*

— Так, Уизли! Давайте пройдем через это еще раз!

Дед снова выстраивает нас в саду, только в этот раз это сад Делакуров. В этот раз нас гораздо меньше собирается лететь самолетом. Ал, Джеймс, Лили, Хью, Скорпиус и я собираемся с мамой, папой, Чарли, бабушкой и дедушкой лететь самолетом, в то время, как все остальные воспользуются порт-ключом. И пусть у меня только начинается третий триместр, я чувствую, что полет самолетом гораздо более безопасный, чем порт-ключ.

— Чего мы не скажем в аэропорту? — спрашивает дед.

— Бомба, — автоматически отзываемся мы.

— Отец, не нас надо предупреждать, — вздыхает папа.

После двадцатиминутной лекции о важности сохранения спокойствия в аэропорту, мы отправляемся в дом. Мы прощаемся с Тедди и Виктуар, которые собираются в медовый месяц в Грецию через несколько часов, а затем Гарри проводит нас в аэропорт. Автомобиль, разумеется, увеличен при помощи магии.

В этот раз, к счастью, нет никаких заминок в аэропорту. Дед молчит, и самолет тоже не задерживается. Смотрите, моя жизнь прекрасна! Ал сидит со мной и Скорпиусом, когда мы летим домой, но вряд ли он сказал хоть слово за эти часы. Он даже не присоединился к радостным воплям деда, когда самолет взлетел. Он просто сидел там, смотря на инструкцию по технике безопасности, напечатанную на сиденье перед нами, не смотрел, когда стюардесса начала делать то, что дед называет «смешным танцем» — другими словами, демонстрация того, как надо правильно пристегнуться.

— Разве она не смешная, Лили? — хохочет дед, пока стюардесса громко указывает на аварийные выходы. Лили закрывает лицо ладонями, когда стюардесса бросает в их сторону грозный взгляд.

Когда ремень безопасности можно отстегнуть, Ал встает, чтобы пройти в туалет, и оставляет нас со Скорпиусом в одиночестве.

— Это Дженни, — просто говорит Скорпиус. — Поэтому он такой.

Конечно же, это она. Что еще могло бы приключиться?

— Знаю, что это Дженни, Эйнштейн, — закатываю я глаза. — Вопрос в том, как его развеселить? И как мы можем попробовать вновь наладить их отношения?

— Мы не сможем сделать этого за него, — отвечает Скорпиус, и я знаю, что он прав. — Какова вероятность, что он сделает первый шаг? Что если мы подтолкнем их к этому?

— Удачи, — фыркаю я. — Шанс на то, что Дженни простит его на данном этапе являются такими же, как если бы Дамблдор решил станцевать…

— Дамблдор мертв…

— А я о чем, — подвожу итог. Помню-помню, я должна быть мисс Оптимизм. — Нет! Ты прав! Мы обязательно должны свести их вместе!

— Ты передумала слишком быстро, — подозрительно произносит Скорпиус, прекрасно зная, что я редко меняю свои решения.

И это, наверное, впервые, когда я ему говорю:

— Ты прав.

Смотрите, как любовь меняет людей.

— Не будь пессимистом, Скорп, — добавляю я, на что он приподнимает брови.

— Я пессимист?

— Тс-с! Он возвращается!

Ал не замечает, что мы при его появление сразу же замолкаем. Он просто усаживается на свое место и смотрит перед собой пустым взглядом.

*

Скорпиус решает остановиться на остаток каникул у нас дома. Папа настаивает на том, чтобы он спал в гостевой спальне (потому что, если он остановится у меня в комнате, я могла бы, ну знаете, забеременеть, что ли). Мама возвращается домой после того, как проводила Поттеров из аэропорта в их дом. Она утверждает, что заскочила всего лишь на минуту, но… Тем не менее, так хорошо, когда вся семья вместе. Даже Хью, кажется, выглядит счастливее.

Мы оставляем моих родителей на кухне. Хью запирается в своей спальне, а мы со Скорпиусом сидим в гостиной, строя планы по воссоединению Ала и Дженни. Сначала мы просто сидим в тишине, думая каждый о своем. Если быть абсолютно честной, я не уверена, что могу снова представить их вместе. Я знаю, что это пессимистичный взгляд, учитывая мой новый настрой, но честность — лучшая политика.

— Может, мы могли бы сказать Дженни, ну, знаешь, что Альбус хочет все исправить, — предлагает Скорпиус. Серьезно, после двадцати минут раздумий, это все, что он может придумать? Жалкая попытка.

