– Что я сделала?

– Ты встречалась с убийцей! Это Халиф, глава той организации. Договорилась, а потом заманила брата? Получила деньги от них?

– Что? Я ничего не получала.

– Деньги на твоём счету это от них. – что?! Я думала это Султан перевел перед смертью.

Адлан врезал другой рукой по шкафу. Я сжалась в комок, зажмурилась. В таком состоянии сложно что-то доказать, он просто не будет слушать.

– Не бей, пожалуйста, – меня потряхивало от страха.

– В твоих интересах держаться от меня подальше. Закончиться обследование и мы поедем в Чечню. Будешь жить под присмотром моей мамы. Родишь и можешь быть свободна.

Я слышала удаляющиеся шаги. Но все ещё боялась открыть глаза. Вернулся тот страх, как в детском доме. И теперь у него есть имя – Адлан.

***

План побега провален. Всё то время, пока я ходила к врачу, была надежда сбежать, но верный пёс Фарид тенью ходил за мной. Я уже ненавижу этого человека.

Я отрезана от мира. Нет возможности позвонить. Даже попросить телефон у врача не могу. Фарид бдит. Однажды я просила помощи медсестры, что брала мою кровь на анализ. Та даже поверила и вышла за ним. Фарид перехватил её, объяснил, что я сумасшедшая, которая стоит на учёте у психиатра. И все. Потом медсестра Вероника предупредила всех остальных. Мои мольбы слушали благосклонно, понимающе кивали и поддакивали. Кто-то даже сочувственно кивал головой, шепча: бедная девочка.

Есть и хорошие новости. Астма на нервной почве и она лечится.

Как только лечение закончилось, Фарид сообщил мне, что мы едем в Грозный. Адлана я больше не видела. Он улетел другим рейсом, всячески избегал нашего контакта.

Всё это время я прокручивала образ того человека, что подсел ко мне в кафе. Знай я тогда, что это опасный преступник, тот, кто убьет Султана – сама бы придушила его собственными руками.

– Я никуда не поеду! Позвони Адлану! Я буду говорить только с ним! – заявила Фариду. Здесь, в Москве, мало шансов сбежать, но все же они есть. А вот в чужом городе, где меня знают, как сожительницу Султана, сбежать невозможно. Жить с девушкой вне брака – харам. И я грешница для них. Скорее всего люди знают подробности гибели Султана и может тоже считают меня виновной.

Султана любили многие. Он открытый, добрый, мужественный, обеспечен, красив. До меня он был порядочным. А потом сошёлся со мной. Я для всех та, что соблазнила его.

А ведь он мог уже совершить никах, жениться на девушке своей веры. О таком завидном женихе мечтала любая добропорядочная мусульманка. А он выбрал меня. Никому не нужную сиротку.

Я видела взгляды женщин, когда мы куда-то ходили вместе. Девушки тайком смотрели на него и хотели такого в мужья, так же сильно, как и их матери. Для них я была помехой, конкурентной, которая даже ислам не хочет принять. НедостойУная.

– Звони Адлану! Или я подниму такой шум в аэропорту, что мало не покажется! – я впервые была такой смелой. Я должна защитить моего малыша. Фарид внял моим угрозам.

Он разговаривал на своем языке. Хотя я и жила в Чечне, язык так и не выучила. Он оказался слишком сложным для меня.

– На, – Фарид торжествующе передал мне трубку.

– Что значит ты не поедешь? – голос Адлана был ровным, но металлические нотки заставляли подрагивать кончики моих пальцев, а лицо побледнеть. Я сжала руки в кулак.

– Я. Не. Поеду! Ты не сможешь меня заставить!

– Уверена? Что если скажу, что у Фарида есть документы, что ты недееспособна. Что прошел суд и тебя признали психически-нездоровой? А я являюсь твоим опекуном.

– Что? Это невозможно!

– Ты долго лечилась у психолога, ты в зоне риска, как суицидник.

– Ты же знаешь это неправда! Я все тебе рассказала! Прошу, скажи что ты пошутил.

– Документы есть. Поддельные, и если ты не хочешь, чтобы я сделал настоящие, то садишь свою задницу в самолёт и летишь ко мне. Если нет, то документы станут настоящими. Ты не сможешь посмотреть на ребенка, не сможешь устроиться ни на одну работу. Так что? Мне давать ход делу по твоей недееспособности?

– Нет, – прошептала я, во рту пересохло. Я живо представила картину, как Адлан забирает у меня моего мальчика, а меня запирает в дурку.

– Скажи, ты будешь послушной девочкой и будешь меня слушаться? – его голос стал низким, в них я слышала его самодовольство.

– Буду, – прошептала, сильно сжимая руки в кулаки, отчего ногти больно впивались в кожу.

– Громче!

– Буду! И будь ты проклят, Адлан! Я все тебе рассказала. Была искренней, а ты направил это против меня. Ненавижу тебя! – ответом мне был его злобный хохот.

– Взаимно.

Мы едем по центральным улицам Грозного, которые мало отличаются от Московских. Приезжаем к торговому центру «Грозный-сити». Сюда мы с Султаном часто ходили. Он очень любил играть в бильярд. Иногда посещали в кинотеатр. В греческом ресторане он постоянно покупал мясо гиро. А я очень любила «Баскин Роббинс».

Мимо нас проезжают дорогие машины, по улицам спешат женщины, одетые в дорогую брендовую одежду, только ту, что позволяет Коран.Тоска по Султану наваливается на меня, пригибает к дорогому кожаному сиденью автомобиля.

Воспоминания печально-радостным калейдоскопом проносятся перед глазами, оставляют горечь на языке. Иногда, Фарид бросает на меня молчаливый взгляд. Он тоже винит меня в смерти Султана, держится отстраненно. Мы заезжаем в богатый поселок. Я слышала про него. Здесь не каждому желающему продают землю и дело не в деньгах.

Машина останавливается возле красивого забора из красного кирпича. Колонны забора венчают фонари в старинном стиле. Фарид сигналит и нас пропускают на территорию.

Дом огромный. Примерно в семьсот квадратов, в классическом стиле. Я вообще не видела в Грозном интерьер в стиле хай-тек, он здесь не в почете.