— Потерпи ещё немного, Данияр, — тихо попросила Милада, наклоняясь к раненому и шепча на ухо: — Ты должен жить! — Положила свои ладони на могучую грудь воина и закрыла глаза; с её пальцев сорвались золотистые нити, которые проникали в тело раненого. — Ага, нашла. А сейчас будет больно, — прошептала она, открывая глаза и направляя всю свою силу в руки.

В первый момент ничего не происходило, но вдруг воин выгнулся дугой под тонкими пальцами степняка и жутко закричал. А дальше начался какой-то кошмар. Невер вырвался и бросился на помощь другу, ему дорогу заступил Сван. Между ними завязалась борьба. Остальные пленники, видя, как их предводитель пытается прорваться к своему побратиму, тотчас бросились ему на помощь. Завязалась драка.

Глава 26

Данияр открыл глаза и в ужасе уставился на степняка, который, нисколько не церемонясь, ощупывал его грудь, недолго думая схватил своими лапищами тонкую шею ненавистного пранадармца, который чуть ли не лежал на нём, и принялся душить.

— Ах ты ж гад! Чего удумал? Я ещё не умер, чтобы ты с меня снимал вещи. 

Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы в драку не вступили девушки; у каждой в руках было по два коротких клинка, и эгранки мастерски управлялись с ними. На первый взгляд могло показаться, что это какой-то дикарский танец, однако острые лезвия начали безжалостно жалить тела пленников, оставляя тонкие, но вполне ощутимые порезы, а молчаливое отчаяние в их взглядах наводило на мысль, что воительницы настроены решительно и готовы биться до последнего вздоха за свою госпожу. Пленники такого отпора не ожидали и застыли в немом изумлении, не зная, что предпринять. Всё же перед ними были  женщины. 

Чанлиф с лёгкостью запрыгнула в повозку и приставила клинок к шее пленника, зловеще прошептала прямо ему в лицо:

— Отпусти его. Немедленно! Иначе ты ненадолго его переживёшь. Я тебе обещаю! — Надавила сильнее, из-под лезвия показались первые капли крови. — Он тебе жизнь спас, неблагодарная свинья, а ты вознамерился убить его? Тебе что, неведом долг жизни? 

Данияр ошеломлённо переводил взгляд с лица прекрасной девы на посеревшее лицо пранадармца, который вдруг перестал сопротивляться и обмяк в его исполинских руках. 

— Да он уже дух испустил, — прошептал Данияр, отпуская шею степняка и отодвигаясь от него, брезгливо обтёр руки о грязную, драную хламиду на своём теле. 

Чанлиф продолжала держать клинок у шеи русича и едва сдерживалась, чтобы не перерезать ему горло. 

— Нет-нет, — шептала девушка в отчаянии. — Этого не может быть! — От одной мысли, что степняк погиб, у неё замирало сердце. — Значит, и тебе тоже не жить! 

— Остановись! — приказал Сван, удерживая руку эгранской принцессы. — Он наш друг. 

— Он задушил Илада, — всхлипнула Чанлиф, боясь взглянуть на своего степняка. 

— Возможно, это ошибка. Пусти, я сам осмотрю его. — И Сван взобрался в повозку, в нерешительности уставился на безвольное тело Милады-степняка, которое сейчас казалось особенно хрупким и измождённым рядом с исполинским пленником. Тряхнул головой, отгоняя страшные мысли, и со знанием дела быстро ощупал шею степняка, наклонился и послушал дыхание. — О, боги! — в ужасе прошептал он и совершенно безумным взглядом посмотрел на своего земляка. — Что же ты наделал, Данияр?

— Нет. Нет. Нет, — шептала Чанлиф, не в силах поверить в то, что случилось самое худшее. 

Сван, не замечая ничего вокруг, опустился рядом с пранадармцем, приподнял его за плечи, притянул к груди и принялся баюкать, как малое дитя. 

— Нет. Нет! Так нельзя! У тебя ведь всё получилось. Мы же домой едем. Все вместе! Как ты и хотела.   

Воины, сопровождавшие Свана, ошеломлённо смотрели на своего командира, не зная, что предпринять дальше, а пленники в немом ужасе взирали на мужчину, который когда-то был их другом, а сейчас внезапно тронулся умом. И только эгранские девушки продолжали держать оборону возле повозки, где находилась их госпожа. 

