Спасибо всем, кто ждал и подбадривал комментариями. Вы очень помогаете морально. Фанф обязательно будет закончен. И концовка уже маячит где-то впереди … достаточно близко )

Приятного прочтения

Отчаяние. Какое оно? Возможно, для всех разное…

Для Гермионы Грейнджер оно было грязно-серым, с привкусом желчи в горле, с гулким шумом в ушах и совершенно пустой головой. Она чувствовала себя пластиковым манекеном из магазинной витрины — пустой внутри и оцепеневшей снаружи. Только тупая тянущая боль в области сердца жестоко напоминала, что она все же еще жива и… что она его потеряла. Этим вечером рухнуло все, что было выстрадано за прошедшие месяцы.

Северус вновь закрылся от нее. Она видела это в его потухших глазах.

Чувство безысходности, будто яд, заполняло ее внутреннюю пустоту. Разъедало душу. Обратного пути нет. Второй раз пробиться сквозь его щиты будет просто невозможно. Он не поверит снова, больше не подпустит, никогда не улыбнется ей своей неумелой и смущенной улыбкой.

А ведь сегодня этот гордец сам сделал шаг ей навстречу. И для него это был не просто шаг — это был долгий и трудный путь к надежде. Лохматая девчонка, его бывшая ученица, надоедливая всезнайка, а также полноправная Хозяйка и… женщина, окружившая его заботой и участием, согревающая своим теплом, щедро дарящая силы и непривычно ничего не требующая взамен… Разве что жить. Гермиона знала, как тяжело для бывшего шпиона было вновь войти в этот дом. Она видела, как он упирался, как не хотел.

И все же он пришел сюда.

Пришел не в поисках призрачного шанса на освобождение от почти уничтожившего его обряда. Нет. Он пришел к ней. Переступил через страх и гордость, приспустил свои, казалось, намертво вросшие щиты, решаясь открыться ей…

И нашел ее в объятиях другого.

Снова.

Для него все повторилось. Как много лет назад.

Она знала, объяснения и уговоры ничего не решат. Слишком часто его предавали, слишком часто били в спину. Он не умеет верить. И вот она сама, та, которая больше всех хотела спасти этого невероятно сильного человека, разрушила его окончательно. Заставила поверить, расслабиться, а потом так же, как и все в его жизни, окунула в зловонное болото предательства. И пусть это было неправдой, его избитая душа оказалась просто не в состоянии поверить.

— Северус, — хриплый голос казался чужим и незнакомым. Чуть дыша от понимания размеров катастрофы, Гермиона сдавленно выдохнула избитую глупость. — Это не то, о чем вы подумали…

Он не кричал, не ругался, не закатывал скандал и даже не язвил. Внешне спокойно и очень тихо он, ни единого раза не глянув в сторону застывшего Уизли-младшего, извинился перед Хозяйкой, что помешал, и попросил разрешения уйти. Лицо образца его директорства в Хогвартсе — безучастное и неживое, в глазах ничего. Гермиона почти физически ощутила, как жалобно затрещал его надломившийся внутренний стержень. Тот самый, благодаря которому этот человек сумел пройти через войну, все горести и боль, держа спину прямо и с гордо поднятым подбородком.

И она смогла лишь согласно кивнуть, позволяя уйти, и безрезультатно силясь отыскать в черноте его помертвевших глаз хоть крошечную искорку жизни.

Дверь закрылась.

Ее муж… Нет. Не так. Ее любимый муж скрылся в непроглядной ночной тьме. Девушка обессиленно привалилась спиной к стене и изо всех сил зажмурилась.

— Ну вот зачем ты сюда пришел, Рон? — простонала она, всхлипнув, и горячие слезы наконец потекли по щекам.

— А что я сделал-то, Герми? — ошарашенно выдохнул парень, подходя очень близко к подруге и намереваясь снова обнять, успокоить.

— Не трогай меня！— закричала девушка, даже не пытаясь сдержать истеричные нотки в голосе. — И запомни, в конце концов — меня зовут Гермиона！！！Не Герми！Не Герм！И уж точно не Герман！Я — Гер-ми-о-на！！！

— Герм…иона… — запинаясь, пробормотал Рон, непонимающе глазея на рыдающую подругу. — Я не понимаю. Нашла из-за кого…

— Заткнись уже, Рональд, — устало простонала девушка, всхлипывая и, сползая по стенке на пол, обхватила голову руками. — Это конец. О, Мерлин! Что я наделала.

Парень растерянно и заметно робея присел рядом с подругой, стараясь невзначай не коснуться ее, чтобы не расстраивать еще больше. Какое-то время он, молча, смотрел в пол застывшим взглядом, а потом тихо спросил:

— Ты правда любишь этого… Снейпа?

— Люблю, — икнув, ответила девушка уверенно.

