– Ничего, я уже привык, – сказал Ломтев.

У входа в корпус обнаружилось еще двое охранников. И еще двое стояли в вестибюле. И еще парочку они встретили в коридоре. При этом медперсонала Ломтеву на пути практически не попадалось, всего лишь одна медсестра, которая при виде великого князя ойкнула и юркнула в ближайшую дверь.

Ломтев подумал, учитывая, что они находятся на огороженной и охраняемой территории, внутри госпиталя охраны все-таки многовато. Неужели это они одну его дочь так стерегут?

При входе в здание великий князь, видимо, чувствуя важность момента для Ломтева, заткнулся, и заговорил только перед дверью палаты.

– Момент истины, нес па? – сказал он. – Сейчас ты узнаешь, правду ли мы тебе говорили, и убедишься, что Менщиков всегда играет честно.

Ломтев стоял и не решался войти. Он шел к тому моменту довольно долго, многое для этого сделал, но сейчас, в последний момент, его одолела нерешительность.

– Волнуешься? – правильно интерпретировал его состояние Менщиков. – Воссоединение семьи – важное событие, нес па? Выглядишь ты неважно и чуть постарше, чем должен был, но и она уже не та, что была раньше, так сказать. Хотя ей мы возраст, я как понимаю, скинули.

– Не столько, сколько накинули мне, – заметил Ломтев.

– Издержки производственного процесса, – сказал великий князь. – Да ты не мандражируй, мы ее подготовили. Психологически, я имею в виду, хотя и седативного, наверное, вкололи. Так что иди князь, пообщайся с потомством. Полчаса тебе на все про все.

– А ты все это время будешь за дверью стоять?

– Как я могу такое пропустить? – развел руками Менщиков. – Я же друг семьи, нес па? Фактически, добрый дядюшка.

Ломтев повернул ручку и потянул дверь, она оказалась очень толстой и тяжелой, совсем не такой, какую ожидаешь увидеть в больнице, скорее, напоминала дверь тюремной камеры.

Чем она, по сути, и являлась.

За дверью обнаружилась вполне приятная комната, похожая на гостиничный номер из эконом-сегмента. Кровать, кресло, стол и два стула, небольшой телевизор на стене, дверь очевидно, в туалет, окно с видом на сад.

Ломтев отметил, что на внутренней стороне двери ручки не было, и сходство с тюрьмой еще усилилось.

Незнакомая девушка лежала на кровати. Она подняла голову, когда он вошел, и в ее глазах Ломтев увидел страх.

А они точно ей что-то вкололи?

Ломтев повернулся, аккуратно закрыл дверь, оставляя Менщикова в коридоре, попробовал нацепить на лицо улыбку, но получилось у него плохо.

– Кто вы? – он уже слышал этот голос на видео, но, разумеется, это был голос не его дочери.

– Привет, акуленок, – сказал Ломтев.

Услышав свое детское прозвище, девушка вздрогнула, испуг в ее глазах сменился недоверием и надеждой. Недоверия, конечно, было куда больше, и Ломтев, подвинув стул поближе к кровати, сел и принялся рассказывать ей истории из ее детства. Те, о которых она вряд ли кому-то в этом мире говорила, возможно и те. о которых она сама успела позабыть. И когда он начал петь ей «их песенку», она встрепенулась, вскочила с кровати и бросилась ему на грудь, обняв его крепко-крепко и спрятав голову у него на груди.

– Это на самом деле ты, папа?

– На самом деле, акуленок, – он почувствовал, что она плачет. Он уже не помнил, когда она плакала последний раз. Наверное, на похоронах матери.

Тогда он ничего не мог сделать, чтобы избавить ее от слез. А теперь мог?

– Мне объясняли, что произошло, показывали твои фотографии, – прошептала она. – Но я все равно до конца не верила, что это на самом деле ты.

– Это на самом деле я, – сказал Ломтев.

– Зачем они это с нами сделали?

– Им кое-то от меня надо, – сказал Ломтев. – А тебя они забрали, чтобы я был послушным.

– А что им от тебя надо? Это что-то плохое?

– Неважно, – сказал Ломтев. – Как звали твоего плюшевого единорога?

