На этот раз Острожский действительно был мёртв и выглядел при этом так, словно его рвала зубами стая бешеных собак. Криминалисты сказали, повреждения нанесли, когда он был ещё жив, но в ранах не нашли ни слюны животных, ни следов металла - это если бы его палкой с гвоздями били, ни чего-то ещё, что указало бы, чем его так изуродовали - всё тело было настоящим месивом! Ни одного целого места не найти, только лицо более-менее сохранилось - я тогда ещё подумал: может, хотели, чтобы проблем с опознанием не было? - Васильков пожал плечами и, заметив, что Вера резко побледнела и дрожит, спросил: - Вам нехорошо? Может, врача?

  Он взялся было за телефон.

  - Не надо, - Вера схватила его за руку. - Я просто... уже всё нормально, спасибо.

  - Вот, попейте, - Васильков достал откуда-то из-под стола стакан, дунул в него, потом налил туда воды из стоявшей рядом, на тумбочке, пластиковой бутылки.

  - Спасибо, - Вера взяла стакан, отхлебнула - вода была солоноватой и газированной.

  - Зря я так вот, без подготовки, всё это на вас вывалил... уж извините!

  - Нет-нет, я... я же сама хотела подробностей, так что... - Вера сделала ещё глоток и поставила стакан на стол. - В общем, я - в порядке! Так чем же всё-таки нанесли ему эти раны?

  - Как позже выяснилось из официального экспертного заключения - ничем. Оказалось, что-то разорвало его тело изнутри, а не снаружи.

  - Изнутри?! Как это?

  - А бог его знает, - развёл руками Иван Игнатьевич. - Что-то попало внутрь мышц и потом разорвало ткани, но что именно - определить, к сожалению, так и не удалось.

  - Разве так бывает? - потрясённо прошептала Вера.

  Ей захотелось ещё раз совместить светаки, чтобы убедиться, что следователь говорит правду, но она опасалась, что не достаточно успокоилась, чтобы удержать контроль. Да и интуиция подсказывала: трудно найти человека, ещё меньше похожего на фантазёра, чем Васильков. Да и зачем ему такое выдумывать?

  - В моей практике ничего подобного ни раньше, ни за последнее время не было, - устало вздохнул Иван Игнатьевич. - Не дело, а какой-то сплошной набор несуразностей и вопросов без ответов... Тех, кто похитил из больницы вашего дедушку, найти не получилось, понять, что его так зверски изуродовало - тоже. Да и как он умудрился так долго оставаться живым после наезда, с переломанными костями, разрывами внутренних органов и проткнутым им же самим горлом, тоже осталось загадкой.

  - А машина? Ну, в смысле, водитель, который его сбил?..

  - Машина оказалась угнанной, водитель скрылся, задержать его по горячим следам не вышло, а потом, когда выяснилось, что это самоубийство... - следователь махнул рукой, давая понять, что с поисками не очень-то и надрывались. - В общем, угонщика не нашли.

  Дверь кабинета открылась, кто-то хотел войти, но Иван Игнатьевич его отослал, сказав, чтоб зашёл попозже. Вера в это время отпила ещё минералки, собираясь с силами и мыслями. Только Васильков отошёл от двери, как у него зазвонил телефон. Пока он отвечал, из его светака вдруг полыхнуло красным, словно огромный красный протуберанец вырвался вперёд и стал чернеть на краях. Вера подвела свою светотень поближе и осторожно, с опаской наслоила на протуберанец и сразу поняла, в чём дело: сердце! Сердце следователя буквально вспыхнуло перед глазами белым огнём, словно готовясь взорваться, а чёрный, сжимавшийся ореол протуберанца... о боже!

  - Иван Игнатьевич! - взвизгнула Вера, уставившись на него вытаращенными глазами, словно у него за спиной прямо из шкафа выскочил маньяк и уже замахнулся топором, готовый разрубить следователю череп.