— Но почему? — Рон непонимающе посмотрел на бывшую невесту. — Почему? Меня вот ты не любишь, а его…

Гермиона ошарашенно подняла на бывшего жениха покрасневшие и припухшие глаза.

— Рон, при чем здесь… — она запнулась, глядя в полные боли и обиды голубые глаза парня. — Ты что?.. Мы же с тобой вместе решили. Ты что… ты все еще любишь меня?

Тяжело вздохнув, парень пожал плечами, отворачиваясь.

— Рон?

— Он вернется? — сменил тему тот, старательно глядя в сторону.

— У него нет выхода, — болезненно поморщилась девушка. — «Узы» приведут его обратно, и он ничего не сможет с этим поделать. Это ужасно…

— Да уж, дерьмово, — согласился Уизли. — Побыть с тобой?

— Лучше уходи, Рон, — устало покачала головой девушка.

— Прости, Герм…иона, что так вышло. Я правда не хотел.

— Уйди, Рон. Пожалуйста.

***

Луна скрылась за тяжелой рваной тучей, и маленькая кухонька погрузилась в непроглядную темень. Гермиона застывшим взглядом продолжала смотреть туда, где минуту назад было окно, а за ним затянутое тучами небо. Уже пару часов прошло, как она вернулась домой и, напряженно сидя на краешке кухонной табуретки, ждала возвращения Снейпа. Он должен был вернуться — магия «Багровых уз» тащила его к Хозяйке чуть ни арканом. А Гермиона, тем временем, больше всего желала, чтобы он пришел — прямой приказ, пусть и безмолвный… Оставалось только подивиться силе и упрямству этого строптивца！Девушка почти точно была уверена, что мужчина уже часа два нарезает круги вокруг этой самой многоэтажки, тратя последние силы на противостояние магии обряда. Просто удивительно, какие еще внутренние резервы он задействовал, чтобы не позволить собственным ногам припустить на зов Хозяйки.

Но вот раздался характерный щелчок, дверь открылась. Девушка напряглась сильнее, но не пошевелилась. Сердце запрыгало в груди с бешеной скоростью.

Дверь закрылась. Из прихожей донеслись приглушенные шорохи — он разулся.

Луна вновь разорвала густую тьму своим ярким свечением. На привычном месте снова появилось окно и стали хорошо видны очертания мебели и предметов. Высокий темный силуэт тяжело опустился на стул напротив. Как же беззвучно он иногда передвигается…

Гермиона неожиданно для себя поняла, что способна чувствовать… его. Раньше ничего подобного она не замечала. А сейчас, практически не видя мужа в темноте, она точно знала, что он вымок до нитки под ледяным ночным дождем и продрог до костей, что он едва не воет от разыгравшейся с удвоенной силой боли в местах недавних переломов, застарелых травм, а особенно развороченной шее, что пальцы на руках онемели и он чудом сумел открыть проклятую дверь, что у него раскалывается голова, а сердце каждым новым ударом болезненно и невыносимо медленно разрывает промерзшую грудь.

Луна нырнула в очередную темную тучу, и комната снова погрузилась в непроглядную тьму. Почти полную тишину нарушали только тихие всхлипы — Гермиона не сумела сдержать горьких слез. Гамма его чувств и переживаний… это невозможно было терпеть… Но мужчина сидел совершенно тихо и… совершенно прямо. Как всегда. Так что девушка плакала вместо него.

— Конечно вы можете идти к себе, — вымученно прошелестела она на не высказанный им вслух вопрос.

Мужчина встал и без слов направился к выходу из комнаты.

— Северус, — жалобно позвала девушка, сквозь слезы силясь рассмотреть в темноте спину мужа.

Но в серебряных отблесках вновь вынырнувшей луны, она увидела лишь пустоту.

***

Так и просидела Хозяйка на своей кухне до самого рассвета, рыдая и пропуская сквозь себя боль своего раба. На том же месте она встретила его утром, лохматая, опухшая, с покрасневшими глазами и носом. Мужчина совершенно спокойно, будто ничего не случилось, безразлично вежливо поприветствовал Хозяйку, приготовил кофе для двоих и, с непробиваемым выражением лица усевшись за стол, принялся сосредоточенно мастерить сэндвич. Гермиона с ужасом наблюдала за всем происходящим. Она узнала эту маску холодного безразличия. Именно с таким лицом Ужас подземелий носился по коридорам Хогвартса после возрождения Воландеморта. Именно с этим пустым взглядом он принял пост директора. И последнюю волю Дамблдора, думается, он исполнял в том же виде. И все же сейчас отличие было — со вчерашнего дня Гермиона почему-то чувствовала его эмоции. Под этой броней его разрывало отчаяние, душа стонала и билась в клетке самоконтроля, хотя внешне он был безучастно холодный и прямой. В самое сердце Гермиону пронзило сиюминутное понимание — а ведь последние несколько недель он был совсем другим! Он поверил ей настолько, что позволял себе рядом с ней быть… настоящим. До вчерашнего вечера.