– Моника, – сказала она. Единорог был ее любимой игрушкой с трех чуть ли не до восьми лет, Ломтев купил его во время спонтанной прогулки по торговому центру, и она назвала его именем лучшей подруги в детском саду. – Ты меня проверяешь? Ты мне не веришь?

– Верю, – сказал Ломтев. – Но такая ситуация, акуленок… ты должна понять.

– Я понимаю, – сказала она. Все-таки, на самом деле она была молодой женщиной, оказавшейся в теле чуть ли не подростка, и Ломтев рассчитывал на ее рассудительность. – Можешь спросить что-то еще.

И он, конечно же, спросил, а потом она спросила, и они начали разговаривать, вспоминая безоблачные для нее времена детства, когда Ломтев проводил с ней куда меньше времени, чем следовало бы, и эта взаимная проверка превратилась в обычный разговор, и уже через десять минут Ломтев был полностью уверен, что перед ним сидит именно Ирина, а не какая-то очень талантливая актриса из местных, и тем тяжелее ему будет снова оставить ее здесь.

– Это на самом деле другой мир?

– Боюсь, что да.

– И что теперь будет? – спросила она.

– У тебя все будет нормально, – сказал ей Ломтев. – Сейчас я продиктую тебе несколько цифр, запомни их, пожалуйста. Это очень важно.

– Зачем?

– Я объясню, – он продиктовал ей номера счетов и пароли доступов к ним. У нее была хорошая память, и она сказала, что запомнила эти числовые последовательности уже с третьего раза. Ломтев попросил, чтобы она их повторила, и она не сбилась ни в единой цифре.

Тогда Ломтев сообщил ей названия банков.

– Если со мной что-то случится, ты можешь воспользоваться этими деньгами и без меня, – сказал Ломтев. – Там много. Теба хватит, чтобы никонгда больше не работать. Но ты же ведь так не поступишь, верно? Ты же у меня не бездельница, акуленок?

– Зачем мне эти деньги, если я не выйду отсюда?

– Ты выйдешь, – пообещал Ломтев.

– А что с тобой может случиться?

– Ты же большая девочка, – сказал Ломтев. – Должна понимать. Не буду врать, я играю в игры с очень опасными людьми, а мне даже правила толком не объяснили. Но я сделаю все, чтобы с тобой не случилось ничего плохого.

– Подожди… – сказала она. – Банки, деньги, счета… То есть, ты думаешь, что они не вернут нас домой, как обещали?

– А они тебе такое обещали?

– Да. Как только ты закончишь… сделаешь то, что они от тебя хотят.

– Может быть, – сказал Ломтев. – Но всегда лучше иметь план Б, не так ли?

– Мы не вернемся домой, – сказала она. – Ты сам в это не веришь, правильно?

Наверное, Ломтев мог бы ей сейчас соврать, но не стал.

Не захотел.

– Не вернемся, – сказал он. – Но у тебя все будет хорошо. Я постараюсь.

– А у тебя? – спросила она.

– Тут все несколько сложнее, – сказал Ломтев. – Посмотри на меня. Как по-твоему, сколько мне лет? В смысле, вот этому мне?

– Не так уж и много, – сказала она. – Шестьдесят пять?

– Почти девяносто, – вздохнул Ломтев. – Так что посчитай сама.

– У них тут есть какая-то магия…

– Что-то вроде того, – сказал Ломтев. – И я даже сам ей владею. Но способы радикального омоложения организма мне неизвестны.

– А тем людям, которые все это устроили?

– Это не входит в их интересы, – сказал Ломтев. – Но я скоро тебя отсюда вытащу, обещаю.

– Как ты можешь такое обещать? – спросила она, чуть отстранившись. – А если окажется, что и это не входит в их интересы?

– Тогда я убью их всех.

Ломтев до боли сжал кулаки.

По сути, это была тюрьма.

Может быть, по-европейски комфортабельная, с улыбчивым персоналом, прогулками в саду, но все равно тюрьма. Неусыпный надзор, камеры наблюдения, охранники в коридоре… Чужой мир, чужие люди.

Придя в сознание в доме престарелых, Ломтев сам оказался в сходной ситуации и понимал, что она чувствует. Но он все-таки был взрослый, тертый, а местами и битый жизнью мужчина, прошедший жесткую школу и готовый практически ко всему, а Ирина – совсем молоденькая девушка, и для нее это шок…

– С тобой хорошо обращаются? – спросил он.