь вот с чем: одному в квартире безумно тоскливо, но его программа не поможет мне развеяться, не наладит мой брак.

– Брось страдать ерундой, – внушал Рубен. – Собирай пожитки, я буду у тебя еще до девяти. Девчонки присмотрят за уткой.

К гадалке не ходи, – я наперед знал все последствия, если приму его любезное приглашение и приеду. Маря не бросится мне на шею, как я посмел бы надеяться, будь чуть моложе и наивнее. Нет, она посмотрит взглядом «я же говорила», который я уже научился предугадывать, а ее улыбка будет сдержанной, извиняющей, совсем как у герцогини на каком-нибудь старинном портрете. Она утвердится в каждом слове, сказанном ею во время ссоры, и будет вести себя как смертельно оскорбленная. Прекрасный вечер и французское вино вернут хорошее настроение и любовь ко всем ближним. За ужином она соизволит ласково коснуться моей руки, взглядом обещая примирение, но магия ее глаз исчезнет, едва мы окажемся вдвоем в машине. Она не станет ругаться в доме Рубена, побоится испортить репутацию безупречной жены. Но после нашего возвращения в семейное гнездышко будет при каждом удобном случае поднимать со дна обломки треклятой ссоры, поминать эти выходные и приписывать мне в вину все, что успела надумать. И мне придется обороняться. Снова оборона, снова окопы… Где подписать, чтобы зажить мирной жизнью? Ах да, я забыл… Для мирной жизни требуется капитуляция.

– Игорек?

– Я тебя слышу. Не надо за мной приезжать.

– И когда мы теперь увидимся? – задал он свой неизменный вопрос, на который я обычно оставлял размытый ответ, ничего не обещающий и, самое главное, не сковывающий меня обязательствами. – Ты же на новую работу выходишь. Там вроде как сменный график, если не ошибаюсь?

– Не ошибаешься.

– И пока ты стажер, тебе не позволят по своему усмотрению клепать выходные.

– Стажировка две недели. Потом составляется новый график с учетом пожеланий всех сотрудников, как новых, так и старых. Работать можно и полдня, и всю смену.

– Ох, Игорек, даже не знаю, зачем тебе все это нужно. Почему не согласишься на мое предложение? Я тебе такую возможность блестящую даю! Поработал бы со мной, под моим началом, а там, глядишь, и втянешься, набьешь руку, знакомства полезные заведешь. Такой опыт даром не проходит и всегда сказывается положительно.

Старая песня.

– Мы об этом уже говорили. Что мне делать в вашей конторе без юридического образования? Письма развозить да на звонки отвечать?

– Так я тебе о чем и толкую. Фирма платит, – засмеялся Рубен. – Практику пройдешь у нас, а как диплом получишь, устроим официально.

От трескучей мелодии этой пластинки, которую ему все никак не надоест заводить, меня бросает в холодный пот. Я почти чувствую, как скукоживаюсь всем телом, точно фрукт на морозе.

– У меня уже есть образование.

– Не вышка же.

– Меня устраивает.

– Как учитель ты не прокормишься.

«Профессия бедных», – вспомнились слова Мари. Самое паршивое, что раньше я и сам так думал.

– Это единственное, что мне подходит.

– Брось ты эту сопливую ерундятину, Игорек! – хохотнул Рубен под шум воды. – Ты проработал учителем – сколько? Два месяца? А теперь говоришь, мол, это единственное, что мне подходит.

– У меня есть с чем сравнивать.

– Вспомни, что ты сказал мне, когда уволился. Помнишь?

– Помню.

– Ну, и что?

Я почти огрызался, но на Рубена мои вялые взбрыкивания никогда не действовали, он не обращал на них внимания или отбивал шутками. Последнее было обиднее всего, и я старался держать себя в руках, не давать воли эмоциям в разговоре с ним. Не всегда получалось.

– Ты сказал, что хочешь найти такое место, где не придется быть ломовой лошадью и где зарплата будет радовать.

– Ты знаешь, почему я так сказал, я ведь потом объяснил тебе! – Уже с трудом сдерживался. – Потому что устроился в школу в апреле, под конец учебного года и летом меня заставили стричь газоны, шкурить рамы и бегать с документами. Это сбило настрой!

– Первое впечатление обычно самое верное.

Рубен оставался спокоен как истукан, и это доводило меня чуть ли не до бешенства.

– Наши воспоминания со временем искажаются, Игорек. Мы начинаем думать своими предпочтениями. Нам кажется, что все так и было на самом деле, но по факту мы деформируем свое прошлое, отсекаем ненужное, неприятное и сами этого не замечаем. Если бы ты увидел фильм о своем детстве, ты бы удивился, как он отличается от твоих воспоминаний.

– Сомневаюсь.

И снова смех. Ха-ха-ха, Игорек, ты такой забавный, ну прямо ходячая прибаутка!

– Другого ответа я и не ждал. Так говорят девяносто восемь процентов опрошенных. Все мы уверены, что запомнили свое прошлое до последних мелочей. Нам чертовски этого хочется, но на деле все ой как непросто! Потому-то умные люди и не советуют копаться в своих воспоминаниях. Можно такое отрыть, – вся жизнь пойдет верх тормашками.

– Мне пора, еще не закончил с домашними делами.

– Злишься? Не злись, Игорек, я ведь пытаюсь помочь, – проповедовал Рубен, деловито позвякивая посудой. – Не хочется, чтобы ты потратил время, силы и нервы, а в итоге опять разочаровался. Вкладываться нужно во что-то стоящее, но твоя затея никуда не годится. Не стоит она риска. Слишком мелко для тебя, слишком скудно, ты ведь можешь больше и достоин большего.

– За меня не беспокойся, – пробурчал я и стал прощаться.

– Передать Маре, что ты звонил? – весело спросил он после того, как я с трудом отбился от его попыток продолжить тему.

– Как хочешь.

– Я передам!

Маря так и не перезвонила, не прислала ни словечка, даже спокойной ночи не пожелала. Я не давал себе ни минуты простоя, делал тесты и читал, читал без конца и даже виду не показывал, что чего-то жду. Ведь когда не ждешь, тогда и случается. Но Маря, похоже, не видела смысла перезванивать, раз меня уже оповестили, что она приехала и с ней все в порядке.