Данияр встретился взглядом с Невером, кивнул и внезапно бросился к деве с клинками, которая так и продолжала стоять недвижима и даже не пыталась сопротивляться, опустив оружие; по её щекам текли слёзы, и она тихо повторяла: 

— Если нет тебя на этом свете, то и мне незачем больше жить. 

Невер, уже вскочивший в повозку, остановил Данияра, не решаясь напасть на практически безоружного врага. Но то, что произошло дальше, заставило замереть и всех остальных. 

Сван сорвал с головы платок, открыв перед всеми свои благородные седины, бережно стёр  кровавую пену у рта степняка и, совершенно не таясь, горько заплакал. 

— Эх, старый, старый я дурень, не уберёг вас, Ваше Высочество. — Притянул степняка к груди и начал раскачиваться из стороны в сторону. — Миладушка, милая. Вернись, дорогая! Не бросай нас. Ты ведь такая смелая была. Сильная.  

Невер замер, не в силах поверить в то, что только что услышал. 

— Что ты несёшь, безумец? — прошептал он в ужасе. — Совсем с ума сошёл? Какая Миладушка? Это ведь проклятый пранадармец. 

Глава 27

На поляне повисла гнетущая тишина. Пленники ничего не понимали и выглядели растерянными, а воины молчаливо скорбели по своей госпоже, с которой долгое время преодолевали все трудности и невзгоды на чужбине, никто не мог поверить, что её не стало.  

Чанлиф рухнула на колени рядом со своим степняком и пристально вглядывалась в любимые черты; известие, что степняк — это девушка, повергло её в шок ещё больше, чем то, что любимого человека больше нет на этом свете. Нет, она, конечно, слышала о силе белых магов, но чтобы преобразить девушку до неузнаваемости, — ей сложно было в такое поверить. В голове снова и снова звучали слова степняка: “Я никогда не буду тебе мужем, я не стану твоим мужчиной, я даже не смогу назваться твоим братом, потому что… Впрочем, ты скоро сама всё узнаешь”. 

Чанлиф не отводила взора от любимого лица.  

“Но как? Как такое возможно?! Я влюбилась в женщину? О, Великие Боги, неужели это правда? Да нет, скорее, я ослышалась”.

Сван поднял голову и скорбно посмотрел в лицо Невера, горько усмехнулся.  

— Этот проклятый пранадармец, как ты говоришь, твоя суженая, — прошептал он. — Я лично отвёл её к лесной ведьме, которая наделила её этим чуждым образом.  

— Что ты такое говоришь? — Невер ошеломлённо уставился на степняка. — Ты не в себе! 

— Не настолько, чтобы забыть, какой Миладушка вошла в хижину к Майре Лесной и какой вернулась обратно. Я даже не поверил в первый момент, схватился за меч, пока принцесса не заговорила со мной; голос у неё ещё оставался прежний. Всё, что ты видишь, это всего лишь образ колдовской. Эх, Невер, как же тебе твоё любящее сердце не подсказало, что это твоя Миладушка?    

Невер внезапно вспомнил то странное чувство, когда он сцепился на пиру со степняком, тогда на краткий миг ему и правда показалось, что он заглянул в синие глаза своей любимой. Тряхнул головой, отгоняя навязчивый образ. Обвёл взглядом воинов Свана и строгим голосом потребовал немедленного ответа: 

— Он говорит правду?  

Мужчины, как один, закивали головами.  

— Не верю! — прошептал Невер, на неверных ногах отступая от повозки, но продолжая во все глаза смотреть на ненавистного пранадармца.   

— Толку-то теперь в твоей вере! Нет больше с нами Миладушки — светлой Зедарской принцессы, — убивался Сван. — А ведь это она вас из темницы вызволила. — Обвёл пленников осуждающим взглядом. — Не побоялась примерить на себя мужскую личину, отправиться в тёмные земли, куда белым магам доступ закрыт, и потом, как истинный воин, храбро сражалась за ваши жизни на турнирах, чтобы избавить от плена и увезти домой.  

— Нет. Неправда! — Невер потёр руками лицо, словно пытаясь избавиться от наваждения. — Этого не может быть! Это всё морок. Колдовство! 

— Да, колдовство, чтобы спасти дорогих себе людей, — поникшим голосом произнёс Сван, осторожно опуская неподвижное тело на доски и закрывая его своим плащом. — Майра Лесная лишила её образа, голоса, а вы, в придачу, ещё и жизнь отняли. Да эта девчонка смелее любого из нас в тысячу раз. Не каждый смог бы решиться на то, через что ей пришлось пройти.