– Это хорошо?

– Ничего хорошего. Что-то явно не в порядке. А если где-то возникает проблема, она обычно выливается в чертовы судебные иски. Гигантских размеров.

Сильвия растерянно моргнула, потом снова обрела спокойствие.

– Может, мистер Милтон сможет зайти пораньше?

– Да. Сразу, как только придет.

В машине на обратном пути в поместье я ослабил галстук и потер глаза. Стивен Милтон говорил красиво, расхваливая мне стратегии своего отдела, вероятно, так же, как продвигал наше обезболивающее в массы. Подводя итог, «Марш Фарма» могла бы превратиться в крупнейшего, самого прибыльного наркоторговца в мире. ОксиПро, который предназначался для приема больными с конечной стадией рака и при постоянных сильных болях, теперь прописывался при удалении зубов мудрости и воспалениях локтевых суставов.

Но Милтон в своей стратегии не учитывал, что лекарство при частом приеме вызывает привыкание. Я велел ему показать мне данные по передозировкам по тем же самым округам, и он вежливо ответил:

– По сути дела, вы новичок в этой игре, так что пока не забивайте себе голову деталями.

Фактически, я велел ему выметаться из кабинета к чертовой матери, поручил Сильвии собрать для меня данные к понедельнику и отправился домой.

– Боже, – пробормотал я, когда седан въехал на скругленную подъездную дорожку. У меня не было полной картины, но то немногое, что я видел… В лучшем случае, «Марш Фарма» пробиралась по минному полю потенциальных судебных исков за избыточную выписку лекарств, способных нас обанкротить. В худшем же…

Люди, кивающие в полутемной комнате. Страдания. Зависимость.

«В худшем – многие тысячи загубленных жизней».

Машина остановилась, и я покачал головой. Слишком рано для пессимистичных мыслей. Нужно поговорить с отцом. И пусть он назовет меня долбаным придурком, потому что я беспокоюсь о том, в чем не разбираюсь. Он все мне объяснит. А потом я найду Эдди и сыграю ему на пианино. Дождь прекратился, сквозь облака проступил серый солнечный свет. Может, мы сможем прогуляться, притворяясь, что бродим по английским болотам в 1885 году. Или там, где вздумается Эдди.

В просторном фойе Сезар Кастро беседовал с мужчиной в синей униформе медбрата и двумя врачами – доктором Уэббом, неврологом отца, и доктором Траном, его главным лечащим врачом.

– А, Сайлас, – проговорил Сезар. – Врачи как раз объяснили, что медперсонал для мистера Марша во главе с мистером Роберто Каррильо уже здесь. – Он указал на медбрата в ярко-синем. Сезар решил, что все, кого наняли ухаживать за отцом, во время дежурства будут носить форму.

Я коротко кивнул собравшимся.

– Как он сегодня?

– Уже лучше, – проговорил доктор Уэбб. – Похоже, приступ спадает. Он…

– Он может говорить? Мне нужно с ним побеседовать.

– Да. Сегодня гораздо четче. Он наверху с новыми сотрудниками. Дает им, так сказать, руководство к действию.

«Жалкий ублюдок».

– Роберто пойдет с вами, – проговорил Сезар.

Я кивнул, и мы направились вверх по изгибающейся лестнице. Роберто оказался высоким парнем с дружелюбным лицом.

– Я только что говорил с Сезаром о возможности поставить на этой лестнице электрическое кресло, чтобы ваш отец, когда будет готов, смог спускаться.

– На черной лестнице, не здесь, – возразил я. – Ему подобное зрелище не понравится. Словно бельмо на глазу.

– Точно.

– Хотя лучше лифт. Мы в любом случае собирались его соорудить. Попрошу Сезара связаться с подрядчиками.

– Отлично, – проговорил Роберто. И чуть улыбнулся. – Хорошо, что у вашего отца есть средства для подобного ухода. Наверное, он вам весьма благодарен.

– Да уж, – пробормотал я себе под нос. – Чрезвычайно.

Я вошел в комнаты отца, Роберто следовал за мной. Папа сидел на кровати, опершись о груду подушек, а рядом стояли трое мужчин и женщина. Они уже переоделись в новенькую синюю форму с короткими рукавами и V-образным вырезом на рубашке.

– Может, я и пациент, но командуете отнюдь не вы, – объяснял отец. – Делайте, как велено, держите язык за зубами, и мы поладим.

