– Здравствуй… – задумчиво ответил, наконец, Блэр, зелеными глазами скользнув по замершим меж изогнутых бровей девушки бисеринкам пота, выступившему на ее скулах лихорадочному румянцу, – был неправ, – мотнув головой, грубо сбрасывая чужую ладонь, сказал он и тихо, аккуратно, опираясь на здоровую руку, сел окончательно, отвел темный взгляд, – прости меня. И за вчерашнее тоже…

– А что все-таки было в красненькой пилюльке?.. – Грант с интересом, но не без опаски рассматривал сосредоточенное лицо друга. – Мне б мешочек таких, чтоб на досъемку хватило… Немного… Тысячи полторы…

Сунери приподняла брови, словно очнувшись, подскочила на ноги, стала вертеться вокруг себя, выискивая туфли. Ухватив одну, она в какой-то странной панике стала озираться в поисках второй.

– Держи… – вздрогнув от мягкого голоса, уставилась сверху вниз на Кристиана, протягивающего ей левую туфельку.

– Хорошо – не хрустальная… – холодея от подкатившегося запоздалого ужаса, пробормотала врач и, незамедлительно нацепив обувь, заторопилась с площадки, – вслух сказала?! Кошмар какой-то, Господи… – уложив ладонь на щеку, несчастная на секунду застыла.

– Тоже об этом подумал… – Кристиан улыбнулся и неловко поднялся на ноги, зашипев от боли при попытке двинуть рукой.

– Забыла-забыла!!! – почти унесшая с площадки ноги Сунери хлопнула себя по лбу и снова подбежала к Блэру. – Сейчас… Прости! Я не в себе немного…

Она снова полезла в сумку, достала оттуда широкий бинт. Жестом показав актеру, как держать руку, принялась накладывать замысловатую повязку.

– Ножи, наркотики, бинты… – задумчиво протянул мужчина, – что там у тебя еще есть?

– Скальпель, зажим, нитки, два жгута, гемостатическая губка, трахеостомический набор… – бормотала девушка, обходя Кристиана со спины, тонкими пальцами перебирая широкий бинт, аккуратно накладывая тур за туром, – и водичка с помадой.

– Ты всегда так ходишь? – Блэр медленно водил головой, не мигая следя за кружащей вокруг него девицей.

– Когда хожу, то так, – улыбнулась доктор и завернула край бинта под предпоследний тур, – все.

Она отняла руки от его груди и шагнула назад, сглотнула:

– Теперь в больницу, рентген… – еще один шаг назад, – пока, Кристофер! Приятно было поработать с тобою снова! Мир вашему дому. Счастья, здоровьица, успехов в работе…

– И мне приятно было снова работать с тобою, Сунери! – Грант шагнул к девушке и коснулся ее плеча. – Спасибо тебе, что бы без тебя делали…

– Вряд ли бы заметили мое отсутствие… – улыбнулась врач и зашагала к выходу.

– Что значит «приятно было поработать»?! – Блэр подошел к другу.

– Значит, что она за одну ночь и один день вычитала весь сценарий, исправила все недочеты и спасла твою руку. Мне придраться не к чему – свою работу в рамках договора специалист выполнил. Даже не так – мы ей еще и должны, получается.

Кристиан обернулся, посмотрел вслед уходящей девушке, резко опустил глаза и нахмурился.

«В конце-то концов… Она хороший спец. Может пригодиться, – актер снова посмотрел на доктора, – мозги вроде есть, руки растут, откуда нужно… – взгляд скользнул с длинных волос девушки на талию, стройные ноги, – все остальное – мелочи, на которые можно спокойно закрыть глаза».

– А мне есть к чему придраться!!! – Блэр вскинул голову и громким, сильным голосом позвал. – Сунери?! «Золота-а-а-я»!!! – девушка оступилась и, приоткрыв рот, медленно обернулась у самых дверей, уставилась на смеющегося актера. – Откуда такое необычное имя?!

– А персидский откуда?!

– Долгая история, завтра расскажу… – мужчина криво усмехнулся.

