Высокий, с великолепной осанкой, грациозный, в богатой одежде, чистокровный негр; глаза навыкате, подергивающиеся губы и необыкновенная бледность, придававшая его коже зеленоватый оттенок, выдавали в нем неистовую страсть. Его сильные черные руки сжимали изящный кожаный мартингал, украшенный серебряными бляшками.

Яростным жестом он указал на сбившуюся юбку и мокрую шаль дамы, и на незнакомом языке, на котором говорила и она, с гневом потребовал объяснений, — по крайней мере, так показалось испуганному мистеру Прауди.

Она, казалось, умоляла, плакала, причитала и бросала вызов одновременно, металась взад и вперед по комнате, заламывая руки, и время от времени, по всей видимости, призывала на помощь Бога и всех его святых, поскольку складывала ладони на груди и устремляла взгляд вверх. Для изумленного аптекаря, с которым прежде не случалось ничего, столь волнующего, это было похоже на сцену в театральной пьесе: две потрясающие, фантастические фигуры, негр и белокурая женщина, разыгрывали сцену безумной страсти в пустой комнате, освещенной только одинокой лампой.

Мистер Прауди надеялся, что не возникнет никакой ситуации, в которой потребуется его вмешательство; его возраст и силы не оставляли ему ни единого шанса справиться с ужасным негром, к тому же, он был без оружия.

Но вскоре тревога его улеглась; драма, разыгрывавшаяся перед его испуганным и в то же время зачарованным взглядом, внезапно прекратилась. Негр схватил даму за руку и увлек из комнаты.

Наступила полная тишина; дрожащий аптекарь прислушивался, ожидая услышать крик или зов с просьбой о помощи.

Но ничто не нарушало тишины особняка, и вскоре мистер Прауди отважился выйти из своего укрытия.

Он вышел из комнаты и осторожно направился к лестнице. Царила такая тишина, что ему казалось — он в доме один; он решил, что может вернуться к себе, — входная дверь была приоткрыта, как оставила ее его спутница; ничто не препятствовало его уходу.

До конца своих дней мистер Прауди сожалел, что он остался; он никогда не мог сказать, какие мотивы побудили его вернуться в комнату, снять лампу и отправиться осматривать дом. Он предполагал, что хотел найти Фрэнсиса Валлеторта; он был уверен, что тот находится где-то в доме, в котором идет нечестная игра; он был уверен, что дом пуст, а леди и негр сбежали, и сильнейшее любопытство взяло верх над его страхом, замешательством и усталостью.

Он шел очень тихо, пугаясь даже скрипа половиц под своими ногами; лампа дрожала в его руке так, что по стенам и потолку двигался дергающийся свет; каждую минуту он останавливался и прислушивался, боясь услышать голос или шаги черного мавра.

Все двери на первом этаже были открыты; в пустых комнатах, с закрытыми ставнями, царили пыль и сырость.

«Здесь, конечно, никого нет, — подумал мистер Прауди с некоторым облегчением. — Возможно, Валлеторт ушел, пока я стоял за этой дурацкой занавеской».

Он вспомнил о своем камине и кровати, уютной лавке с рядами банок, сверкающем прилавке и весах, уютной маленькой гостиной, где все было так, как ему хотелось. И все-таки, он поднялся по лестнице, продолжая осматривать опустевший дом, промозглая атмосфера которого заставляла его дрожать, словно холод пробирал его до мозга костей.

На лестничной площадке он остановился, увидев свет в одной из комнат. Охваченный паническим ужасом, он погасил лампу и стоял, молча и неподвижно, глядя на слабый желтый луч, проникавший сквозь приоткрытую дверь.

«Значит, в доме кто-то есть, — подумал мистер Прауди. — Интересно, это, случаем, не доктор?»

Он подкрался поближе к двери, но не осмелился заглянуть внутрь, хотя и уйти тоже не мог. Тишина была абсолютной, он слышал только стук собственного сердца.

Любопытство, смешанное с ужасом, подтолкнуло его подойти ближе и заглянуть в щель. Его взгляд упал на человека, прислонившегося к стене; тот был одет в богатое платье и не носил ни парика, ни шляпы; он был смуглым, казалось, в его венах текла африканская кровь; черты его лица, однако, были правильны и красивы, хотя бледны и искажены выражением злобы и отчаяния.