  - Перезвоню, - бросил Васильков в трубку и, нажав отбой, быстро спросил: - В чём дело?

  - Вам срочно надо к врачу, у вас сердце вот-вот не выдержит! Пожалуйста, езжайте в больницу, скажите, пусть сердце проверят!

  - Давайте-ка ваш пропуск, - следователь снова сел за стол.

  - Но я не шучу и не выдумываю, я это видела, так же ясно, как и про вашего сы... - Вера осеклась, встретившись с Иваном Игнатьевичем взглядом. - Извините, я не буду больше упоминать, но вы должны мне поверить! Если вы не поедете в больницу, вы умрёте!

  - Ну хватит! - он подписал пропуск и сунул его девушке прямо в руку. - Идите уже, гражданка Острожская, домой! всего доброго!

  В отчаянии от того, что он ей не верит, Вера снова совместила светаки. Стараясь не задеть красный, с пока ещё тонким, но расширявшимся - хоть и медленно-медленно, но всё же! - чёрным ореолом, протуберанец, она стала искать что-нибудь, что могло бы убедить Василькова, и выпалила о первом, что попалось ей на глаза:

  - Вчера вы повредили большой палец левой ноги возле ногтя, но всё пройдёт, это ерунда, а вот сердце!

  - Вы и так отняли у меня массу времени! - разозлился следователь. - Не вынуждайте выводить вас насильно.

  - Да-да, я уже ухожу, - Вера поднялась и пошла к выходу. - Спасибо за приём.

  Дверь в кабинет снова открылась, и на этот раз Васильков впустил вошедшего, коротко бросив:

  - Заходи.

  На пороге Вера обернулась:

  - Пожалуйста! Это очень серьёзно!

  - Да понял я, понял! - гаркнул следователь.

  Что-то в его голосе успокоило Веру.

  - До свидания! - она вышла и, закрыла за собой дверь.

  - А чего серьёзно-то, Иван Игнатьевич? - спросил пришедший к следователю опер.

  - Да так... не бери в голову, - проворчал тот.

  Вчера он забыл взять в ванную очки и сослепу отхватил с мясом - так что кровь пошла - цеплявшийся за всё ноготь на большом пальце левой ноги: касаться им ботинка до сих пор было больно. Об этом глупом и незначительном инциденте Васильков, конечно же, не сказал никому, даже жене.

  <a href="http://samlib.ru/m/moiseewa_o_j/06avatm.shtml#Part0">к оглавлению</a><a name="Part3"></a>

Глава 3. Плотный контакт

  Около десяти лет назад (2008 - 2009 годы)

  До того, как в двенадцать лет встретить учителя, Андрей кочевал по детдомам, откуда сбегал, кажется, раз двадцать, - сколько точно, он уже счёт потерял... Просто делал это при любой возможности, жил этим, ежедневно, ежечасно ловя момент для побега. Это было гораздо увлекательнее, чем сидеть в ненавистном детдоме в ожидании, что однажды вдруг заявятся мама с папой и скажут: "Здравствуй, дорогой наш любимый сынок, как долго мы тебя искали!" и заберут домой. В отличие от большинства детей, Андрей о таком никогда не мечтал. И вовсе не потому, что рос циничным испорченным хулиганом, который уже с малолетства не способен верить в хорошее и глубоко разочаровался во всех взрослых. Нет, Андрей на самом деле был тем ещё мечтателем! Только кому же интересно фантазировать о заведомо несбыточном? Ведь родители не потеряли его случайно, не забыли в супермаркете и не были алкоголиками, которые потом могли завязать с пьянством, раскаяться и отыскать своего мальчика. Нет. Родители Андрея умерли, и он знал это совершенно точно. Видел, осязал, понимал - трудно подобрать слово для описания той, будто обрезанной ножом, кровной связи, состояние которой он чувствовал так же ясно, как болячку на сбитой коленке. И не только у себя.