Я зашагал по комнате, сгорая от нетерпения выставить всех за дверь и поговорить с отцом. Шторы были задернуты, и внутри царил полумрак. Но, черт возьми, один из медбратьев выглядел в точности, как…

Макс.

Я резко остановился. Присмотрелся. Сердце зашлось в бешеном ритме, желудок скрутило узлом. И на один совершенно непостижимый миг пустота во мне заполнилась чем-то светлым, теплым и добрым. Чтобы тут же смениться лавиной подстегнутого адреналином страха.

Макс тоже уставился на меня, во взгляде темных глаз мелькнуло удивление. Кажется, он чуть улыбнулся краешком губ. Хотя, вероятно, в полумраке комнаты это мне лишь привиделось.

Может, его я тоже придумал? Как он оказался здесь, в моем доме? Единственный в мире человек, который знал, что я подсел на самый доходный медикамент, выпускаемый семейной фирмой, стоял в двух шагах от отца. К тому же ему известно о папиной болезни. Он в курсе всего…

– Сайлас, – рявкнул отец. – Какого хрена с тобой происходит?

Я оторвал взгляд от Макса и резко втянул воздух через нос. Заставил сердце замолчать и застыл, словно статуя, возле постели отца.

– Да, привет, пап. Нам нужно поговорить. Но я могу зайти позже.

«Как только разберусь со шпионом в наших рядах».

– Говори сейчас, – потребовал отец. Он махнул рукой в сторону медперсонала. – Они свои.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не смотреть на Макса.

– Нет, – проговорил я, хотя редко перечил отцу. – Я зайду позже.

Я развернулся и быстрым шагом вышел из комнаты, не обращая внимания на грубый оклик отца. Когда минут через десять служащие вышли, я ждал дальше по коридору, в нише у окна, рядом с бельевым шкафом. Макс появился последним, тихо прикрыв за собой дверь папиной комнаты.

Я молча подскочил и схватил его за руку.

– Можно с тобой поговорить? – процедил я сквозь стиснутые зубы.

Я втолкнул Макса в довольно вместительный бельевой шкаф, и, крепко держа его, включил свет и закрыл за собой дверь.

Лицо Макса исказилось от гнева.

– Какого хрена…

Я прижал его к задней стенке, кипя от злости.

– Что, черт возьми, происходит?

Он вырвался из захвата и грубо толкнул меня.

– Эй, отвали. Ты что творишь?

Мы все еще стояли почти вплотную друг к другу. Лицо Макса, искаженное от ярости и потрясения, находилось всего в нескольких дюймах от моего, и я изучал каждую его частичку. Каменный подбородок, покрытые щетиной щеки. Влажные темные глаза бесстрашно встретили мой взгляд. А этот рот…

«Боже…»

Тело внезапно проснулось. Такого не было уже несколько лет. Готовность. Ожидание. Звенящая смесь нервозности и жара.

Встревоженный, я отпрянул.

– Кто тебя послал?

Макс моргнул.

– Кто послал… Да никто. Я получил эту работу через доктора Фигероа из Вирджинии Мейсон…

– Чушь собачья, – выплюнул я. – Думаешь, я в это поверю? Сперва на собрании Анонимных наркоманов, теперь здесь? Сколько ты за мной следишь?

«Боже, как много знает этот парень? Помимо собраний Анонимных наркоманов? Об Аляске?»

Макс поднял руки.

– Успокойся. Я не следил за тобой.

– Это совпадение?

– Да, – проговорил он. – Еще десять минут назад тебя звали Скотт, и я думал, что мы больше никогда не встретимся.

Я отступил назад, размышляя.

– Не верю.

– Не хотелось бы тебя разочаровывать, но мне плевать, во что ты веришь.

Глаза мои вспыхнули.

– Сколько?

– Что?

– Сколько? Ты ведь хочешь денег, так давай с этим покончим. Сколько тебе нужно, чтобы уйти, не проронив ни слова? Знаю, ты подписал для отца соглашение о неразглашении, но боюсь, я не верю в юридическую сознательность членов группы Анонимных наркоманов.

– Просто невероятно, – прошипел Макс. – Не нужны мне твои деньги.

– Нет? Не я, так газетчики заплатят, так ведь? Как тебя зовут? Полное имя?