«Нужно поговорить»

Я поднялась на локтях на кровати и с содроганием в сердце стала думать о возможных темах, которые он хочет обсудить. В голове возникает только сегодняшний случай с ЧонСоком, но из-за сонного состояния кажется, что меня ожидает что то ужасное.

«Когда?»

«Через десять минут. Я буду около твоего дома»

Я в замешательстве снова ложусь спиной на мягкую кровать. Чувствую, что нахожусь в тупике, не имея понятия, как одновременно сохранить дружеские отношения с ЧонСоком и не потерять Чонгука. Совершить выбор казалось невыполнимой задачей, потому что жертвовать тем, кто для тебя важен в пользу другого необходимого тебе человека — тяжело. Особенно, когда во мне присутствуют сильные нежные чувства, но отсутствует твёрдая уверенность в Чонгуке. Хоть и осознаю, что уверенности здесь пока и нет места по логичным причинам, но это всё равно гложет сердце и заставляет меня сомневаться. Или, может, в этом виновато мое ненормально сильное желание получить это спокойствие сразу?

Чонгук взорвался, как атомная бомба, увидев меня с ЧонСоком, и успел навредить ему. И его взгляд до сих пор не даёт мне покоя. Это точно были не отголоски отчаяния, а такая же неуверенность в груди. Неуверенность во мне и моих чувствах. Это могло объяснить то, что он сорвался с цепи, словно голодная борцовская собака.

Чонгук избегает любой ситуации, в которой ему могут причинить душевную боль, старается обезопасить себя. И делает это настолько сильно, что мне пришлось доказывать Чонгуку свои чувства, целуясь с лучшим другом, который больше не мог стать мне чем то большим. Звучит бредово, как и вся сложившаяся ситуация. Но от Чонгука, как от полной моей противоположности, теперь было сложно ожидать чего то другого. Мне нужно было либо принять его таким, какой он есть, либо отказаться от него. Но последнее я не могла и тем более не желала делать. Да, можно приложить усилие для того, чтобы не показывать, не проявлять эмоции, но от этого я не перестану их испытывать и сгорать от того, насколько они сильны. Они будут травить меня изнутри и мучить, пока я не дам им волю снова. Поэтому несмотря на его поступок, я жутко хотела поговорить с ним, узнать, что творится в его душе и мыслях.

И ко всему этому меня пугало, что я нуждаюсь в Чонгуке в сотни раз больше, чем в своих друзьях, которых я не хочу потерять. Мне невыносима мысль о том, что я могу лишиться таких людей, как Джиён и ЧонСок. Меня не покидало ощущение, что что-то сломалось, но это нет возможности починить. Возможно это было доверие и понимание между мной и ЧонСоком. Мне жутко хотелось вернуть то, что было раньше, но ни в коем случае я не хотела возвращаться туда, где нет Чонгука.

Я встала и пошла в ванную, чтобы умыться водой. Лицо от переполняющих меня эмоций перестало гореть, но напряжение осталось таким же сильным. Подняла голову и взглянула на отражение.

Моя жизнь перевернулась на «до» и «после» встречи с Чонгуком. Я не могла перестать сравнивать его с остальными людьми и убеждаться в том, что он, чёрт возьми, нужен мне. Выпускной, за который я боролась всеми силами, стал не таким уж и ожидаемым, и университет, от которого я получила согласие, порадовал меня всего лишь на пятьдесят процентов из ста. Стоит мне бояться этого? Сначала я часто думала, что он исчезнет из моей жизни, как мираж, что больше никогда не появится в ней и, наверное, была этому рада, но теперь я боялась, что это правда может случиться. Возможно, Джиён была права — когда я яростно смотрела на Чонгука, с неприязнью на лице отвергающего Ёнсо, на самом деле он уже начинал мне нравиться, несмотря на всё, что он делал и говорил. Чонгук уже был мне небезразличен. Я думала о нем, когда приходила домой и рассказывала об этом родителям, когда стояла у шкафчика или снова разносила плакаты, размышляя, сорвёт ли он один из них или обойдёт стороной, даже не взглянув. И не прекращаю делать это сейчас. Мне определённо должно быть страшно.

Я наспех расчесала волосы, чуть подкрасила ресницы, надела брошенное на стул летнее белое платье, спустилась, натянула лодочки на массивном каблуке и вышла. От резко ударившего в лицо солнца я сощурила глаза и вытянула вперёд руку, скрываясь в тени, но всё же успела заметить машину Чонгука напротив дома.

Я залезаю в машину и почти теряю сознание. Запах Чонгука здесь настолько интенсивен, что кажется, будто он прожарен солнцем и запечатан в этом небольшом пространстве. Я дышу урывками, вжимаюсь в сиденье и поворачиваю голову к Чонгуку. Его глаза ядовито-чёрные, почти что строгие, и мой взгляд ненароком возвращается обратно. Что бы у него там не было в голове, мысли у его определённо не хорошие.

Краем глаза вижу, как пальцы Чонгука обхватывают руль, и затем машина трогается с места. Я корчусь на сиденье пока мы едем в молчании. Упрямо смотрю вперёд, рассматривая дорогу, хотя способна думать только о том, как, черт возьми, может пахнуть его дом, если даже в маленькой машине я теряю рассудок.

— Не хочешь извиниться? — с недовольством в голосе спрашиваю я, так и не вернув свой взгляд к его лицу. Я не могу позволить, чтобы он так ловко выкрутился, всего лишь посмотрев на меня своими глазами, от которых у меня бежит табун мурашек по позвоночнику.

— Хочешь, чтобы я извинился? За что же? — впереди загорается красный, и Чонгук останавливает машину. Я смотрю на него, и он моментально окидывает взглядом мои губы и бёдра.

— За то, что не умеешь держать свои руки при себе.

— Может быть ты хочешь, чтобы я извинился и за то, что он трогал тебя? — огрызается он, и в его глазах появляются искорки злости, — Я не собираюсь извиняться за то, что как раз таки твой херов друг не умеет держать свои руки подальше от тебя. И чего ты вообще так беспокоишься за него?

— Потому что мои друзья мне небезразличны, — друг от друга нас отвлекают только гудки машин позади и череда дорожных ругательств. Он замечает зеленый свет и давит на газ, — И если, честно, мне не особо хочется, чтобы ты бил каждого, кто касается меня пальцем.

— Хорошо. Допустим, что вы друзья навеки и прочая херня, но о чем таком серьёзном ты собиралась поговорить с ним, что не прочь была уйти подальше от меня?

— Я шла поговорить с ним о выпускном. Он пригласил меня, — на одном дыхании выпалила я. Через секунду Чонгук резко притормаживает, чтобы не врезаться в машину впереди, и сворачивает на боковую дорогу, останавливаясь. Тяжело вздохнув, он облокотился локтем о подлокотник двери.

— Повтори?

— ЧонСок пригласил меня на выпускной, — уверенно повторяю я, хотя сама не против была бы сбежать из машины подальше от нервного Чонгука, который, как мне, по старой привычке, показалось, хочет меня убить.

— И что ты ответила?

— Пока еще ничего, — мне показалось, будто я метнула гранату, и ждала, когда она наконец взорвется. Чонгук провёл рукой по волосам и откинулся головой на спинку сиденья, будто он не слышал ни слова из того, что я сказала. Но затем он бросает на меня взгляд, полный злости, что я чувствую, как у меня сжимаются все внутренности.

— Что же решила? — спрашивает он тихим хриплым голосом, который никак не сочетается с недовольством, написанным на лице.

— Я ничего ещё не решила.

— Блять, Лиён! — прикрикнув, он подпрыгивает на сиденье и наклоняется чуть ближе ко мне. Он пугает и притягивает меня одновременно, — Если я увижу его рядом с тобой на выпускном, я совершенно точно сломаю ему нос и даже не задумаюсь. Ты моя, ясно? Ты моя и принадлежишь мне. Донеси это до своего друга-идиота.

Чонгук серьёзен во всех своих словах, и я ни на секунду не сомневалась, что он обязательно сделает это. Мне, конечно, было и безумно радостно от того, что он считает меня своей, но и одновременно страшно за то, каким вспыльчивым он может стать, если только увидит меня рядом с ЧонСоком вновь.

— Раз я твоя, то какого хрена ты всё ещё не пригласил меня?

Чонгук молчит, вероятно, застигнутый врасплох неожиданным вопросом. Он забрался пальцами в свои волосы, явно намереваясь их выдрать, и снова откинулся на сиденье.