— Ал даже сам себе не признается, что хочет вернуть ее, так что это не сработает, — говорю я. — Кроме того, Дженни не станет нас слушать, а особенно — тебя.

— Почему меня? — обидевшись, спрашивает Скорпиус.

— Потому что, она не знает какой ты, — логично отвечаю я. — Все, что ей о тебе известно — ты лучший друг Ала. И, конечно же, ты должен быть на его стороне. А я его кузина, так что со мной та же история. Похоже, вряд ли у нас получится.

Он выглядит так, словно пытается придумать хороший аргумент, но прекрасно понимает, что я права. Таким образом, он вновь начинает придумывать следующий план. Он милый, когда думает. Жаль только, что он делает это недостаточно часто.

Глупый, не думающий слизеринец.

— Знаю! — подпрыгивает он спустя несколько мгновений, широко улыбаясь. — Мы можем сказать Алу, что Дженни хочет вернуть его!

— Это не сработает! — утверждаю я, чувствуя, как весь мой новообретенный оптимизм медленно испаряется. — Она ни за что не признается, что хочет его вернуть. А когда он поймет, что это не так, будет одна большая проблема! И знаешь, кому влетит сильнее после того, как правда откроется?

— Нам, — с сожалением произносит Скорпиус, понимая, что два его блестящих плана только что полностью отвергли. Так мы и сидим в тишине. И я даже не думаю о Дженни и Але. Я просто смотрю на прядь волос на затылке Скорпиуса: она торчит сильнее остальных. И это немного раздражает. Я чувствую, как у меня руки чешутся взять гель для волос и пригладить ее обратно. Правда, тогда он будет выглядеть в точности, как Драко Малфой, а мне бы этого не хотелось…

— Знаешь, что мы могли бы сделать, — произносит Скорпиус спустя несколько минут.

— Просвети меня.

— Мы могли бы забыть об Але и Дженни… и просто поцеловаться?

Звучит неплохо.

*

Мама возвращается в свою квартиру поздно ночью. Папа, конечно, предлагает ей остаться в спальне, а сам он поспит на диване в гостиной, но она утверждает, что у нее дела, и уходит. Я вижу, что папа расстроен, но он ничего не говорит. У них сегодня было все так хорошо. Я могла наблюдать за тем, как краснеет мама, когда папа улыбался ей, и он тоже краснел в ответ! Они были как пара подростков. Нет, они хуже, чем подростки. Я подросток, но даже я понимаю, что между ними происходит! Пекло, когда же они, наконец-то, вырастут?

Папа отправляется спать сразу же после ухода мамы, пожелав мне и Скорпиусу спокойной ночи (хотя, его пожелание Скорпиусу сопровождается достаточно холодным взглядом). Я показываю Скорпиусу его комнату, которая расположена рядом с комнатой Хью.

— Попытайся выспаться, — говорю я ему. — Этот идиот включает свою дерьмовую музыку даже на рассвете.

— Все нормально, — пожимает Скорпиус плечами. — Мой папа довольно часто слушает кантри и блюз. Металл это еще не так плохо.

В моей голове тут же предстает образ Драко Малфоя в соломенной шляпе и комбинезоне, играющего на банджо. Заявляю официально, это второе извращение, после того, как я увидела мать Лауры Фелпс. Интересно, как там Лаура…

Целую Скорпиуса на прощание и ползу в свою комнату, надеясь, что не разбудила папу, хотя он, вроде бы, и не собирался спать. И даже если не брать в расчёт очень громкую музыку Хью, папе сегодня надо слишком многое обдумать. И его нынешний вид, после того, как он сбрил бороду, кажется мне немного непривычным. На фотографиях, когда мы отмечали мой первый день рождения, у него совершенно небольшая бородка, а на фотографиях с дня рождения Хью у папы уже была роскошная борода. И сейчас, видеть его без бороды, кажется мне странным. Хотя, волосы у него все еще густые. И я предполагаю, что ген облысения передается в нашей семье через поколения, поэтому бедный Хью: ему точно не повезет и будет он щеголять лысиной, как и дедушка Артур. К счастью, у Люциуса Малфоя проплешин даже не намечается, и он по праву может гордиться своими шикарными седыми волосами, а вот Драко подобным похвастаться явно не может, а значит, моя теория верна, и Скорпиус точно не будет лысеть с возрастом! Ура! И тогда, если у меня родится мальчик, он будет лысеть, или все же нет? Ох, это слишком сложно. Я подумаю об этом потом.