– А я завтра… – Сунери протянула руку, указуя на дверь.

– А ты завтра к девяти сюда, – кивнул Кристиан, – все правильно. Я этим криворуким не доверяю больше. Руки-ноги оборвут, а потом скажут, что так и было. Не то, чтобы я был сильно против, но коли умирать, так уж сразу, а не морской звездой в компании коматозников…

Дверь в павильон распахнулась, пропуская трех человек в медицинской униформе. Отодвинув зависшую девушку с дороги, они бросились к именитому пациенту.

– Ты собираешься разрушить свои планы на вечер из-за человека, которому на тебя плевать? Задумавшись на секунду, я ответила: – Я готова разрушить себе жизнь ради него. (с) Стейси Романова, «В ожидании звонка»

Да на нём же написано «не твоё»: не твои переливы ночных огней, он закроет глаза и сквозь тьму споёт о потерянном ветре семи морей.

Не заламывай белые пальцы рук: не твоё песнопение хрусталя, пусть прилив заберёт тебя поутру, но чужое любить – ну никак! – нельзя.

Между прошлым и счастьем стоит стена, между явью и болью одна искра, и его, тонкокостного, ждёт она: дева полная света и серебра.

Разгоняет его лучезарный смех застоявшийся в венах горчичный мёд. Но чужое любить – самый страшный грех, и тебя, золотую, никто не ждёт.

(с) Светлана Орлова

Шли недели. Слякотная теплая зима сменилась какой-то особенной, нежной весной.

Сунери не ушла. Ее не отпустили.

Он не отпустил.

В контракте черным по белому были указаны сроки ее работы над фильмом, и до самого окончания съемок она оказалась привязана к кинопроизводству.

Девушка приходила на съемочную площадку раза три-четыре в неделю, по своему собственному усмотрению выбирая время визитов, чем несказанно раздражала и выводила из себя Кристиана Блэра.

Но вся съемочная группа вздохнула с облегчением с тех пор, как она впервые ступила своими высокими каблучками в большой павильон Лос-Анджелеса – с той самой секунды, с того самого дня озверевший и уставший «мститель-миллиардер» лишь ей посвящал всплески своей отборной ругани, филигранных подколов и под*ебок всех степеней и уровней сложности. Поначалу Грант боялся за Сунери и подумывал вовсе разорвать контракт, но, потерпев пару дней, открыл для себя и вовсе неожиданную штуку: девушка не то чтоб не обижалась, расстраивалась, плакала, помышляла об увольнении, как бывало с персоналом ранее. Ей, казалось, вообще было наплевать! Как ни измывался Кристиан, как ни изворачивал несчастную Сунери в своих опытных руках, выискивая слабое место, куда можно побольнее ударить, найти он его, казалось, никак не мог, отчего приходил в совершенно угнетенное состояние, из которого достать его не представлялось возможным вообще.

Кристофер молча обалдевал от сложившейся ситуации: весь яд и всю желчь, что Блэр ранее заботливо и с тщательной равномерностью распределял по съемочной бригаде, по доброте своей стараясь никого не обидеть, – все доставалось доктору. Но девушка лишь молчала, улыбалась и, покусывая острыми зубами красный карандашик, утыкалась в сценарий. Иногда она жалостливо сводила брови и делала такое грустное лицо, что у присутствовавших обливалось сердце кровью, но через мгновение она поднимала насмешливый взгляд, красивые губы расплывались в такой откровенной и издевательской улыбке, что Блэр, разводя руками, восхищался:

– Сколько ж можно на эту х*рню вестись?!!

Хватило ее ровно на три месяца.

В апреле, пропустив сразу три недели съемок, она впервые ответила Кристиану на его подкол. Ответила так, что на усталом, измученном лице мужчины на пару-тройку секунд появилась какая-то особенная нежная улыбка. С тех самых пор коллеги по цеху успокоились окончательно: едва в павильоне раздавалось узнаваемое цоканье каблучков девушки, Блэр останавливался, оглядывался на вошедшую и, морщась, говорил одно и то же: