— По полной, — соглашается Дом. — Пытался добраться до нее через меня. Что Роза сказала тебе?

— Э-э… — я пытаюсь вспомнить, как можно точнее, — думаю, что ее точные слова были: «Я люблю тебя, идиот»… или что-то очень похожее на это.

— Ты же понимаешь, что это значит? Такая, как Роза Уизли, никогда не скажет тебе чего-то другого. Это все равно, что прочесть чертов шекспировский сонет, вот что это значит на ее языке, понимаешь? Роза не романтик.

— Я заметил.

Дом качает головой.

— Ты на самом деле идиот. Не могу поверить, что ты отшил ее.

— Мне очень жаль, и не могла бы ты еще пару раз провернуть нож в моем сердце? А то я все еще чувствую себя слишком хорошо.

— Тебе следует извиниться, — серьезно говорит Дом. — Даже если ты не хочешь быть с ней, ты должен извиниться за то, что причинил ей боль. И, ради Мерлина, постарайся не причинить ей еще большей боли. Просто перестань играть с ней.

Я киваю. Дом встает, чтобы вернуться в шатер, где продолжается свадьба, о которой я совершенно позабыл.

— Дом, — зову я прежде, чем она уходит, и она оборачивается ко мне. — Я сожалею, что так поступил с тобой. И… я рад, что ты встретила Марка.

Ну, может быть, это было и слишком. Я не то, чтобы уж сильно рад. Я до сих пор немного зол на нее за то, что она мне изменяла в течение месяца, хотя я вообще использовал ее, чтобы досадить ее кузине. Тем не менее, обманывать — плохо. (Тот поцелуй с Розой в канун Нового года не в счет… То, что случается в канун Нового года, не стоит учитывать в остальные дни, каждый об этом знает.)

— Мне жаль, если я сделала тебе больно, — отвечает она. — И я не имею в виду сегодняшнее.

Да, думаю, ее оплеухи менее болезненны, чем вранье. И уверен, могу рассматривать эти слова как начало чего-то большего, чем вражда. Она входит в шатер, и я могу сказать, что сейчас мы сделали первый шаг на пути к дружбе.

Я тоже захожу внутрь; сейчас речь произносит один из друзей жениха, рассказывая о том, как они с Тедди несколько раз оказывались в дерьме по уши во время отдыха в Испании, но Виктуар на все наплевать — она безгранично счастлива. Роза играет с прядью волос, и ей явно скучно.

— Выйди со мной, — шепчу я ей, чтобы не прерывать мистера Я-был-так-укурен посреди выступления. Она поднимает взгляд на сцену, решив, что больше не выдержит этих выступлений, и кивает.

Оказавшись на улице, я делаю глубокий вдох. Вот он, момент истины. Я должен быть с ней учтив или должен дать нам шанс? Она злится, возможно, она больше не хочет давать шанс мне. Не то, чтобы я ее винил. Я реально сделал ей больно.

— Ты в порядке? — спрашиваю я, и понимаю, насколько глупо это прозвучало.

— Все тип-топ, спасибо, — отвечает Роза, скрестив руки.

— Тип-топ? — усмехаюсь я.

— Это мое слово дня, — вскидывается она. — У тебя с этим какие-то проблемы?

— Нет, — быстро отвечаю я, — никаких проблем.

— Это все, что ты хотел? — хмурится она. — Убедиться, что я в порядке?

— Н-нет… — признаюсь я. — Послушай, я извиняюсь за то, что уязвил тебя, и за то, что я бревно и идиот, и… — я стараюсь думать о других вещах, сказанных Дом, — и дерьмовая башка…

— Не забудь еще онаниста, — добавляет Роза.

— И это тоже, — соглашаюсь я, — я… как бы немного запаниковал, думаю. Все становится настолько реальным, что я боюсь, что про*бу все.

— Ты уже все про*бал, — уточняет она. — Ты не можешь сделать еще хуже.

— Прости, — еще раз повторяю я. — Мне правда очень жаль.

Роза кивает, но не перестает хмуриться.

— Так что происходит сейчас?

Я не знаю, что происходит сейчас. Я не знаю, что делать или что сказать. Все, что я знаю, что люблю ее и хочу быть с ней. Правильно, быть с ней. Я просто должен сделать это. Стиснуть зубы. Подавить панику в зародыше. Выплеснуть из себя накопившееся напряжение.

Я беру ее за руку первым, чтобы дать понять, что я собираюсь делать. Понимаете, если я просто поцелую ее, она может в конечном итоге родить нашего ребенка на три месяца раньше срока от шока. И хорошо, что она понимает мои намерения. Так что я наклоняюсь, чтобы быть с ней одного роста. И целую, после стольких лет ожидания я целую ее, и чувствую, что теперь, уж точно делаю все верно. Хотя бы сейчас.

========== Глава 25. Совершенно идеально? Скорее всего, нет ==========

Следующим утром я просыпаюсь около одиннадцати. Это рано, если вспомнить, что мы легли спать только в половине пятого утра. Сначала я думаю, что прошлая ночь — всего лишь сон. Как все может измениться от «безумно сложно» до «совершенно идеально» всего за один день? Ну, может, не совсем «совершенно идеально», но очень рядом.

Я девушка Скорпиуса Малфоя.

Никогда не думала, что произнесу это. Когда папа сказал мне в мой первый день первого курса, чтобы я «не приближалась слишком близко к тому белобрысому», я подумала: «Вот еще!». Тогда Скорпиус был тощим клоном Драко с острым лицом и был немного похож на крысу. Да он и был таким следующие несколько лет, пока на четвертом курсе не начал внезапно встречаться с девчонками. Это стало в некоторой степени шоком — ведь ему было всего лишь четырнадцать. Но лицо уже не казалось таким заостренным… а наоборот, приобрело совершенные черты. Он стал меньше похож на отца, и гораздо больше на мать. Ну, думаю, он, и правда, больше похож на мать всем, кроме волос: ведь его мама жгучая брюнетка, а Скорпиус платиновый блондин. А затем он резко вырос, и стал совершенно другим человеком, совсем не тем, от которого папа мне настоятельно советовал держаться подальше.

И теперь я его девушка.

Решив, что я слишком счастлива, чтобы продолжать и дальше валяться в постели, я вылезаю из кровати и принимаю продолжительный горячий душ, размышляя о том, насколько идеальной стала моя жизнь. Я никогда больше не буду зацикливаться на негативе, не буду циничной, саркастичной, пессимистичной Розой Уизли. Теперь я официально люблю жизнь. Стакан наполовину полон, гиппогриф наполовину птица, Джеймс недоумок… а я влюблена!

И чтобы как-то отметить это событие, я громко пою «Я так взволнована», совершенно не беспокоясь о том, что могу перебудить весь дом. Они пили и танцевали так много, что я совершенно не ожидаю увидеть кого-нибудь из них раньше обеда.

После того, как я завершаю утренние процедуры — уверена, что использовала всю горячую воду в доме, — я выпрыгиваю (ну, вы знаете, как это у меня получается) из душа и одеваюсь. Лили все еще дрыхнет без задних ног, но это совершенно неудивительно, если учесть, что она пришла около шести утра, пробродив всю ночь по сельской местности с Лорканом. Мне не видно лица Дом, так как ее спутанная грива волос полностью его закрывает, но громкий храп говорит мне, что она по-прежнему крепко спит. Она пыталась провести Марка в комнату прошлой ночью, но дядя Билл застукал ее за этим занятием. Шрамы на лице придают ему гораздо более устрашающий вид, чем есть на самом деле, так что Марк не посмел прокрасться в нашу спальню после того, как Билл ушел, к вящему разочарованию Дом.

Я тихо покидаю спальню, и пока пытаюсь как можно тише закрыть нашу дверь, дверь в комнату Ала и Скорпиуса распахивается. Я замираю от волнения — вдруг это мой парень? — но потом разочарование захлестывает меня с головой, ведь на пороге стоит всего лишь мой глупый кузен. Мой глупый, страдающий от похмелья кузен.

— Утречка, Альбус! — ухмыляюсь я ему. Он без очков, поэтому подслеповато прищуривается, чтобы разглядеть меня, и проводит рукой по очень грязным волосам. И выглядит он хуже некуда.

— Рыжая, — в отместку он использует мое прозвище.

— Где твои очки?

Он поднимает их вверх — и они распадаются на две половинки.

— Как тебя угораздило? — издеваюсь я.

— Уснул в них, — ворчит он.

— Ну так почини их, — пожимаю я плечами. — Мы выучили чертово Репаро на первом курсе.

— Я не могу, — говорит он, — мне все еще шестнадцать, помнишь?

О да, совершенно забыла об этом.

— Конечно, ведь ты до сих пор ребенок, — покровительственно ухмыляюсь я и, вытянув палочку, чиню его очки.