На полу рядом с ним стояла свеча, воткнутая в горлышко пустой бутылки, освещая его мрачную, величественную фигуру, отбрасывавшую гротескную тень на стену, обшитую темными панелями.

У его ног лежала груда белого полотна и шафранового цвета парчи, в которой местами поблескивали красные драгоценности. Мистер Прауди уставился на нее; а когда его зрение привыкло к колышущимся огню и теням, он понял, что смотрит на женщину.

Мертвую женщину.

Она лежала, в порванной, пришедшей в беспорядок одежде, со спутанными черными волосами, — мужчина наступил на них ногой, — ее голова склонилась набок, а на шее виднелись ужасные отметины.

Мистер Джон Прауди всхлипнул и, охваченный паническим ужасом, сбежал по лестнице на улицу, а затем помчался по ней, не останавливаясь, пока не добрался до своего дома.

Ключ лежал у него в кармане, он вошел в дом, тяжело дыша, совершенно измученный. Он зажег все свечи в комнате и сел у догорающего очага, дрожа, стуча зубами. Как зачарованный, он сидел, глядя на огонь, подгребая угли, растирая руки, но перед глазами у него стояла та картина, которую он увидел, заглянув в щель двери пустого дома на Дин-стрит.

Когда лампа и свечи потухли, он отдернул занавески и впустил тусклый свет ноябрьского рассвета; затем принялся расхаживать по лавке: ошеломленно, бесцельно, глядя на свои склянки, весы, пестик и ступку так, словно это были какие-то странные предметы, никогда прежде им не виданные.

Насвистывая, с шарфом на шее, пришел молодой подмастерье, покрасневший от холода; он опустил ставни и открыл аптеку; спустилась экономка и засуетилась около плиты, готовя завтрак, с кухни стал распространяться приятный запах кофе и бекона; и мистер Прауди вдруг подумал, что на самом деле события минувшей ночи были просто кошмаром, а не случились на самом деле; он ощутил сильное желание никому ничего не говорить, а постараться забыть черного мавра, иностранку и эту ужасную сцену в верхней комнате, поскольку все это, несомненно, являлось просто плодом его воображения.

Однако было бесполезно прятаться в гроте молчания, поскольку первое же замечание Эмилии вернуло его к действительности.

— А где доктор? Он никогда еще не спускался вниз так поздно.

В самом деле, где доктор Фрэнсис Валлеторт?

Застонав, мистер Прауди постарался взять себя в руки; его тело одеревенело от усталости, мысли путались; он пожалел, что не может лечь в постель и забыться сном, отвлекшись от воспоминаний о прошедшей ночи.

Но он понимал, что ему не удастся остаться в стороне, а потому, схватив шляпу и пальто, пошатываясь, вышел на улицу, выглядя лет на десять старше, чем спокойный, уверенный в себе аптекарь, каким был еще вчера.

Он отправился к ближайшему магистрату и рассказал ему свою историю; он видел, что к его рассказу относятся скептически, однако, с ним было послано два стражника, — осмотреть место вчерашнего происшествия, — которое, как заметил магистрат, отыскать будет очень просто, поскольку на Дин-стрит пустовал всего лишь один дом.

Придя, они взломали замок и осмотрели его, комнату за комнатой.

К великому разочарованию и удивлению мистера Прауди, они не нашли абсолютно ничего: синие шелковые занавески исчезли, равно как и серебряная лампа, которую аптекарь уронил на лестнице во время своего поспешного бегства; в верхней комнате, куда он заглянул сквозь приоткрытую дверь, также ничего не было, — ни пятнышка на досках пола, ни единого следа на стенах. Заброшенное, забытое, покрытое пылью место казалось таким, словно никто не входил в него много лет.

Мистер Прауди начал думать, что стал жертвой компании призраков или же попросту был околдован. Но затем, за дверью, нашелся оловянный подсвечник, который он машинально прихватил с собой, уходя из лавки, и уронил здесь, как потом уронил лампу.

Это не доказывало ничего, кроме того, что он был здесь прошлой ночью; это его немного успокоило, — по крайней мере, он не потерял рассудок.