– Извините, пожалуйста, а вы не подскажете, Морозов Евгений Петрович здесь проживает?

  – Евгений Петрович? – переспросила старушка, брови её насупились, отражая усиленную работу мысли, а взгляд упёрся гостье в грудь.

  – Ну да, Морозов, – кивнула Надя, непроизвольно нащупав и сжав в руке рыбку. – Женя Морозов.

  – А-а, так это ты про Женьку? – просветлела лицом бабушка. – Ну, так бы сразу и сказала. Тоже мне, Евгений Петрович, – фыркнула она, – пьяница он придурочный, а не Евгений Петрович! Ключ праотцов профукал, вот до чего дошло. Докатился!

  – Что, простите?

  – Что – что? – не поняла старушка.

  – Ну, вы только что сказали, он что-то профукал? Ключ, кажется... или мне послышалось?

  Вместо ответа бабушка развернулась и потопала внутрь, оставив квартиру нараспашку. Едва Надя переступила порог, как дверь с грохотом захлопнулась, наподдав по заднице.

  – Ой! – девушка вздрогнула и посмотрела назад – дверь как дверь, совершенно обычная – а когда обернулась, бабушка уже снова стояла прямо тут, перед ней, настолько близко, что Вера отпрянула, врезавшись спиной в дверное полотно. Господи, зачем так подкрадываться?!

  – Ключ праотцов! – бабка постучала сухим узловатым пальцем по кулону-рыбке. – Откуда он у тебя?

  – Ж-ж-ж...

  – Будешь жужжать, как оса, вылетишь в форточку, – склонив голову на бок, пообещала старуха.

  – Ж-женя подарил, – выговорила наконец гостья.

  – Ну, я и говорю – профукал!

  – А сам-то он где? – рассердилась на такое пренебрежительное к себе отношение, Надя, вглядываясь в темноту коридора. – Дома? – Она попыталась пройти в глубину квартиры, но хозяйка затопталась в прихожей, якобы случайно мешая сдвинуться гостье с места. – Спит?

  – Вечным сном! – бабка впилась в Белкину пронзительным взглядом. – Нет, это не глупая шутка и не фигура речи – не нужно так на меня смотреть! Это правда. Женя Морозов умер, и тело его в глухом лесу закопано.

  – Как... да вы... – Надя задохнулась, не веря собственным ушам: и как только эта сумасшедшая старуха может нести такое?!

  – Думаешь, я спятила? – с горечью в голосе проговорила бабка. – Что ж, я была бы не против такого исхода, но – увы! – соображаю прекрасно. Тьма хотела Женю забрать, но он не поддался и умер. Да так, что все не упокоившиеся мёртвые это узрели: девочка одна – Леночка Макеева постаралась! Ну и я, конечно же, тоже видела, как душа его отлетала. Так что самого Женьку уже не вернуть, но душа чистой осталась, с памятью всего рода Морозовых связанной! Так я про ключ праотцов и узнала!

  – Послушайте... простите, я не знаю вашего имени-отчества... кто вы?

  – Елизавета Васильевна Пряхова, с двадцать первого июля прошлого года жду подходящего случая и вот – ура! – час мой пробил! – неожиданно чётко доложила старуха, глядя гостье прямо в глаза, после чего постучала пальцем по кулону-рыбке: – При жизни-то Женька не понимал его ценности, а, как умер, душа его сразу и встрепенулась: Морозовы ведь передавали его от поколения к поколению, надеясь, что именно в их роду появится тот, кого ключ послушается. Но этого не случилось, а теперь род вообще прервался. Поэтому я и пришла, чтобы объяснить: ключ праотцов необходимо отдать тому, кто им воспользоваться сумеет. Достойному человеку из другого, чем Женя, рода.

  – Послушайте, Елизавета Васильевна, – мягко начала Надя, окончательно убедившись в полной невменяемости пожилой женщины, – я понимаю, этот кулон – какая-то семейная реликвия Морозовых, но...

  – Но при чём же здесь Елизавета Пряхова? – усмехнулась бабка. – А при том, что могу сослужить полезную службу и наконец-то освободиться! Покоя очень давно уже, знаешь ли, хочется. Год целый здесь болтаюсь.

  – Где болтаетесь, в квартире? Зачем?

  – На Земле, деточка, на Земле! А в квартиру эту я только из-за тебя пришла! С души Жениной отлетающей весточку получила. Ты хоть и не из нужного рода, но имеешь достаточно чувствительности, чтобы я могла к тебе обратиться. Солнечные люди, невольные лекари, светлые души – таких, как ты, называют по-разному, а суть в том, что вы легко отторгаете тьму и запасаете свет, которым потом можете делиться с теми, кого полюбили, – бесконтрольно, но действенно. Именно так ты помогла Жене Морозову избавиться от впрыснутой в него капли тьмы, однако против целой чёрной реки – ты, к сожалению, бессильна! И ключ праотцов тебе не поможет. Его надо передать в подходящие руки, и я позабочусь о том, чтобы ты этого человека не пропустила! Напитаю ключ, отдам ему всё, что имею, и тогда он сам откликнется на достаточно высокий уровень силы. Как только это случится, ты должна будешь отдать рыбку – поняла?

  – Но ведь это подарок! – Белкина упрямо поджала губы.

  – А тебе никогда не дарили Луну и звёзды? – бабушка-одуванчик улыбнулась на редкость тепло, печально и нежно. – Есть такие романтики! И есть вещи, которыми нельзя владеть, как личными подарками, понимаешь?

  Улыбка сошла с её лица, взгляд стал серьёзным и пронзительным, и в нём внезапно открылась удивительная глубина, как у чистой прозрачной воды в водоёме, где никогда не достанешь до дна. Узловатый палец взметнулся вверх, коснулся лба девушки, и она увидела бледного, голого Женю, оплетённого тёмной паутиной, по которой, прямо к его лицу, катился чёрный комок перьев, а рядом стояли такие же чёрно-пернатые полулюди-полуптицы. И хотя головы их были лысы, а глаза горели сине-красным газовым светом, лица показались Наде знакомыми, однако стоило ей попытаться всмотреться внимательнее, как видение тут же рассеялось. Перед ней вновь стояла старушка-одуванчик с ореолом седых волос, почему-то отливавших радужным блеском.

  – Я слишком много потратила, чтобы показать тебе, кого нужно остановить с помощью твоей рыбки: наследников Тьмы, повинных в смерти твоего возлюбленного, и у меня совсем не осталось времени. Поэтому ответь быстро и прямо: ты, светлая душа, солнечная Надежда Белкина, обещаешь мне, Елизавете Пряховой, отдать ключ праотцов, когда он сам того потребует?

  – Да, – потрясённо прошептала девушка, почти не соображая, что происходит: голова стала лёгкой, пустой и слегка кружилась.

  – Хорошо, – улыбнулась старушка и взяла кулон-рыбку в ладони.

  И тут же вокруг вспыхнуло радужное сияние – так ярко, что Надя зажмурилась.

  А когда снова открыла глаза, увидела, что стоит на лестничной площадке перед дверью. Девушка попробовала её открыть, но та была заперта. Надавив на кнопку звонка, Надя немного подождала, затем приложила ухо к двери: из квартиры не доносилось ни звука. Господи, что же это такое было?

  Раздался шум едущего лифта. Зажав в кулаке кулон-рыбку, девушка позвонила ещё раз и ещё. Бабушка-одуванчик, видения... ей что, всё это померещилось? Двери лифта открылись, выпустив на лестничную клетку женщину средних лет – она сильно хромала и опиралась на трость.